Новая история стран Азии и Африки. XVI–XIX века. Часть 1 - Коллектив авторов

В 1899 г. несколько монгольских князей и высших лам отправили китайскому императору петицию, в которой предлагали отстранить от занимаемой должности одного из китайских наместников и заняться улучшением положения монгольского населения. В этом послании звучала угроза, в случае невыполнения их требований, взяться за оружие. Маньчжурские власти ответили на этот демарш усилением репрессий.

Русско-монгольские связи в XVII в.

В отличие от Китая или Маньчжурии, стремившихся в XVI–XVII вв. подчинить себе монгольские земли, связи с Россией, имевшей в этом регионе другие, мирные цели, складывались для монголов достаточно благоприятно.

Первые свидетельства о двусторонних контактах относятся к началу XVII в. В 1608 г. в Монголию было направлено первое русское посольство и тогда же в Москве появились монгольские посланцы, представлявшие халхасское княжество Алтан-хана и некоторые ойратские земли. Россия высказывала заинтересованность в укреплении единого централизованного монгольского государства, с которым ей было бы легче вести переговоры и осуществлять торговые контакты.

В 1647 г. царь Алексей Михайлович направил в адрес Батур-хунтайджи специальное послание, в котором его подданным разрешалось беспошлинно торговать на территории Сибири. Несколько позднее торговые связи установились и с Ойратским ханством.

В Россию монголы продавали скот, пушнину, получая взамен ткани, ремесленные изделия и другие товары.

Начиная с 40-х гг. XVII в., после появления российских переселенцев за озером Байкал, у них установились тесные торговые отношения с монголами.

В 1665–1675 гг., в связи с попытками цинского Китая подчинить своей власти халхасские земли, некоторые монгольские князья ставили перед тогдашними российскими властями вопрос о переходе в их подданство. Другие, наоборот, ориентировались на Китай и пытались проводить антироссийскую политику. Так, в 80-е гг. XVII в. Тушету-хан несколько раз нападал на русский город Селенгинск. Однако в целом, до подчинения Халхи, отношения между Монголией и Россией складывались достаточно благоприятно.

Внешние связи Монголии после маньчжурского завоевания (XVIII–XIX вв.)

В течение длительного времени после установления над монгольскими землями маньчжурского господства, между завоевателями и покоренными существовали весьма ограниченные связи, распространявшиеся, в основном, на сферу торговли. Для этого на территории Монголии были открыты всего три населенных пункта и ограничено число китайских торговцев, которые имели право одновременно находиться на монгольской территории. Это делалось прежде всего для ограничения контактов монголов и китайцев, которым запрещалось даже вступать в смешанные браки.

Китайские купцы не имели права въезда на территорию Монголии без специальных свидетельств, в которых точно обозначалось местность, где они имели право торговли, срок пребывания (не более одного года) и виды товаров, которые они могли продавать. Категорически запрещалась реализация монгольскому населению изделий из металла, т. к. маньчжурские власти опасались их переделки в оружие. К нарушителям этих и других подобного рода запретов применялись различные меры наказания. Лишь в начале XIX в. эти ограничения были несколько смягчены, а к середине века и вовсе отменены.

К концу XIX в. общий годовой оборот китайской торговли в Монголии исчислялся десятками миллионов лян серебра. В финансовую зависимость от китайских купцов попадали не только араты, которым они часто продавали товары в долг, но и крупные князья и чиновники, которых они также кредитовали. Кроме того, последние и сами вкладывали свои капиталы в деятельность китайских торговых фирм, получая от них свой процент прибыли. В течение XIX в. практиковалась также передача монгольскими князьями китайским торговцам и ростовщикам права на сбор податей с аратов, которые взимались с них вместе с долгами.

До середины XIX в. отношения между Россией и Монголией строились на основе русско-китайских межгосударственных договоров, подписанных в период 1689–1727 гг. и затрагивали, в основном, лишь торговую сферу.

В 1860 г. русское государство учредило свое консульство в Урге. Спустя два года между Россией и Китаем были подписаны «Правила сухопутной торговли», согласно которым на границе России с монгольскими землями создавалась особая пограничная зона (по 50 верст с каждой стороны), на территории которой можно было вести беспошлинную торговлю. Кроме того, русским торговым организациям разрешалось делать тоже самое, правда, в небольших объемах, и в других населенных пунктах Халхи.

Зачастую жители Монголии, которые не вынесли тягот своего существования, переходили границу и оседали в России, принимая русское подданство. Были и другие случаи, особенно среди крестьян-староверов, которые, спасаясь от преследований властей и официальной православной церкви, уходили на монгольскую сторону, селились в долинах рек Селенга, Онона, Орхона и Тэс. Селились здесь и некоторые русские ремесленники и торговцы.

К 70-м гг. XIX в. на территории Монголии насчитывалось уже несколько десятков русских торговых объединений, в результате деятельности которых за последние четыре десятилетия XIX в. объем двусторонней торговли увеличился в 80 раз.

Большое значение для укрепления русско-монгольских связей имели российские научные экспедиции, возглавлявшиеся М. Н. Пржевальским и другими исследователями.

Ламаизм в Монголии в период маньчжурского господства

Маньчжуры, поставив вначале под свой контроль Южную Монголию, в отношении ламаизма проводили достаточно гибкую политику, так как видели в нем прежде всего важный инструмент удержания на этих землях собственного господства. Именно исходя из этого, в 20-е гг. XVII в. ими был построен ламаистский храм в своей тогдашней столице Мукдене.

С одной стороны, маньчжуры постоянно подчеркивали свою равноудаленность от всех направлений ламаизма, но с другой – отдавали явное предпочтение общине Гэлукпа, под контроль которой ими был передан Тибет. При этом они таким способом желали решить задачу подчинения Халхи. Однако, когда богдыхан Канси увидел, что тибетский Далай-лама этому содействовать не будет, то он принял решение усилить свой непосредственный контроль за монгольским ламаизмом.

В 1701 г. начинается строительство монастыря в Долоноре, настоятель которого поочередно жил на его территории, либо в Пекине, и ему предписывалось проводить там службы в честь китайского богдыхана.

Монастыри в Монголии имели различный статус. Самые большие и богатые сооружались по велению китайского богдыхана на государственные средства и имели особые привилегии. Ко второму типу относились монастыри в честь хубилганов, и их деятельность финансировалась за счет средств монгольских князей. И к последнему типу можно отнести монастыри, которые строились на деньги жителей хошуна или сомона. Рядом с крупными монастырями, как правило, находились резиденции монгольских ханов, а также крупные хозяйственные и торговые поселения. На территории монастырей строились культовые объекты. К 1870 г., например, только в одной Урге насчитывалось около 70 таких сооружений.

Кроме того, высшим ламам жаловалось большое количество новых шабинаров, усиливались их позиции в отношениях со светской элитой. Монастырские хозяйства – джаса – занимались торговой деятельностью и ростовщичеством, что приносило им дополнительно немалые доходы.

Однако уже в начале XVIII в. Цины увидели в ламаистской церкви конкурента собственному господству в Монголии. Поэтому ими были предприняты меры для установления контроля над деятельностью богдо-гэгэна. Для этого, после смерти второго богдо-гэгэна в 1758 г., новым главой ламаистской церкви в Монголии был избран младенец уже не монгольского, а тибетского происхождения, процедура отбора которого происходила отныне в Пекине. Всего, начиная с этого момента и вплоть до 1870 г., китайскими властями было отобрано шесть богдо-гэгэнов, деятельность которых постоянно ими контролировалась.

Стремясь еще более усилить свое влияние на ламаистское духовенство, в 1793 г. Цины издали Указ, регулировавший правила нахождения перерожденцев. Среди них в первую очередь следует, помимо уже упоминавшегося правила избрания богдо-гэгэна в Пекине из числа кандидатов-тибетцев, отметить следующие: выбирать хубилганов из среды простолюдинов, а не родственников высших духовных и светских лиц, перерожденцами считать только высших лам, вести их тщательный учет и т. д.

В период правления в Монголии Цинов в Халхе реально осуществлялось тройное управление делами ламаистской церкви: администрацией монастырей, территориальными чиновниками и администрацией Пекина, специально отвечавшей за положение в Монголии. Доступ к высшим постам в ламаистской церкви был открыт главным образом для выходцев из монгольской элиты, так как для их занятия нужно было пройти сложную систему экзаменов, успешно сдать которые можно было лишь после длительной подготовки, требовавшей больших материальных затрат.