Она мне не невеста - Анна Леманн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Фарид
Открываю глаза через невыносимую боль в голове и гудёж в ней же. Оглядываю туманным взглядом всё вокруг себя, понимая, что я в больнице.
Пытаюсь вспомнить хоть что-то, но последнее моё воспоминание — это то, как в меня въезжает машина. И отчётливо помню всё до… смерти мамы, планы о мести, Ада, Майя и откровения девушки, которую я люблю.
— Эй, ты очнулся? — что-то мягкое и нежное касается моей руки. — Фарид? — узнаю голос и веду взгляд к источнику звука, натыкаясь на испуганную Аду. — Я позову врача, — произносит она и вскакивает. Тянется к кнопке на стене и вызывает врача.
Медики тут же заполняют палату, принявшись меня осматривать и спрашивать, как я себя чувствую. Какие ощущения вызывают у меня те или иные прикосновения. Болит ли здесь. Могу ли сделать то, могу ли сделать другое.
Они что-то мне говорят, просят, но я без остановки смотрю на девочку, стоящую у двери, с волнением покусывающую свои ногти. Она следит за каждым движением докторов, словно боится, что они сделают что-то не так. И… Она переживает. За меня.
Закончив с осмотром, доктора уходят, обещая зайти позже, чтобы вынести вердикт.
Попрощавшись с ними, Ада возвращается на своё прежнее место. Садится на стул, поправляя нелепую олимпийку на несколько размер больше, чем её собственный. Кутается в неё, словно ей холодно, хоть в палате и хорошая температура.
Но я понимаю, зачем она это делает. Прячется.
— И как? — спрашивает, не глядя на меня. — Я когда увидела, как та машина едет… у меня сердце остановилось. Я так испугалась. За тебя, — быстрый взмах ресниц в мою сторону и вновь её взгляд обращён на её ногти.
— Ада, я хотел попросить прощения, — начинаю я.
— Не разговаривай, — поднимает на меня глаза. — Я всё знаю. Дан мне всё рассказал.
— Я твой брат.
— Знаю, — кивает. — Ты потерял много крови. Я сдавала её, и наше родство выявили. Так что…
— Прости!
— Ты мстил отцу, — заговаривает она, а её глаза наполняются слезами. — Втягивать меня во всё это было глупо. Ты думаешь, я была счастлива с таким папой? Он никогда меня не любил! Никогда!
— Ада…
— Мои родители познакомились, когда папа сидел, — уходит в свои мысли, но при этом повествует мне историю её семьи. — Дедушка у меня в тюрьме начальником работал. Бабушка — врачом, а мама — медсестрой. У них закрутился роман с моей мамой, и она забеременела. Случайно. Дедушка пообещал помочь папе с УДО, если тот женится на маме. А потом… — поджимает губы. — Ты думаешь, тебе было плохо без отца? Мне было хуже с ним. Он пьёт. Бьёт маму иногда. В детстве его подельники или кто они там были, я не знаю, меня похитили. Я трое суток провела в плену у них. Меня кормили хлебом с плесенью и водой. А папа просто не хотел делиться чем-то, — замолкает на доли секунды. — Дедуля ограждает меня всегда от подробностей и делает всё, чтобы я забыла о том, но я не могу. До сих пор ненавижу хлеб и запах плесени, — горько усмехается. — Дедушка пошёл тогда на подлог на своей работе, чтобы меня вытащить. Потом он и бабушка забрали меня у родителей, и я прожила с ними три года. Затем мама решила, что мне лучше будет с ними, и я вернулась обратно, — утирает слезу и продолжает. — Но самое весёлое в этой истории, что однажды папа напился и рассказал мне историю. Что он любит другую женщину и её сына. Но чтобы оградить свою любимую семью от врагов, он завёл нас с мамой. Нас не жалко потерять, а их он всеми силами спасёт от бед. Я думала, он врёт, но сейчас… когда я узнала, что у папы, и правда, сын есть. Что, если это правда?
— Ада…
— Я не хочу тебя слушать, Фарид, — мотает она головой. — Что сделано, то сделано. Я много говорила на эту тему со своим другом и стала смотреть на всё немного иначе.
— Мама покончила с собой оттого, что он бросил её, — пытаюсь хоть немного оправдаться.
— Мне жаль.
— Я не хотел такого! Я просто хотел сделать ему больно. Я не желал тебе такого!
— Через меня сделать ему больно? — с сомнением переспрашивает. — Не вышло бы… Ему наплевать на меня. Правда, наплевать. Пару дней назад они выгнали меня из дома, потому что я оказалась неудобной дочерью. Ненужной, — поднимает голову, и я цепляюсь за боль в её глазах. Тону в ней.
— Прости меня.
— Ты не виноват.
— Виноват! Зачем ты здесь со мной?! Лучше бы позволила мне сдохнуть под теми колёсами.
— Замолчи! — кричит она на меня и закрывает мой рот своей крохотной ладонью. — Нельзя так говорить! Бог услышит и исполнит твоё желание! Нельзя!
— Девушка, отойдите от пациента, — разносится мужской недовольный голос со стороны двери.
— Ой, извините! — Ада резко отскакивает. — Он просто глупости говорит! Что лучше было ему умереть!
— Глупости, и правда, — вздыхает доктор, но с ней соглашается. — Вы ему кто?
— Сестра, — отзывается она, недолго думая.
— Фарид, могу при вашей сестре говорить или ей лучше выйти?
— Говорите, — поджимаю губы.
— Три дня мы боролись за вас, пока вы были без сознания, — начинает он мягко, но я уже чувствую, что это лишь начало. — В общем, ситуация на данный момент такая: позвоночник повреждён в нескольких местах. Не буду обманывать, один перелом очень и очень опасный. Сдавлен спинной мозг. Паралич нижних конечностей. Также мы внесли ваше имя в список тем, кому нужен донор спинного мозга. Мы уже оповестили вашего брата о травме, и он в данный момент летит в Россию. Мы будем также смотреть вашу совместимость с ним.
— Не понял… В смысле донор? Паралич? Зачем? Я же…
— Ваши травмы, Фарид, нешуточные! Вам повезло, что выжили и вообще такими травмами обошлись. Но не думаю, что в будущем вы будете ходить.
