Зеркальное отражение - Том Клэнси

– Поторопись, – бросил лейтенант, выпуская в морозный воздух облачка пара. – Что еще сказал генерал?

– Только остановить состав и переговорить с ним, – ответил Федоров. – Больше ничего.

– Проклятие! – выругался Никита. – Час от часу не легче.

Пока группа старшего сержанта Верского доставала из вещмешков осветительные шашки, Никита распорядился, чтобы пассажиры поправили обрушившиеся штабеля ящиков. Из соседнего вагона прибежал перепуганный солдат, и Никита отправил его назад, приказав закрепить ящики и передать остальным, чтобы все были настороже.

– Скажи всем, чтобы смотрели в оба, – добавил Никита. – К нам могут подкрасться сзади.

Широко расставив ноги, лейтенант стоял посреди вагона, нетерпеливо покачиваясь на каблуках.

Он пытался поставить себя на место врага.

Возможно, дерево упало само, а может быть, его положили на рельсы. Если так, то западня не достигла своей цели. Если бы локомотив налетел на дерево, состав остановился бы рядом со скалой, – идеальное место, чтобы расправиться с теми, кто находился на крышах вагонов. Но теперь, с расстояния нескольких сот метров, противнику удастся в лучшем случае убрать одного-двух солдат, после чего его обязательно обнаружат. А каждый, кто попытается приблизиться к составу, будет виден как на ладони, – и как только его увидят, по нему будет открыт огонь.

Итак, что же попробует предпринять неприятель?

Отец звонил, чтобы приказать остановить поезд. Известно ли ему было про поваленное дерево? А может быть, генералу удалось узнать что-то еще, быть может, про заложенную взрывчатку или про тех, кто находится в засаде?

– Быстрее же! – поторопил Федорова Никита.

– Товарищ лейтенант, уже почти готово, – ответил прапорщик.

Несмотря на холод, его лицо раскраснелось, а на лбу блестели бисеринки пота.

Чувствуя сгущающееся в воздухе напряжение, Никита все больше заводился от собственной беспомощности. И дело было не только в полной изоляции и приглушенных звуках. Нарастало ощущение, что, кем бы он сейчас ни был, хищником или жертвой, враг, с которым он так жаждет встречи, совсем близко.

Глава 58

Вторник, 15.50, Санкт-Петербург

– По-моему, про нас все забыли, – улыбнулся рядовой Джордж. Он вел машину к Эрмитажу, сражаясь с коварными крутыми поворотами, которые начались сразу же за набережной реки Мойки. Оставив слева от себя Бронзового всадника, он повернул направо на улицу Гоголя и проехал к соседней Дворцовой площади.

Как только Орлов и Поль Худ установили прямую связь через спутник и стало ясно, что больше к этой линии никто не подключится, Пегги выключила рацию. Высадив дрожащего от страха, но благодарного "пассажира", они с Джорджем решили доехать до самого Эрмитажа, оставить машину и, затерявшись в толпе, определиться с тем, как выполнить вторую часть задания.

– Я хочу сказать, вам не кажется, что все это довольно неучтиво по отношению к нам? Мы, словно водяные каштаны, проплыли пару тысяч миль, сделали дело, и никому не пришло в голову вернуться на связь с нами и сказать: "Да, ребята, неплохо сработано".

– Ты здесь только ради того, чтобы получить одобрение своего начальства? – спросила Пегги.

– Нет, и все же я был бы не против.

– Не беспокойся, – заметила Пегги. – У меня такое предчувствие, что еще до того, как мы отсюда смоемся, ты будешь всеми фибрами своей души мечтать о том, чтобы о тебе все забыли.

Впереди показались белые колонны Зимнего дворца, сияющие янтарем в лучах заходящего солнца. Только теперь Джордж увидел толпу рабочих, о которых предупреждал капитан Ридман.

Он покачал головой:

– Ну кому пришло в голову собраться именно здесь?

– Наверное, когда рабочие последний раз митинговали здесь, – заметила Пегги, – это место еще было резиденцией царской семьи, и охрана Николая Второго, опасаясь, как бы чего не вышло, решила расстрелять демонстрантов.

– Страшно подумать, – сказал Джордж, – что находятся те, кто мечтает вернуть железную пяту.

– Вот почему я ничего не имею против того, если меня не поблагодарят, – сказала Пегги. – Нами движет страх, а не дружеское похлопывание по плечу. Осторожность является лучшей наградой самой себе. Именно так считал Кейт.

Джордж бросил взгляд в зеркало заднего вида. В голосе английской разведчицы не было ни тени скорби по погибшему возлюбленному; не увидел он горечь утраты и у нее в глазах. Быть может, Пегги относилась к тем, кто не плачет на людях, а может быть, к тем, кто вообще никогда не плачет. Ему захотелось узнать, как поведет себя она, когда они окажутся в здании, в котором, наверное, встретил свою смерть Кейт Филдс-Хаттон.

На огромной клетчатой шахматной доске Дворцовой площади собралось по меньшей мере три тысячи человек. Они стояли лицом к небольшой трибуне, возведенной перед аркой Главного штаба. Милиция разворачивала машины, не пропуская их на площадь, и Пегги посоветовала рядовому Джорджу пристроиться у тротуара до того, как их остановят. Он приткнулся у летнего кафе с коричневыми зонтиками над столиками. На каждом зонтике красовался логотип какого-нибудь сорта пива или вина.

– Рыночные отношения уже проникли и сюда, – недовольно заметил Джордж Пегги, когда они вышли из машины.

– Да уж, – согласилась она, замечая, что на них пристально смотрит ближайший милиционер.

Джордж тоже обратил на него внимание.

– Нашу машину узнали, – сказал он.

– Однако никто не думает, что мы останемся здесь, – возразила Пегги. – Все уверены в том, что мы уже выполнили свое задание.

– Вам не кажется, что наш приятель Ронаш уже сообщил наши приметы, которые сейчас рассылают по факсу по всему Санкт-Петербургу?

– Пока что еще нет, – сказала Пегги. – Но нам действительно нужно избавиться от военной формы, если мы собираемся покидать страну в качестве туристов. – Она взглянула на часы. – С Волковым мы встречаемся через один час десять минут. Предлагаю пройти внутрь. Если нас остановят, я скажу, что мы из Адмиралтейства, это в одном квартале к востоку. Скажу, что нас просто отправили следить за тем, чтобы толпа не вышла из-под контроля. Как только мы окажемся в Эрмитаже, мы переоденемся и, разыгрывая из себя влюбленную парочку, направимся к Рафаэлю.

– Наконец-то маскарад, который придется мне по душе, – улыбнулся Джордж, направляясь через площадь.

– Ты слишком не радуйся, – заметила Пегги. – В музее мы с тобой изобразим ссору, я уйду от тебя и встречусь с Волковым.

Джордж ухмыльнулся.

– Я мужчина женатый. Это я тоже как-нибудь переживу. – Его улыбка стала шире. – Нам предстоит действовать в самом логове врага. Мне это нравится.

Не разделив его веселье, Пегги обогнула толпу на Дворцовой площади, предоставив Джорджу гадать, услышала ли она его. Англичанка равнодушно окинула взглядом стройные ряды митингующих, скульптурную композицию над Аркой Главного штаба, она смотрела куда угодно, только не на сам Эрмитаж и не на реку за ним, на набережной которой погиб Кейт Филдс-Хаттон. Только сейчас Джордж заметил в уголках глаз Пегги влагу, обратил внимание на то, какой тяжелой стала ее походка. И наконец обрадовался, проникнувшись близостью к женщине, рядом с которой бедром к бедру просидел почти полдня.

Глава 59

Вторник, 22.51, неподалеку от Хабаровска

Солдаты российского спецназа обучены выполнять самые разные действия своим главным оружием – саперной лопаткой. Вооруженных только лопаткой, их запирают в клетке один на один с бешеной собакой. Им приказывают лопаткой валить толстые деревья. И время от времени им приходится рыть в мерзлой земле окопы, достаточно глубокие, чтобы в них можно было укрыться. Затем поле старательно утюжат танки. И тех, кто не смог зарыться достаточно глубоко, давят гусеницами.

Подполковник Скуайрс с помощью Лиз Гордон провел специальные исследования тактики спецназа, выискивая в ней все то, что позволяет воспитывать в бойцах небывалую выносливость и универсальность. Разумеется, принять все методы русских он не мог. Регулярные избиения, направленные на то, чтобы закалить боевой дух солдат, ни за что не одобрил бы Пентагон, хотя Скуайрс не сомневался, что командиры с радостью пошли бы на это. Но многие методы спецназа Скуайрс все же заимствовал, в том числе свой любимый: умение замаскироваться в кратчайшие сроки и в самом, казалось бы, неподходящем месте.

Узнав о солдатах, несущих дежурство на крышах вагонов, Скуайрс понял, что они будут в первую очередь следить за верхушками деревьев, скалами, валунами и снежными откосами вдоль железнодорожного полотна. Он не сомневался, что кто-то станет наблюдать из паровоза за рельсами, ища взрывчатку и завалы. Но он также знал, что ему придется незаметно забраться под состав, и для этого лучше всего было спрятаться прямо на путях.

Свет прожектора паровоза достаточно рассеянный и тусклый, а солдаты будут внимательно смотреть на рельсы. Поэтому Скуайрс небольшим топориком перерубил две старые, рассохшиеся шпалы, выкопал в насыпи небольшое углубление, улегся в него на спину и попросил сержанта Грея засыпать его и мешок со взрывчаткой снегом, оставив напротив отверстие, чтобы можно было дышать. Спрятав по соседству таким же образом рядового Ньюмайера, сам Грей укрылся за большим валуном, вдалеке от того места, где должен был остановиться состав. Когда Скуайрс и Ньюмайер нападут на вагоны и начнется фейерверк, Грей выдвинется к своей цели – паровозу.