Ржевская дуга генерала Белова - Александр Пинченков

«Меня все время возмущает попытка фронтового командования вмешиваться в тактические мелочи и решать эти мелкие, с точки зрения фронта, тактические вопросы, имея далеко не полные данные. Недаром Суворов говорил, что ближний видит лучше дальнего».

Казалось бы, правильное замечание. Но все дело в контексте, где об этом принялся рассуждать генерал. А контекст следующий: комфронта приказал Белову помочь соседнему 4-му ВДК. Вот что непосредственно предшествует ранее процитированному: «Я догадываюсь, что Казанкин взывал и к Жукову, а последний приказал мне бросить все, что только возможно, на помощь 4 вдк, хотя формулировка этой задачи очень неясная». Итак, для Белова «тактические мелочи» — взаимодействие на стыке с соседним корпусом в период наиболее критического положения (пик немецкой наступательной операции по деблокаде группы «Хаазе»). В этот же день П. А. Белов получил приказ главкома Г.К. Жукова об оперативном подчинении ему этого 4-го ВДК, видно, Жуков тоже понимал, что ближний видит лучше дальнего. Чтобы Жукову самому не решать у Белова и его соседа тактические вопросы. Так что же возмущает Белова? Почему он своим замечанием противоречит реально происходившему? Да потому, что в апреле 1942-го (это не 1941-й) уже неприятен-возмутителен (!) для Белова сам факт того, что комфронта смеет что-то там указывать и «вмешиваться» в планируемое на стыке отдельных корпусов в составе своего фронта, когда возникла опасность рассечения противником их территориально единой группировки. Извиняюсь, это для Жукова момент таков, а вот Белова попытка фронтового командования вмешиваться возмущает все время.

«Попытка вмешиваться» Жукова по какому-нибудь партизану, тому же Киселеву, — возмущает вполне обоснованно. Но Казанкин — не партизан, а все-таки командующий корпусом, т.е. по должности фигура равная самому П.А. Белову. Комфронта обеспокоен активностью противника на стыке корпусов — черт знает что такое! Возмутительно…

Интересно проследить последовательно сменяемые пункты расположения штаба 1-го гв. кавалерийского корпуса на территории Дорогобужского партизанского края. Как и многое в истории действий корпуса/группы Белова на Смоленщине — анализ обстоятельств смены местонахождения штакора влечет открытия, проясняет все с непривычной стороны.

Напомним, на П.А. Белова было возложено командованием Западного фронта общее командование всеми регулярными войсками и партизанским формированиями Дорогобужского партизанского края. Казалось бы, штаб кавкорпуса и генерал-лейтенант должны избрать местом своего расположения несколько последовательно сменяемых деревень центральной части этого партизанского края — это приходится на восточную часть Дорогобужского района. Однако действительность показывает совершенно иное: Мытишино, Подлипки, Зиновино и, наконец, Щекино. Все эти пункты лежат на территории тогда Всходского района Смоленской области.

Штакор «конногвардейцев» ни изначально, ни позже принципиально не тянуло ни в партизанскую столицу Дорогобуж, ни под Ельню — хотя она, в случае закрепления здесь партизан и сил Белова, могла бы стать неким центром единой партизанской республики центра Смоленщины. Нет. Оказывается, все практичнее. После тяжелых и неудачных семлевских боев штаб корпуса П.А. Белова обосновался в Мытишино, центре сельсовета в северной части Всходского района. Здесь располагались в тот период РК ВКП(б) и районный исполнительный комитет. Примечательно, что райцентр и основная часть территории района — за исключением двух сельсоветов — были местными партизанами освобождены. Это важно: район не только хозяйственно, но и административно был воссоздан как действующая территориальная единица, подобная таким же на основной, не занятой врагом территории СССР. Белов мог здесь рассчитывать не только на боевую поддержку двух сильных местных партизанских отрядов, но и на какой-то период бесперебойного снабжения фуражом и продовольствием. И именно здесь, во Всходском районе, было ближе всего до основных сил Красной армии.

На период апрельских наступательных боев попытки соединения с войсками 50-й армии в направлении Милятино — Буда штакор П.А. Белова в ночь на 6 апреля 1942 г. переместился на 12 км юго-восточнее — в деревню Подлипки Пустошкинского сельсовета. Недалеко, но все же поближе к предполагаемому месту встречи с основной группировкой войск Запфронта.

Операция, как и многие прежние, провалилась. Беловский штакор откатился на запад, в Зиновино Архамоновского сельсовета. Всходский район не покидали.

Цветущим маем генерал-лейтенант П.А. Белов со штабной свитой обосновались в Щекино — все в том же Всходском районе, на живописных берегах Угры. Точнее, северном берегу, что отделен рекой от близлежащих немецких позиций частей спас-деменской группировки.

Вывод: П.А. Белов и руководство группировки «облюбовали» исключительно деревни левобережья Угры во Всходским районе — в ближайшем к расположению основных войск советского Западного фронта. Это показывает, что партизанщиной командовали нехотя, лишь оглядываясь на тех. Основной, напряженный и долгий взгляд П.А. Белова был направлен на восток. Удастся ли прорваться сюда армиям Запфронта? Удастся ли самим с честью выпутаться из этого, что ни говори, окружения, и именно с честью, а значит — с войсками, с корпусом? Прорывы — не то, оптимальный вариант—деблокирование Запфронтом с востока. Линия основного советско-германского фронта сместится к Смоленску, в чем немалая заслуга — Белова и беловцев. Именно поэтому П.А. Белов так не хотел переезжать из угранских деревень куда-либо западнее, под Дорогобуж, Ельню. Немцы, уже в самом конце мая, заставили.

КАДРОВАЯ КАДРИЛЬ

Помимо решения главнейших для группировки П.А. Белова задач материального обеспечения войск, их пополнения и вооружения из местных ресурсов, генерал-лейтенант последовательно «гнул линию» на полное подчинение себе местных партизанских формирований. В конце концов, а точнее — в апреле 1942 г. — удалось. Не без удовлетворенности Павел Алексеевич сообщает о том в мемуарах «За нами Москва»:

«Нам удалось в конце концов объединить почти все разрозненные отряды нашей зоны в две партизанские дивизии и отдельный партизанский полк Жабо. Командование Западного фронта вначале противилось этому, опасаясь, что мы загубим партизанское движение. Нас поддержал Смоленский обком партии… Командование фронта согласилось…»{120}

Казалось бы, молодцы партийцы, молодец Белов! Но Белов-то для себя, «под себя» строил командную вертикаль с сугубо военными задачами и планами. Планы командования группы П.А. Белова очень даже могли и не совпадать со взглядами и планами смоленских партизанских вожаков. В документации «Дедушки» находим тому свидетельство:

«После подчинения партизанского отряда “ДЕДУШКА” командиру 1-й Гв. КД генерал-майору БАРАНОВУ в действиях командования партизанского отряда не стало той партизанской смелости и независимости. С апреля (со второй половины) действия партизанского отряда стали связанными, целиком зависящими от решения командира 1-й Гв. КД, иногда идущими вразрез с интересами партизанского отряда».

В феврале 1942 г. командиры «Урагана» и «Дедушки» говорили о планах взятия, после Дорогобужа, еще нескольких райцентров: «…утвержден разработанный капитаном Щербанем[21] оперативный план дальнейших действий соединения. Ближайшие наши задачи: захватить райцентры и железнодорожные станции Глинка и Сафоново. А затем овладеть Ярцевом и Ельней»{121}. Ну как, уважаемый читатель? Чем там высокочиновные генерал Г.К. Жуков с маршалом Б.М. Шапошниковым да их фронтовой и Генеральный штабы занимаются, не важно, — в действительно шедшей войне оперативными планами освобождения Смоленской области занимался капитан Дмитрий Щербань! И брали-таки города, райцентры. Дорогобуж и Глинку успели взять без генеральской «помощи». Потом приехал штадив генерал-майора В.К. Баранова, все изменилось. Воевали сугубо по приказам, без огонька. Потому что от батальонных командиров и выше назначены были подчиняться не партизанским, а генеральско-комиссарским приказам и установкам, не более того. Какое уж тут освобождение сельсоветов и райцентров! Так что опасения фронтового руководства, «что мы загубим партизанское движение», по оценке самих же руководителей партизан «Дедушки», оправдались.

Все, что делалось в марте 1942 г. в Дорогобуже в области кадровых назначений на командные и политические должности в оперативно подчиненных командованию 1-й Гв. КД партизанских формированиях, контролировалось полковым комиссаром А.Н. Корусевичем — комиссаром 1-й Гв. КД.

Полковой комиссар знакомился со всеми партизанскими руководителями «Дедушки» вплоть до комбатов. Часто Л.Н. Корусевич обсуждал с гражданским партийным руководством многие насущные вопросы, и особенно — кадровые. Главные решения по этим вопросам принимались в приватных беседах с инспектировавшими лицами из Смоленского обкома ВКП(б), за закрытыми дверями. Естественно, любые кадровые перемещения, затрагивавшие партизанскую деятельность, осуществлялись с ведома А.Н. Коруссвича и В.К. Баранова. Постепенно росла, организационно оформлялась в дивизию группировка «Дедушки». Подбирались и назначались руководители. К 20 марта 1942 г. после беседы А.Н. Корусевича с одним из лиц обкома был решен вопрос о замене прежнего 1-го секретаря райкома партии комиссаром соединения «Дедушки» Ф.Н. Деменковым. В этот период был подобран новый комиссар для «Дедушки» — из окруженцев-партизан, но имевший вес теперь не столько как создатель небольшого отряда «Мститель», сколько военный до мозга костей, и в немалых чинах. Полковой комиссар, выпускник Ленинградской военной академии, до войны старший инспектор ПУ РККА! Прошли утверждение на должностях и иные командные фигуры соединения. В течение последовавшего месяца, вслед за заменой комиссара, был сменен и командир соединения, сам «Дедушка» — В.И. Воронченков. Причиной ли, поводом ли отлета в Москву стало ранение Воронченкова, специальными медицинскими познаниями и документацией не располагаем. Но с этого момента командование партизанского соединения стало: 1) сугубо назначенным «сверху», 2) профессионально-военным, офицерским, имеющим заученной аксиомой: приказы не обсуждают, а выполняют. Командовать соединением (фактически дивизией) был подобран капитан И.Я. Ильичев. Опять сугубо военный, причем с военно-академическим образовательным уровнем.