Неведомый - Анна Аскельд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Послушай, Якоб. – Тит мотнул головой, пытаясь отбросить мешающие глазам пряди волос. – Раз Рунд у тебя, следует знать, что…
– С остальными покончено, – отчитался подоспевший мужчина. Под мышкой он зажал какую-то большую круглую вещь, поразительно смахивающую на голову яграта. Только голову, лишенную глаз – отблески огня тонули в темных дырах. – Дамадар сказал не задерживаться. Пора домой.
– С удовольствием. – Якоб сдавил шею Тита, и тот снова вспомнил о курице. Тогда, отпуская ее на свободу, он думал, что когда-нибудь так же поступят и с ним. Смерть – это ведь тоже свобода, правда? Пусть она и не доблестная, в грязи и собственной моче, но все же. Свобода! – Я подарю милость твоей дочери, если ты окажешь мне ответную услугу, лорд Дага.
Окончание фразы Якоб произнес с издевкой. Но Тит все же улыбнулся ему в ответ.
– Мальчик мой, ты прости меня.
– Твоим прощением займутся старые боги. Помнишь, как ты кланялся им? Клятвы не успели обсохнуть на губах, а ты уже нас предал. Отдай мне по доброй воле свою жизнь взамен ее – и будем квиты.
Тит зашелся в безумном хохоте.
– Это все, чего ты требуешь? Да я готов сам насадиться на твой нож своим брюхом. Только, прошу, сделай это быстро. И береги Рунд, она…
Договорить Тит не успел. Боль, острая и всегда такая внезапная, сколько ни готовься, вцепилась в его тело. Теплая кровь полилась по животу, и Якоб, отняв нож, медленно облизал лезвие.
– Участь предателя – участь бешеной собаки, – и это стало последним, что услышал Тит, погружаясь в благословенную тьму.
Глава 15
Переговоры с мертвецами
се равно костля.
Король семи холмов, попыхивая трубкой, глядел на Рунд сверху вниз и хмурился. Всклокоченная борода топорщилась, а голова Дамадара горела огнем. Слухи не врали: горец и в самом деле оказался огромным, как медведь, и шагал так же, вперевалку, громко топая ногами, кружился вокруг трона, на котором застыл Якоб. Хорошая обманка для врага. Рунд видела таких воинов, как Дамадар, в империи – неуклюжие в обычной жизни, в бою они стоили десятка подтянутых и юрких парней.
Якоб же на Рунд не смотрел вовсе – взгляд его бродил по залу, иногда останавливаясь на ведьме и на собственных руках. Сомнительную честь говорить с Рунд он предоставил королю Веребура. Дамадар не проигрывал ни одного сражения и, вероятно, гордился этим. По лицу не понять, но глаза ощупывали Рунд с презрением. И она тут же ощутила себя грязной, негодной, паршивой и блохастой шавкой. Кучей дерьма, раскатанной по костяному полу. Сама же Рунд, сидя у подножия старого вороньего трона, думала только об одном – как бы набраться наглости и попросить табака у горного короля. Трубка ее, конечно, сгинула вместе с вещами, и вряд ли они снова свидятся. Но, может, у Дамадара есть запасная?
– Ну, нам же не суп из нее варить. – Черога положила на плечо Рунд сухую теплую ладонь. Говорила ведьма так, словно нахваливала скотину, которую притащила на ярмарку. Притащила издалека, а потому хотела сбыть с рук за большую цену. – Боги сами выбирают для себя сосуд. И ни ты, ни я помешать им не можем, сын Акорна. Твой предок был великим и мудрым человеком. Не срами его своей глупостью.
В зале, набитом человеческими костями, воздух был застоявшимся и холодным. Очень скоро Рунд замерзла и прятала трясущиеся руки за спиной. Жаль, не захватила с собой из камеры одеяло. Затянувшись покрепче, Дамадар выпустил кольцо едкого дыма прямо в лицо Рунд и недовольно крякнул.
– Но почему они выбрали именно тацианскую потаскуху?
– Эй, – Рунд дернула плечом, не обращая внимания на щипки чероги, – вы что, держали свечки у всех постелей, в которых я спала?
Король Веребура закашлялся. А потом загоготал – точь-в-точь как гусь. Громко, от всей души, и трубка выпала из широко открытого рта. Вцепившись ручищами в желтые скалящиеся черепа, Дамадар смеялся, и смех его обезумевшим духом носился в стенах, сложенных из тысяч костей. Сюда Рунд привели, чтобы… Что? Напугать? Показать величие древних вороньих королей? Если так, то прогадали. Века не обошли стороной костницу и превратили ее из, вероятно, некогда ужасающей обители в обычный затхлый склеп. Ничего примечательного, кроме уродливой кучи останков, здесь не было. Мертвецы – ну и что? Рунд была знакома со смертью и не боялась ее.
Со всех сторон за Рунд наблюдали черепа – тени и блики от огня в жаровнях наделяли их жизнью. Спина зудела от взглядов давно умерших людей. Глядели они на Рунд и с безобразного трона, где, не шевелясь, сидел последний из Наитов.
Какая нелепица.
Теперь, когда бледное вытянутое лицо не скрывала темнота, Рунд могла поставить последние штаны на то, что именно его видела в бреду. Там, в окружении склоненных людских голов, Якоб выглядел иначе – и его почитали как бога. Но здесь, в утробе горы, ворон превратился в обычного мужчину.
Мертвого вот уже семнадцать лет.
Рунд водила дружбу с покойниками: вместе с Дацин она вскрывала людей и воронов, одного за другим, взвешивала органы и знала, что происходит с телами после кончины. Через ее руки прошли десятки стариков и молодых, детей и даже зародышей, от которых торопились избавиться шлюхи из ближайших поселений. Но никогда прежде Рунд не доводилось видеть настолько неубедительно мертвых вальравнов. Якоб, вопреки расхожим убеждениям, чувствовал себя прекрасно и, судя по всему, провел последние годы не в могиле.
«Так как же ты выжил, чтобы тебя псы побрали?»
Псы тоже не пожелали явиться за Якобом. Одни говорили, что мальчишку давно сожгли на огромном костре, а прах развеяли над Нестом. Другие шептались о сокрытой от чужих глаз могиле, куда поместили останки вороненка. Обсуждали многое, но сходились в одном: младший Наит был давным-давно и надежно мертв.
Но и это оказалось ложью.
«Это сделали ведьмы».
Рунд обернулась – черога держала цепь в скрюченных руках и хмурилась. Их магия, рожденная в Долине теней, не угасла даже после победы над воронами. Но как?.. Как им удалось обмануть Абнера, тахери,
