Нарисую себе сына - Елена Саринова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Монна Зоя, девушки, ребенок еще спит?.. Ну да я всего лишь на пару слов, — после тихого стука, возвратился в нашу комнату тот самый «хозяин».
Дон Нолдо[32]. Высокий мужчина с совершенно седыми усами, короткой бородкой и «каймой» на голове, обрамляющей сзади и по бокам высокую блестящую лысину. И в этой благородной «оправе», как говорил мой учитель, «эллинский породистый нос». Кончик его, правда, подкачал, чисто по-чидалийски хищно изогнувшись к губам. Да еще, пожалуй, глаза немного навыкат. А так… В общем, мы с Марит сделали заранее благоговейные лица. Дон Нолдо тоже замер, в аккурат напротив них (лиц) и оперся на свою высокую резную трость.
— А-а-а…
— Вы позволите, я сяду? На стул?
— Конечно, — кивнула я. Марит захлопнула рот. Тоже мне, «красноречивая». А меня еще учит.
— Что сказал многомудрый сэр Клементе?
— У меня — все хорошо. Малыш тоже в порядке. И… спасибо вам за…
— Так уж и «хорошо», монна Зоя?
— Ну, скоро будет. Очень… скоро.
— Вот это — другой разговор. И знаете, что я хочу вам всем сказать? — скосился он в сторону балконной двери. — Ребенок, родившийся на моей земле, так же, как и его мать, ее сопровождающие и… животные, по закону должны здесь на какое-то время остаться.
— По какому закону? — настороженно уточнила я.
Дон Нолдо придал лицу благородную суровость:
— По самому древнему. Закону гостеприимства.
— А-а, — интересно, в лексиконе моей подруги какие-нибудь слова сохранились?
— Мы сильно боимся им злоупотребить.
— Так не бойтесь. И, если вам будет удобнее, считайте данный факт услугой мне лично. Кстати, можете написать письма своим родным и сообщить местонахождение. Мой человек их доставит. Вам есть, кому написать?
— Нет! — а вот теперь мы с Марит выдали очень дружно. Мужчина же удивленно приподнял брови:
— Как скажете… Монна Марит, я вас с юношей приглашаю разделить со мною завтрак. А монна Зоя, думаю, сегодня ограничится пространством постели. Я прав?
— Да, вы правы.
— Ой, спасибо, дон Нолдо. А можно, и мы с ней? Ну, заодно поухаживаем, если что? — вдруг ложку мимо рта понесу?
Дон Нолдо, уже поднимаясь, одарил нас еще одним пристальным взглядом:
— Конечно. А собаку вашу замечательную можете выгулять на лужайке за домом. Рядом, на кухне ее и накормят. Или она тоже в ухаживании участвует?.. Ладно, отдыхайте… Монна Зоя, я к вам попозже зайду, — и, так же тихо, как и вошел, удалился. Только тростью своей нечаянно дверь задел…
— Нет, ну это надо же? — облегченно выдохнула, наконец, Марит. — Я вся, прямо… онемела от его взгляда.
— Я заметила. И с чего бы? Ты ведь у нас — девушка городская? Там-то таких «донов» — по улицам дюжинами гуляют.
— Ага. Там-то, да. Но, вот этот, — и состроила многозначительную гримасу. — Я кое-что о нем слышала. Еще когда в Розе Бэй служила.
— Ну и? — даже приподнялась я с подушек.
— Ну и… странный он. Раньше, по молодости был, ух какой многодельный. И даже в Парламенте нашем сидел. Или в Королевском суде?.. Не помню. А потом, вдруг, резко от всего отстранился: купил эту землю и построил на ней Ящерку. Ему и деревня рядом принадлежит и лес и…
— Прямо с людьми?
— Не-ет. Ты чего? В Чидалии рабство…
— И это ты мне сейчас говоришь? После Розе Бэй? — уточнила я.
— Ой, Зоя, — отмахнулась подружка. — Эта деревня, тоже, кстати, «Ящеркой» называется. И там лишь земля — его, дона Нолдо. А селяне — его арендаторы. Пчел разводят и виноград. Да много еще чего.
— И в чем же тут «странность»?
— Да не знаю. Просто странный и все.
— А про семью его ты не слышала?
— Про семью?.. Нет. Вроде, есть кто-то: толи сын, толи дочь.
— Ну да. Здесь вариантов немного… Ой, Спо, кажется, проснулся.
— Так я Симону сейчас позову, — шустро подорвалась Марит. — А что?.. Или сама в этот раз управишься?
— Я… попробую. Мать я или кто?
— Ага. Только с руками не под младенцев заточенными.
— Марит?
— Зоя… Я сама его пока боюсь. Он такой маленький. Вдруг, пережму ему ручку или ножку?
— Ладно, зови, — и вот какая я после этого «мать»?..
А вот у большеглазой и не по годам серьезной Симоны руки были видно, совсем без костей. Или, с очень мелкими и от этого гибкими. Потому что со Спо она управилась, как булочник с тестом. И мой мальчик даже сообразить не успел, как уткнулся губами в гостеприимную материнскую грудь.
— Как у вас с молоком?
— Угу. Хорошо, — скосилась я на собственные внушительные «бидоны».
— Отлично. Если что, я вам орехов со сладкими сливками принесу… Через полчаса загляну, — и, подхватив мокрые покрывала, унеслась за высокую дверь.
— К вам теперь можно? — две физиономии: собачья и мальчишеская, на одной высоте высунулись из противоположной балконной.
— Мо-жно, — с замиранием, выдохнула я в их сторону. Нет, это просто чудо какое-то. После таких мучений и девяти месяцев ожидания вот так «раздвоиться». — Мой Спо… Мой малыш. И какой же ты… славный.
— Ага, — вытянула к нам шейку Марит. — Но, какой же ты ма-ленький.
— Так попробуй-ка, большого роди? — видно и Дахи тоже вчера впечатлился.
И один лишь Малай молча и очень пристально следил за нами, сидя сбоку у кроватного изголовья.
— А я, знаете, о чем сейчас подумала?.. Я раньше считала себя сиротой. А теперь просто права на это не имею.
— И кто у тебя его отобрал?
— Да никто. Я сама. Ну, какая я сирота? А вы? А мессир Беппе и монна Розет? А мой брат и Люса? Просто, семьи у всех разные. У меня — вот такая семья.
— Монна Зоя, а как же наш капитан? Он вам теперь кто?
— Он?.. Любимый мужчина и… отец моего ребенка, — и в какую бы даль не закинула меня моя шальная судьба, этого факта теперь ничто не изменит…
Вечер, тихий, безветренный, целиком заполнил собою комнату и раскрасил горы густыми прощальными полосами: махрово зеленой, сиреневой, фиолетовой. Само же небо сейчас сияло над неровными пологими кручами ярко-оранжевым апельсином уже невидимого уходящего солнца. Это, если смотреть с балкона налево. А если опустить глаза вниз… Сплошной туманный океан, накрывший, уже отходящее ко сну, огромное пространство предгорья. И где там теперь белые дома деревень, поля и широкая прямая дорога, ведущая на север в Диганте, к торжественно-постному Виладжо и дальше, дальше, до лазурного Моря радуг? Где оно всё?
— Прямо, как «чистый холст». Даже, без подмалевка.
