Эльфийский Камень Сна - Кэролайн Черри

Киран ничего не ответил, но вышел из каморки, отдавшись на милость солнечного света. Он протер глаза и двинулся через двор, стараясь не глядеть на людей, которые с суровым видом глазели на него и Ризи, понимая, что он нашелся. Посредине двора их встретил Барк.

— Не было причин для тревоги, — промолвил Киран и добавил, заметив Бранвин, стоявшую на стене: — Вы все мои телохранители?

Это прозвучало незаслуженно резко. Он поднялся на стену и протянул руку Бранвин, уже устыдившись своих слов и не зная, как их исправить.

— Я был в кладовой и заснул, — сказал он ей, решив, что лучше всего говорить правду, и пожалев о своей откровенности с Ризи.

— Ах, — выдохнула она так спокойно, словно это не имело для нее никакого значения, и перехватила его руку, положив свою поверх.

Но кто-то все же проболтался, или Бранвин умела читать в его сердце лучше, чем он думал, ибо вечером у его кровати стояла чаша с поссетом.

— Ты должен выпить это, — сказала она. — Это поможет тебе уснуть.

Он не хотел. Это было поражением; он больше доверял собственному сердцу. Шальная мысль пришла ему в голову.

— Если ты снимешь с меня камень, если ты решишься на это, ты причинишь мне вред, — промолвил он.

— Я не верю этому.

И тогда на него навалилась такая усталость, что слезы выступили у него на глазах.

— Не делай этого, Бранвин. Дай мне чашу.

Она протянула ее, и он начал пить: она подсластила напиток медом. Затем он лег, и она задула свет и устроилась рядом с ним, долго прислушиваясь к его дыханию.

— Ты спишь? — чуть слышно прошептала она. Похоже он спал, и камень оказался бессильным противостоять чаше, поднесенной ею.

Но долго она еще лежала без сна, как и в предыдущую ночь, делая вид, что спит, и обида грызла ее, что он обманул ее, догадавшись о ее намерении.

Так с ним было всегда: как ни прост он был, он знал ее сердце.

Эльфийское солнце должно было вот-вот взойти, но сумрак еще держался, ибо здесь не было звезд, и пейзаж, в котором то виднелись, то исчезали неверные силуэты деревьев, было все труднее и труднее вспомнить, словно сама земля не могла отличить истинное от ложного, и сейчас от тогда. Ветер, волновавший траву, приносил шипящий сухой шелест, а склоны холмов были покрыты пылью с редкими заплатами камней.

Здесь было зло, оно пряталось где-то в холмах. Арафель устало искала его, и поиски эти были слишком тщательны несмотря на то, что эта земля принадлежала ей.

Там были люди. Она видела дома, но они ни в какое сравнение не шли с Кер Веллом — грубо отесанные лачуги на каменистых высотах, неухоженные, а многие и необитаемые, словно и люди испытывали к ним отвращение. Время от времени она встречала овец и собак, но они мало интересовали ее.

У самой кромки тьмы ей встретился ручей, но Финела, фыркнув, отвернулась от него и топнула ногой, что прогремело как гром в ночи, отозвавшись эхом среди холмов. Что-то всплеснуло и поплыло прочь.

— Фиатас, — промолвила Арафель и услышала, что звуки замерли. — Я не в ссоре с тобой, фиатас, — прошептала она в пустоту. — Где твои братья?

— Дина Ши, — донеслось бульканье из черной воды, — они уплыли туда, сквозь паутину вод. Отпусти нас. Мы не приносим вреда.

— Твое имя — Ненависть.

Послышался легкий смех.

— Так и вас люди называют народом мира, но это имя не имеет власти над вами. Ненависть мы и Зло для людей, но этим именем не свяжешь нас.

— Выходи. Я знаю твое имя. Сказать его ветру и воде, и всем, кто услышит?

В зеленых ветвях над водой послышалось шуршание и тяжелое, громкое дыхание. Черная лошадь возникла перед ними, и Финела прижала уши и оскалилась, осев на задние ноги.

— Нет, — приказала Арафель. — Я хочу видеть тебя в человеческом обличье, пука.

Лошадь растаяла, и на ее месте возник темноволосый юноша, облаченный в тень. Лицо его было угрюмо, и он обнимал себя руками, словно замерз.

— Дина Ши явилась называть имена, — промолвил он. — Но верни мне назад мою реку, Дина Ши, — тяжелая нижняя челюсть придавала ему еще более хмурый вид; густые черные волосы ниспадали ему на плечи, закрывая почти все лицо, кроме глаз, горевших, словно уголья, из тьмы. — Ветер холодный.

— Вода еще холоднее, пука. Я честно спрашиваю: что бродит здесь в округе и как ему имя?

— Знай я, я бы сам связал его именем, — промолвил пука и передернулся от переполнявшей его гордости. — А оно знает мое, Дина Ши. О, отпусти меня. Всходит солнце, а я не люблю дневного света.

— Из какого оно рода, пука?

— Из твоего, — ответил пука и снова вздрогнул. — А теперь отпусти меня.

— Нет, пука, — промолвила она, добившись от него ответа, которого больше всего боялась. — Где оно обитает?

Он указал на север, за холмы, и рука его затряслась как в лихорадке. Он начал таять.

— Шиэ, — назвала она его по имени.

И лицо, горестное и искаженное, снова прояснилось.

— Я дал тебе то, о чем ты просила, Дина Ши. Но ты всегда была жестока.

— Нет. Я лишь прошу: отведи меня туда. Я не приказываю.

Юноша откинул голову и с безумным взором уставился на нее сквозь пряди упавших на лицо волос. Бледные ноздри его трепетали в странном предутреннем свете.

— Я привязан к этому месту. Такая мудрая Ши должна была бы знать это.

— А где твоя душа, Шиэ? — чуть слышно промолвила Арафель.

Теперь его глаза загорелись страхом, и он еще крепче обнял себя едва видимыми руками.

— Покажи мне, — продолжала она, — Шиэ, Шиэ, Шиэ.

Он исчез. Забурлили воды и зашептались камыши в предрассветном ветре. Он вынырнул обратно, держа на ладони маленький гладкий камушек. Глаза все так же горели безумным блеском.

Она соскользнула со спины Финелы, подошла к нему и взяла эту маленькую и простую вещицу, столь непохожую на ту, что висела на ее шее, как летняя луна, но столь дорогую для него. Если б глаза его не горели, они источили бы слезы или мольбы, но они не были способны на это.

Камень согрелся в ее руке. Он впитал в себя пламя, бушевавшее в ней, и тогда она вновь отдала его.

— Будь свободен, Шиэ, — промолвила Арафель. — Заговор снят.

Тень взметнулась, как крик, как мрак, всполох гривы и глаз, горящих огнем. И воздух запах безумием, и одним скачком тень перелетела через поток.

Финела оскалилась и прижалась к Арафели.

— Пойдем, — сказала Арафель, беря Финелу за гриву. — Это — Шиэ, князь среди своего народа, и он укажет нам путь.

Эльфийская кобылица вскинула голову и затрясла ею, сея раскаты грома, но Арафель легко вспрыгнула ей на спину, и та двинулась вслед за тенью, мелькавшей перед ними в запоздалом рассвете.

Свет забрезжил среди клубящегося тумана, неверный отблеск, терявшийся среди стволов деревьев, которых не было в людском мире: она могла бы двигаться быстрее, но с меньшей уверенностью, а ей не хотелось рисковать перед лицом опасности.