На перекрестке двух миров - Юлия Цыпленкова

чтобы увидеть бег времени. Но когда снова посмотрела на настенные часы, оказалось, что прошло не более пяти минут.

— Это, в конце концов, невыносимо, — с раздражением произнесла я и порывисто поднялась с кресла.

— Дитя мое, — позвал его сиятельство, но я лишь рассеянно улыбнулась и отошла к окну.

Там остановилась, скрестив на груди руки, и протяжно вздохнула. За спиной послышалась тихая поступь. Дядюшка обнял меня за плечи и несильно встряхнул:

— Зачем вы изводите себя?

— Ах, ваше сиятельство, как же иначе? — не обернувшись, вопросила я. — Сейчас решается моя участь. — Как я могу оставаться спокойной? Что если у них не выйдет? Или же архивариус заметит исчезновение ключа и всё поймет?

— Вам следовало взять с собой вашу книгу, — ответил граф. — Когда вы ее открываете, то забываете о времени.

— Не в этот раз, дядюшка, — я отрицательно покачала головой. — Боюсь, сейчас мне вовсе не удалось бы сосредоточиться.

Я уселась на подоконник и посмотрела на неухоженный садик. Впрочем, и сам дом был не в лучшем состоянии. И если изнутри он казался старым, но крепким, то при взгляде на стены снаружи появлялась опаска, что они могут обрушиться, если вдруг поднимется сильный ветер. Это было «логово» Нибо Ришемского, как выразился сам его светлость, когда привез нас сюда три дня назад.

Находился этот дом на краю предместья в той части, где стояли загородные домики коммерсантов и среднего класса. Впрочем, как поделился с нами герцог, его обиталище пользовалось в народе дурной славой. Оно располагалось на некотором удалении от остальных домов, и Нибо сознательно не стремился привести его в порядок. Здесь имелось всё, что необходимо для насущных потребностей, да и, в общем-то, несмотря на запущенный вид, «логово» оказалось достаточно уютным.

Что до нехорошей славы, то сплетни распространил сам герцог, когда купил этот дом еще до своего фавора. Это было то время, когда властитель южной провинции только собирал сведения о королевской семье и придворных. Тогда он часто бывал в столице, но оставался неприметным.

— Я не хотел, чтобы кто-то совал сюда свой любопытный нос, — пояснял его светлость. — Потому пустил слух, что прежний хозяин повесился, и что тут слышат завывания призраков. Еще говорил, будто бы в этом доме когда-то обитали контрабандисты и творили за его стенами свои темные делишки. И не только это.

— По-моему, это только больше привлекает внимание и любопытство, — заметила я.

— Верно, — улыбнулся Нибо, — но это такой интерес, когда люди поглядывают, но подходить не спешат. К тому же обилие разнообразных слухов, зачастую противоречащих друг другу, вызывает недоверие, которое вскоре уничтожает любопытство. А со временем такой дом становится чем-то вроде местной достопримечательности, на которую обязательно укажут гостю и передадут еще более приукрашенный вымысел, но после махнут рукой и скажут: «Всё это враки, душенька, поверьте моему слову. Дом, как дом. Впрочем… ничего исключать нельзя». И таинственно, и значительно. Однако проверять никто не пойдет. Разве что дети, а с ними разберется сторож. Но даже забравшись, они видят просто дом и обычного сторожа. Разочаровываются и уходят. Так что это сказки, в которые никто не верит, но, на всякий случай, стараются держаться подальше.

— Возможно, вы и правы, ваша светлость, — чуть подумав, согласилась я.

— Да и люди здесь живут менее образованные и более суеверные, — отметил Гард.

— Верно, ваша милость, — склонил голову Ришем, и на этом обсуждение старого дома было закончено.

В общем, теперь это место было нашим общим логовом. Правда, ненадолго, лишь до окончания авантюры с Магическим архивом. Но именно здесь мы провели совещание три дня назад, где могли спокойно и без оглядки собраться все вместе и обсудить то, что после происходило на протяжении этих трех дней. А сейчас шел заключительный этап, когда уже было невозможно ни передумать, ни повернуть назад. Хотя именно этого-то я и не хотела, что не мешало мне переживать не только за успех, но и за моих друзей-соучастников.

Впрочем, как раз моей персоны и близко не было допущено к делу. Я хотела прогуляться неподалеку от архива, посидеть в кондитерской «Матушка Вафля» и вновь насладиться теми чудесными пирожными, но хотя бы из окна следить за происходящим!

— Исключено, — тут же чеканно ответил дядюшка. — Вы и близко не подойдете к архиву. Ни в маске, ни без нее, ни даже переодевшись мужчиной. Неизвестно сколько всё это действо продлится, и вам придется сидеть там в одиночестве. А если станете бродить по улице, то еще и внимание к себе привлечете.

— Поддерживаю, — кивнул Фьер. — Я говорил вам, дорогая, женщина не должна быть вовлечена в это дело.

— Да и видели вас там, — поддержал их Элькос. — Мы немало с вами тогда рассиживали с пирожными, чтобы не оставить по себе памяти. Но даже если и не запомнили, то вам всё равно делать нечего.

Я перевела взор на герцога. Он ободряюще мне улыбнулся и произнес:

— Я бы мог предложить карету, где вас никто бы не увидел, но… не стану этого делать. Мы не знаем исхода, потому рисковать не стоит. Лучше вам и вправду остаться в стороне. Мы после вам поведаем обо всё и со всеми подробностями. Обещаю.

Так общим решением нашего тайного собрания я была оставлена вдали от архива и в полной неизвестности. Утром Ришем забрал нас с дядюшкой и привез в свой дом, где оставил и снова уехал. Так было решено сделать, потому что после все участники авантюры, кроме Фьера Гарда, должны были собраться вместе. Дядюшкин экипаж был слишком приметен, наемный — лишал нас возможности скрыть след, потому его светлость и доставил нас на место встречи нашего кружка заговорщиков.

И пока в Магическом архиве вершилась моя судьба, я изнывала от тревоги и неизвестности, изводя заодно и его сиятельство.

— Шанни, — снова позвал меня дядюшка.

Я, наконец, перестала глядеть на сад слепым взором и обернулась к нему. Граф устроился рядом со мной на подоконнике и спросил:

— Вы говорили, что начали читать книгу, но пока так и не рассказали, что нового почерпнули о Белом мире. И раз уж мы помянули дар жреца, то, может быть, поделитесь открытиями?

Улыбнувшись, я накрыла руку его сиятельства ладонью и пожала ее. После тряхнула головой, так скинув оцепенение и ответила:

— Я двигаюсь очень медленно. Постоянно заглядываю в свои записи, порой выписываю всю фразу целиком, чтобы было легче уловить смысл. Но кое-что уже прочитала.

— И что же? — живо заинтересовался граф.

— Шамхар начал издалека, — усмехнулась я. — От сотворения Белого мира. Моя названная мать рассказывала мне о