Уплыть за закат. Жизнь и любови Морин Джонсон. Мемуары одной беспутной леди - Роберт Хайнлайн

Я, как всегда, занималась своими домашними делами, не слишком интересуясь окружающим миром. В девятнадцатом году у меня родился Теодор Айра, в двадцать втором – Маргарет, в двадцать четвертом – Артур Рой, в двадцать седьмом – Элис Вирджиния, в тридцатом – Дорис Джин, и со всеми я вновь переживала радости и горести детства – скажите спасибо, что я не показываю вам их карточки и не повторяю их смешные словечки.

В феврале двадцать девятого мы продали наш дом на бульваре Бентон и взяли в аренду с правом выкупа старый фермерский дом близ пересечения Рокхилл-роуд и бульвара Мейера – просторный, но не столь современный, как наш прежний. Это решение верхним чутьем принял мой муж, который всегда норовил заставить каждый доллар сработать дважды. Но со мной он посоветовался, и не только потому, что дом был записан на меня.

– Морин, – сказал он, – не хочешь ли сыграть в рулетку?

– Мы то и дело в нее играем, разве нет?

– Как когда. На сей раз мы пойдем ва-банк и сорвем этот банк – а если номер не пройдет, придется тебе пойти на улицу зарабатывать нам на картофельный супчик.

– Мне всегда хотелось знать, смогла бы я зарабатывать на жизнь таким манером. В июле мне будет сорок семь…

– Ну и ну. Тебе сейчас тридцать семь, а мне сорок один.

– Брайни, мы с тобой лежим в постели. Могу я быть откровенна хотя бы здесь?

– Судья Сперлинг требует, чтобы мы всегда и везде придерживались своего официального возраста. И Джастин согласен с ним.

– Слушаюсь, сэр. Обещаю исправиться. Мне всегда хотелось знать, смогла бы я заработать на жизнь, гуляя по панели. Только вот где гулять? Насколько я знаю, девушке и глаза могут выцарапать, если она просто так выйдет и начнет промышлять, не разузнав, чья это территория. В постели-то я работать умею, Брайни, – надо только поучиться, как сбывать товар.

– Ну, разгорелась уже, Вертлявые Бедра. Может, это еще и не понадобится. Скажи, ты еще веришь, что Тед – Теодор – капрал Бронсон – действительно прибыл из будущего?

– Да, – сразу посерьезнела я. – А ты разве нет?

– Мо, я поверил ему сразу, как и ты. Поверил раньше, чем оправдалось его предсказание об окончании войны. И теперь я тебя спрашиваю: веришь ли ты в Теда настолько, чтобы поставить все наше состояние до последнего цента на то, что его предсказание о биржевом крахе так же верно, как и предсказание о перемирии?

– Черный вторник, – тихо проговорила я. – Двадцать девятое октября нынешнего года.

– Ну так как? Если я рискну и проиграю, мы разоримся. Мэри не сможет закончить Редклифф, Вуди придется самому добывать себе деньги на колледж, ну а с Диком и Этель разберемся потом. Я уже по уши погряз в спекуляциях, голубка, – и предполагаю погрузиться еще глубже, твердо уповая на то, что Черный вторник наступит точно в предсказанный Тедом срок.

– Погружайся!

– Ты уверена, Мо? Если что-то пойдет не так, мы вернемся к жареному маису. Еще не поздно подстраховаться – забрать половину и играть на то, что останется.

– Брайни, я не так воспитана. Помнишь отцовского бегового рысака – Бездельника?

– Видел несколько раз. Красивый был коняшка.

– Да, только не такой резвый, каким казался с виду. Так вот, отец всегда ставил только на него – ну и на себя, понятно. И только на победу – не на призовое место. Бездельник обычно приходил вторым или третьим, но отец на это никогда не ставил. Я слышала, как он, бывало, перед забегом тихо и ласково говорил Бездельнику: «Ну, на этот раз мы им покажем, парень! На этот раз мы победим!» А потом говорил: «Ты старался, старина! А больше я ничего и не прошу. Все равно ты чемпион – и в следующий раз мы им покажем!» – и трепал Бездельника по шее, а тот тихонько ржал и всхрапывал – так они утешали друг друга.

– Думаешь, я тоже прогорю? Здесь-то другого раза не будет.

– Нет-нет! Иди ва-банк. Ты веришь Теодору, и я тоже. Так что вперед! – Я протянула руку и взялась за его инструмент. – Если и перейдем на жареный маис, то ненадолго. Я могу забеременеть… сейчас скажу… в будущий понедельник, а разрожусь, стало быть, через пару недель после Черного вторника. И мы получим очередную премию Говарда.

– Нет.

– Как нет? Извини, я не понимаю.

– Мо, если Тед предсказал неверно, Фонд тоже может прогореть. Джастин и судья Сперлинг ставят на предсказание, Чепмен против. В правлении еще четверо попечителей… из них двое республиканцев Гувера и двое голосовавших за Эла Смита… так что Джастин не знает, как все обернется.

Продажа дома тоже входила в игру. Кроме того, Брайан чуял, что надвигается так называемый «прорыв». Мы жили в белом районе, но черный город был чуть севернее нас и неуклонно подползал к нам все те двадцать с лишним лет, что мы прожили в своем доме (милый старый дом, населенный счастливыми воспоминаниями!).

Как-то к Брайну зашел белый агент по продаже недвижимости и спросил от имени своего клиента, не назвав его: сколько, мол, Брайан хочет за дом?

– Я не стал выяснять, милая, кто его клиент, – все равно оказалось бы, что это белый адвокат, представляющий кого-нибудь из Денвера или Бостона. Такие сделки совершаются порой через шестые руки, и соседи не увидят, какого цвета новый жилец, пока тот не вселится в дом.

– Что же ты ответил?

– Ответил, что соглашусь продать дом за хорошую цену. Но цена должна быть действительно хорошей, поскольку нам и здесь удобно, а переезд всегда отнимает много времени и денег. Сколько предлагает ваш клиент? Я возьму только наличными – никаких начальных взносов и ипотек. Мне надо будет подыскать другой дом для большой семьи из одиннадцати человек, и, значит, понадобятся наличные. А может быть, придется строиться, в наше время не так уж много домов, рассчитанных на большие семьи. Так что цена должна быть хорошая, а оплата – только наличными.

А тот проныра мне говорит, что любой банк учтет закладную под такое имущество, – ипотека, мол, все равно что деньги. «Только не для меня, – говорю я. – Пусть ваш клиент возьмет ипотечную ссуду в своем банке, а мне принесет деньги. Дорогой сэр, я не рвусь продавать свой дом. Назовите мне сумму наличными, и, если она меня устроит, мы тут же заключим обязательство на гарантийный срок. А если не устроит, я скажу вам „нет“».

На это он – мне: гарантийный срок не понадобится, поскольку они убедились, что дом действительно принадлежит нам. Мо, это его заявление