Трансперсональный проект: психология, антропология, духовные традиции Том I. Мировой трансперсональный проект - Владимир Козлов

По мысли Мерфи, трансформирующие практики могут разрушить нашу целостность, придавая особое значение одним добродетелям в ущерб другим. Так, если рассматривать мир как майю, или иллюзию, можно стать совершенно чуждыми этому миру. Если оценивать персональную интеграцию как высочайшую цель, которой стоит добиваться всеми силами, то можно подавить свою способность к трансценденции. Вот почему так важно следовать интегральным методам, которые поддерживают равновесие, собирают и выражают многогранность человеческой природы.

Существует необходимость развития интегрирующих и преобразующих методов, адресованных различным аспектам человеческой природы: соматическому, аффективному, когнитивному, волевому и трансперсональному. Создание интегрирующей практики в современном мире подобно собиранию мозаики, картинки-головоломки, но только разрозненные детали собираются здесь со всего света. Сообщения о таком целостном подходе к человеку есть у греческих философов и их последователей времен Ренессанса. Мы находим идею целостности в дзен-буддизме и в йога-сутре Патанджали, где искатель духовности сначала обретает этическую добродетель, а затем дисциплинирует тело, жизненные энергии и ментальные процессы, прежде чем приступить к медитативной практике, ведущей к единению с Богом.

Опираясь на проверенные временем методы, подобные йоге, дзен-буддизму или иудео-христианскому мистицизму, мы не должны ограничиваться достижениями прошлого. Сочетая персональные и трансперсональные измерения жизни, мы можем опереться на данные современной и трансперсональной психологии, такой, как психосинтез. Присоединив к этому методы и прозрения боевых единоборств и современных соматических и спортивных исследований, мы получим возможность строить преобразующие человека дисциплины, созвучные нашей эпохе.

Действительно, традиционные духовные программы, слепо перенесенные в нашу культуру, не передают подлинного духа обучения. В эпоху великих религиозных преобразований необходимы проницательность и мудрость, чтобы синтезировать лучшее из старого и нового и создать современную йогу.

Каждый метод и каждый учитель развивают одни добродетели, упуская из виду или подавляя другие. Например, аскетическая созерцательная практика обычно не принимает в расчет способность тела к трансформации, ценность межличностных отношений и потребность в индивидуализации и творчестве (которые нередко трактуются как самоутверждение «Я»). Трансформирующие терапии много теряют из-за односторонности, отражающей пристрастия их основателей. Например, гештальттерапия в значительной степени нацелена на открытость, честность, смелость и рискованность, но недооценивает эмпатию и доброту. Некоторые боевые искусства (такие, как айкидо), близкие к интегрирующей практике, наибольшее внимание уделяют физической и медитативной стороне, но упускают из виду межличностные отношения.

Мерфи подбирает набор трансформирующих программ путем личных экспериментов, руководствуясь мудростью прошлого, но вдохновляясь духом исследования. Так можно попытаться соединить различные физические методы – боевые искусства, тай-чи, хатха-йогу, утренний бег или спорт – с любыми межличностными или трансперсональными методами, которые регулярно практикуются. Если человек ежедневно медитирует, то ему полезно предусмотреть какую-нибудь форму физических упражнений, которая укрепит его мускулатуру и нервную систему. Если он занимается психотерапией или психосинтезом, ему полезно привнести в свою терапию соматический компонент, чтобы закрепить в своем теле интеллектуальные прозрения и высвобождение эмоций (Пути за пределы эго, 1996).

Наши метанормальные способности получат больше шансов для роста, если интегрирующие методы получат институциональную поддержку. Везде, где общественная жизнь включает преобразующий жизненный стиль (например, в хасидизме, где религиозные ритуалы охватывают все аспекты жизни), практика расширяется и углубляется. Поэтому мы должны создать социальные структуры, которые поддерживали бы нашу трансформативную практику.

Исследования Мерфи и его коллег из Института Эсален убедительно показывают, что если мы сосредоточимся на внутреннем развитии и используем силу наших экстраординарных возможностей, то сможем научиться более гармоничной жизни на земле, сберегая драгоценные мировые ресурсы и находя понимание и удовольствие во внутренне ориентированном, более сострадательном подходе к жизни.

Летом 2002 года, во время научно-практического семинара на берегу великолепной красоты алтайского озера Алтан-Коль, один из авторов (В. Козлов) решил сформировать исследовательскую программу, которая была обозначена им «Проект Сознания».

В течение следующих десяти лет он собирается направить свои усилия на исследование природы сознания – базовых состояний, механизмов возникновения и функционирования, языковых сред существования и, что самое, на наш взгляд, важное, ресурсных, творческих состояний сознания.

Одной из исследовательских программ этого проекта была программа исследования так называемых потоковых состояний сознания (ПСС). До настоящего времени тема была мало изучена, несмотря на актуальность ее проблематики. Аналогичных исследований в России и в странах СНГ не проводилось, а потому феноменология состояния «потока» с психофизиологической и психической точки зрения теоретически не анализировались, ее влияние на социально-психологические закономерности функционирования личности не рассматривалось.

Теоретическое значение выбора темы исследования заключается в том, что при изучении внутренних механизмов, содержания и феноменологии потокового состояния сознания, выявляется воздействие этого состояния на психику, личность. Практическое же значение работы – на основе ее результатов наступает возможность внедрение феномена ПСС в каждодневную деятельность для повышения эффективности ее результатов.

Как мы уже неоднократно отмечали, в настоящее время в европейской психологической традиции нет общепринятой классификации состояний сознания. Определения состояний сознания чрезвычайно размыты и не позволяют выделить качественной разницы между ними. Это наблюдается не только в континууме «необычных» состояний обычного (нормального) сознания, но и в таких дуальных его составляющих, каковыми являются здоровое и патологическое состояния сознания.

В силу вышеуказанных причин хочется по возможности обозначить понятие расширенного состояния сознания (РСС), к которому отнесем феномен ПСС.

Расширенное состояние сознания (РСС) – особое состояние измененного сознания, которое возникает при связном дыхании. РСС характеризуется максимальной мобилизацией резервных возможностей человеческой психики, когда человек при помощи полного расслабления и осознанного связного дыхания получает расширенные возможности управления центральной и периферической нервными системами, работе с бессознательным материалом, организмом в целом, персональным, интерперсональным и трансперсональным уровнями функционирования психического.

Расширенное состояние сознания, которое возникает в процессе связного дыхания, качественно отличается от состояний, возникающих при глубоком гипнозе, трансе, медитаций и других способах достижения измененных состояний сознания. РСС – качественно особое психологическое и психофизиологическое состояние, отличающееся от сна, бодрствования, патологических нарушений сознания, нарушений сознания при приеме алкоголя, наркотиков и психоделических препаратов.

Процесс связного дыхания как способ и средство достижения потокового состояния сознания как разновидности РСС обладает такими качествами, как осознанность, контролируемость, управляемость, присутствие воли, намерения и возможностью в любой момент времени возвращения в обычное состояние сознания (ОСС) [128].

Наиболее яркий пример того, сколько радости, подъема чувств, глубокого удовлетворения приносит само совершение действий, а не их результат, являет собою игра. Существует, однако, и целый ряд разнообразных форм трудовой деятельности, которые ориентированы в первую очередь на процесс, а не на результат: художники, скульпторы, поэты, композиторы нередко проводят дни и ночи напролет за работой, ничего не замечая вокруг себя; но, завершив произведение, могут тотчас потерять всякий интерес к нему. Процесс созидания настолько привлекает и поглощает их, что ради него самого они готовы жертвовать многим: не спать, голодать, не иметь гарантии в обязательном признании своего продукта, ни в материальной организации. Страницы истории искусства изобилуют примерами поистине трагической судьбы и действующих лиц. То же самое можно сказать о труде ученых, архитекторов, режиссеров, руководителей производства и представителей других профессий, неустанно бьющихся над решением поставленных задач; об актерах, о спортсменах и танцорах, которые действуют прежде всего ради самого процесса и глубоко переживают его [125].