Крестовый поход - Робин Янг

— Мессир, я хотел бы провести вечер в скорби по моему наставнику, удалиться в часовню и читать молитвы за упокой его души. Если вы пожелали меня изгнать, то прошу вас, покончите с этим поскорее, и тогда мы оба смогли бы заняться своими делами.

Сенешаль вскинул глаза и хлопнул ладонью по бумагам на столе.

— Садись!

— Мессир, я…

— Тебя никто не изгоняет.

Эту фразу сенешаль произнес тихо. Уилл засомневался, верно ли расслышал.

— Мессир…

— Сиди, Кемпбелл, — прохрипел сенешаль. Он подождал, пока Уилл снова усядется на табурет, и, быстро вздохнув, заговорил: — Пока ты был в Аравии, брат Эврар собирал «Анима Темпли». Он знал, что ему недолго осталось пребывать в этом мире, и предложил избрать преемника. Братство согласилось с его выбором.

— И что? — спросил Уилл в замешательстве.

— Выбрали тебя, — буркнул сенешаль.

— Что?..

— Я говорю, выбрали тебя, — повторил сенешаль. — Теперь ты глава «Анима Темпли».

Уилл долго не мог найти слов. Потом ошеломленно спросил:

— Братство выбрало меня?

— Не единогласно, — признался сенешаль.

— Почему он мне не сказал?

Сенешаль пожал плечами:

— Таков Эврар. Ты его знаешь лучше меня.

Он вытащил из ящика за столом толстый потрепанный фолиант в кожаном переплете. Передал Уиллу. Это были хроники Эврара.

— Он хотел, чтобы это хранилось у тебя. Полагал, что, не исключено, ты продолжишь. Я бы эти писания лучше уничтожил. У нас было достаточно хлопот, когда пропала «Книга Грааля». Нельзя повторять прежние ошибки. Но это мое мнение. А ты глава. Тебе решать.

— Я вначале почитаю его труд.

Сенешаль кивнул. Уилл понял, что примирение состоялось, и, кивнув в ответ, встал и направился к двери. Завтра он подумает, что это значит и что делать дальше, но не сейчас.

Уилл закрыл дверь. Постоял немного, пряча на груди фолиант. Вдохнул резкий запах старого пергамента, который Эврар всегда предпочитал бумаге, и вдруг понял: все, связанное с этим человеком, ушло в прошлое.

И вот тут наконец он ощутил настоящее горе.

Цитадель, Дамаск 10 июля 1277 года от Р.Х.

Барака-хан сидел на троне. Презрительно прищурив глаза, смотрел на придворных. Главный визирь монотонно бубнил, докладывая положение дел.

Калавуна изумляло, каким маленьким казался принц по сравнению с колоссом, который занимал это место всего три недели назад. Карлик на резном золотом троне. Кулаки Калавуна сжались. Султана только что схоронили, и вот уже его место занято. С Бейбарсом можно было не соглашаться, в чем-то осуждать, но этот человек вызывал уважение. Калавун пытался сделать сына достойным своего отца, но надутый злобный юнец даже отдаленно не напоминал Бейбарса. Годы потрачены впустую. Жертвы оказались напрасны.

Спустя три дня после смерти Бейбарса в зарослях речного тростника рыбак выловил тряпичную куклу. Он собирался ее выбросить, но увидел маленький стеклянный пузырек, спрятанный в разрезанном животе куклы. Боясь колдовства и нечистой силы, рыбак передал ее местному стражнику. Тот не знал, что с ней делать, и передал куклу дворцовым стражникам. Через два дня куклу узнали. Слуги в один голос заявили, что она принадлежала Хадиру. Прорицатель всюду ее искал и очень печалился о пропаже. Лекарь, тщетно пытавшийся спасти Бейбарса, подозревал отравление, но подтвердить это было невозможно. Кумыса в кубке совсем не осталось. Пузырек, находившийся внутри куклы, открыли. В нем оказалось ядовитое зелье из тсуги, симптомы отравления которым были схожи с симптомами Бейбарса. Загадочное исчезновение Хадира, появление куклы с ядом не оставляли у придворных никаких сомнений. Бейбарса отравил прорицатель.

Один лишь Калавун знал, что это не так. И каждый раз при виде Бараки вспоминал глаза принца, наблюдавшего агонию своего отца. Это Барака накапал яд в питье султана в ночь лунного затмения, когда Хадир уже лежал трупом в покоях Калавуна. И эмира начали мучить мысли о дочери, о ее кончине, столь похожей на кончину Бейбарса. Хадир признался, что это он отравил Айшу и также собирался отравить Калавуна. Выходит, замысел прорицателя сорвал Барака, который украл у него куклу с ядом. Но откуда юнец знал, что у нее внутри? Ответ существовал только один: Хадир ему однажды показывал.

И лишь одному Калавуну было также ведомо, что Бейбарс перед смертью решил сделать своим наследником младшего сына, Саламиша. Однако сделать официальное объявление он не успел, и потому на трон взошел Барака-хан, став правителем империи, простиравшейся от Александрии до Алеппо. Калавун не мог этому помешать. Правда, он стал регентом при юном султане и останется им, пока Барака не достигнет восемнадцати лет. Выбор главного визиря пал на него, поскольку он являлся ближайшим сподвижником Бейбарса и тестем Бараки. Но это было слабым утешением, когда знаешь, что этот сидящий на троне юнец с кислым лицом наверняка убийца Айши и Бейбарса.

Подошел Халил. Калавун заставил себя улыбнуться, поправил волосы младшего сына, которые упорно лезли ему на глаза. Мальчику было только тринадцать, но он быстро рос. Калавун полагал, что, став взрослым, сын будет выше его.

— Отец, Али послал меня узнать, когда мы будем есть, — проговорил Халил серьезным тоном.

— Он что, проголодался? — негромко спросил Калавун, бросив взгляд на старшего сына, который, скрестив на груди руки, со скучающим видом наблюдал за церемонией доклада главного визиря. — Иди и скажи брату, чтобы он набрался терпения. И в другой раз пусть не посылает тебя, а спрашивает сам.

Халил смущенно посмотрел на брата.

— Али сказал, что видел Хадира.

— Где? — Калавун вскинул брови.

— Ну, не его самого, а призрак. Он опять подглядывает за нами, как всегда делал.

Калавун крепко сжал плечи сына.

— Брат тебя дразнит. Хадир не может быть призраком, потому что Иблис забрал его в свою ледяную пустыню.

— Правда?

— Конечно. А теперь иди. — Он с улыбкой наблюдал, как, вернувшись, Халил шлепнул брата по руке.

Али глянул на отца и широко улыбнулся, а затем с наигранным интересом повернул взгляд на главного визиря. Он совсем не походил на своего младшего брата, ни внешне, ни характером, но был почти копией Айши, ее мужским воплощением. Разумеется, старше, но с той же улыбкой и тем же пониманием в глазах. «Хорошим эмиром станет со временем мой сын», — подумал Калавун и перевел глаза на хмурого злобного юнца на троне. Нет, надо что-то делать. Регент располагал огромной властью. Главное, правильно ею воспользоваться. Мамлюки пришли к власти через бунт. Бейбарс взошел на трон, убив сначала одного, а затем другого султана.

При жизни Бейбарса подобные мысли никогда Калавуна не посещали. Он был вполне доволен своим положением. Но теперь, когда золотой венец возложен на голову Бараки, терпеть это не было никакой возможности.

В противоположном конце тронного зала Назир, увидев на лице Калавуна улыбку, удивился, не понимая, что она значит.

За все эти годы он превосходно изучил эмира и мог читать его лицо, как опытный охотник тропу хищника. Обычно, только взглянув на эмира, он понимал, о чем тот думает. Но эта улыбка казалась в данный момент странной и неуместной, тем более что Назир знал, какие мысли сейчас в голове у Калавуна. Два дня назад эмир признался ему: несомненно, что Бейбарса убил Барака. Назир удивился, но не очень. Такое вполне могло случиться. Ведь обманывать людей так просто. Он сам многие годы обманывал всех вокруг, включая самого умного из них, эмира Калавуна.

Часть третья

36

Окрестности Бордо, Французское королевство 24 апреля 1288 года от Р.Х.

Охотники ринулись через высокий кустарник. Ночью прошла гроза, на лошадиные копыта налипала грязь, нещадно хлестали прутья, но это никого не останавливало. Только вперед. В весеннем лесу пряно пахло гнилью. Проникающий сквозь густую листву солнечный свет разгонял тонкий туман. Трава на полянах блестела, похожая на атлас. Кое-где в просветах были видны голубые лоскуты неба. Только рассвело, но пройдет немного времени, и от этой утренней хрупкости ничего не останется. Солнце сделает свое дело.

Во главе охотничьей кавалькады скакал высокий, атлетически сложенный мужчина. На блестящих черных волосах красовалась великолепная шляпа цвета изумруда, соответствовала ей и охотничья туника, расшитая переплетенными золотыми цветами. В свои почти пятьдесят он по-прежнему выглядел молодо и был красив. Единственный недостаток в его внешности — слегка провисающее веко одного глаза, такое же, как у отца, совсем его не портило. Король Англии Эдуард Первый был полностью сосредоточен на охоте и не замечал придворных и оруженосцев, скачущих легким галопом сзади. Послышался лай собак. Им ответил рев труб, и охотники ринулись к дичи.