Битвы Третьего рейха. Воспоминания высших чинов генералитета нацистской Германии - Бэзил Лиддел Харт

Роммель же, наоборот, был уверен, что единственный шанс победить союзников заключается в их разгроме непосредственно на берегу, не дав им углубиться во внутренние районы страны. «Первые двадцать четыре часа станут решающими», – не уставал повторять он офицерам своего штаба. Блюментрит, хотя и принадлежал к другой, старой школе, описал соображения Роммеля наиболее объективно. «Из своего богатого африканского опыта Роммель уяснил, что танки находились слишком далеко, чтобы в решающий момент начать контратаку. Он чувствовал, что, если танковые резервы будут располагаться в глубине территории, как предлагал главнокомандующий, их передвижению будет препятствовать авиация союзников». Офицеры штаба Роммеля рассказывали, что он часто вспоминал, как в Африке оказался прикованным к месту из-за действий авиации, которая была куда менее сильна, чем сейчас.

В конце концов ни Рундштедту, ни Роммелю не удалось претворить свои планы в жизнь.

«До начала вторжения, – сказал Рундштедт, – я хотел эвакуировать весь юг Франции вплоть до Луары, сконцентрировать там силы и обеспечить пространство для маневра. Отсюда можно было нанести мощный контрудар по войскам союзников. Таким образом, 10–12 пехотных дивизий и 3–4 танковые смогли бы вести подвижную войну. Но Гитлер не стал меня слушать, хотя это был единственный способ, с помощью которого я мог надеяться сформировать необходимые резервы. Вся газетная шумиха относительно «центральной армии Рундштедта» была совершеннейшей ерундой – такой армии никогда не существовало. Хуже того, мне не давали свободы действий даже в отношении горстки танковых дивизий, находившихся во Франции. Я не мог переместить ни одну из них без разрешения Гитлера».

Но Роммелю тоже не суждено было воплотить свой план, отличный от плана Рундштедта. Причем произошло это не из-за противодействия фельдмаршала, а по причине отсутствия резервов. Ему было позволено размещать свои дивизии там, где он сочтет нужным. Рундштедт мне рассказывал: «Мне не нравилось, что они так близко к берегу, но я не считал себя вправе вмешиваться в действия их командира. Принятие решений такого масштаба должно быть полностью в его компетенции. Это только Гитлер позволял себе вмешиваться во все вопросы». Однако Роммель располагал только тремя танковыми дивизиями на всем протяжении фронта от Луары до Шельды. Одна дивизия предназначалась для восточного сектора, другая – для центрального и третья – для западного. Численность танков в них была намного ниже, чем в британских или американских дивизиях. Иными словами, кулак, которым мы намеревались нанести удар по армии вторжения, был, мягко говоря, слабоват.

Шансы еще более уменьшились из-за непринятия своевременных мер по строительству береговых оборонительных сооружений. От офицеров штаба Роммеля я узнал, что весной 1944 года он принимал все максимальные усилия по сооружению подводных препятствий, блиндажей и установке вдоль побережья Нормандии минных полей, где, как он предвидел, должна была произойти высадка. В качестве примера можно привести следующие цифры: на севере Франции за три года до его прибытия было заложено менее двух миллионов мин. В течение нескольких месяцев, предшествующих наступлению дня «Д», это количество утроилось. Однако целью Роммеля была закладка 50 миллионов мин. К счастью для армии вторжения, у немцев оставалось слишком мало времени и сил, чтобы исполнить задуманное.

Объяснение Рундштедта было следующим: «Нехватка строителей и стройматериалов были нашими главными проблемами. Рабочая сила из трудовых армий Тодта, ранее вполне доступная во Франции, теперь находилась в Германии и занималась ликвидацией последствий бомбежек. В то же самое время дивизии береговой обороны были слишком рассредоточены – часто они растягивались на участке в 40 миль, – чтобы выполнять необходимые строительные работы собственными силами. Кроме того, мы испытывали острый недостаток строительных материалов. Их производство и транспортировка были изрядно затруднены действиями авиации союзников».

Но все это не объясняет бездействия в более ранний период – в 1942-м и 1943 годах, – на что часто сетовал Роммель. Более глубокая причина может заключаться в следующем: Рундштедт – признанный корифей мобильных наступательных операций – не доверял стационарным оборонительным сооружениям и уделял недостаточное внимание их возведению. Так считали офицеры штаба Роммеля, и этот тезис вполне соответствует разработанному Рундштедтом плану контрнаступления. Причем все это вполне естественно для человека, искусно вытеснившего французов с линии Мажино.

В результате конфликта мнений Рундштедта и Роммеля, умноженного на позицию Гитлера, наложившего руку на все без исключения резервы, мероприятия, призванные противодействовать вторжению союзников, «провалились между двумя стульями». Они в большей степени способствовали успеху высадки, чем все меры союзников по обеспечению внезапности.

Высадка

«Тот факт, что вторжение приближается, был очевиден даже слепому, – вспоминал Блюментрит. – Возросшая активность движения Сопротивления стала представлять для нас серьезную угрозу. Резко увеличились потери из-за рейдов и засад партизан. Летели под откос поезда, везущие к фронту людей и снабженческие грузы. Авиация союзников наносила точные удары по железным дорогам Франции и Восточной Германии, разрушала мосты через Сомму, Сену и Луару. Ясно, что здесь тоже не обошлось без партизан».

Рундштедт добавил: «Мы не знали точной даты начала вторжения, но это, в общем, не имело принципиального значения. Начиная с марта мы ожидали его каждый день». Я поинтересовался, действительно ли шторм, в решающий момент задержавший выход в море наших кораблей на 24 часа и едва не послуживший причиной отмены операции, позволил немцам почувствовать себя в безопасности. «Нет, – ответил Блюментрит, – мы были уверены, что у союзников есть корабли, которым нипочем бушующее море. Поэтому мы были всегда настороже, независимо от погоды».

Рассказ продолжил Рундштедт: «Единственной неожиданностью для нас явилось время суток, когда вы появились. Дело в том, что наши военные моряки были уверены, что союзники могут высадиться только по высокой воде. А то, что вы выбрали для высадки время отлива, имело для вас еще одну положительную сторону: следовавшие впереди корабли были защищены от огня скалами.

Величина армии вторжения не явилась для нас неожиданной. Мы даже считали, что она могла быть большей – слишком уж преувеличенным в сообщениях наших агентов оказалось число присутствующих в Великобритании американских дивизий. Но некоторая переоценка сил противника имела для нас важное, хотя и не прямое следствие: мы были убеждены, что следует ожидать еще одну высадку в районе Кале».