Стекло и дерево - Сергей Буянов

Профессор покачал головой, едва не задевая ушами плеч. Это, не смотря на дружескую улыбку, не предвещало ничего хорошего. Казалось, ему самому глубоко неприятен разговор.

– Главный врач просит, чтобы вы лично консультировали несколько дней в диспансере.

– Когда? – это уж совсем пустяк!

– С понедельника.

– Но ведь симпозиум.

– Да, я всё понимаю. В Европу пусть поедет любой ваш сотрудник. Можете выбрать его самостоятельно, – великодушно разрешил профессор.

– Но ведь это саботаж! – воскликнул Рим. Кто может заменить создателя учения? Пока ни один ученик не превзошёл учителя.

Вот когда появится такой человек, пожалуйста! Всё это и хотел сказать вслух Любимов. Но Васильчиков продолжил неприятные известия.

– К сожалению, уже готов приказ ректора.

– Да как же это?

– Я, признаюсь, пропустил как-то. Для меня это также неожиданно и неприятно.

– Всё понятно! Это дело рук Дулиной! Даже вас не поставили в известность! Я могу отказаться?

– Боюсь, – улыбнулся профессор, – это предложение из таких, которому не отказывают.

Вот как! Больница от всей души помогает институту, предоставляет площадь для учебных аудиторий, актовый зал для лекций, любых пациентов – пожалуйста! Как можно, таким вот бескорыстным людям, отказать? Симпозиум в Европе? Так это мелочь, сколько, их ещё впереди? А вот больнице надо помочь именно сейчас, вот в эти дни. Не раньше не позже!

– И никак нельзя отложить время консультаций? – спросил Рим.

– Приказ прошёл напрямую через ректора.

– Но почему? Почему какой-то лечпроф решает такие глобальные вопросы?

– Прошение ректору подал главный врач.

– Но ведь он марионетка! – вскипел Рим.

– Он Главный, – покачал головой профессор. Не понятно, то ли он согласен, то ли нет.

В конце концов, это не имело никакого значения. Не видать Любимову на этот раз Европы, как собственных ушей.

Пётр, едва узнав новость, рассвирепел! Он долго, нудно и очень обстоятельно беседовал с ректором, но получил от ворот поворот. Оказывается, больных пригласили на консультацию молодого учёного даже из соседних областей! А симпозиум? Да кто знал о нём? Ректор под давлением Петра пообещал впредь согласовывать свои решения непосредственно с кафедрой.

Плюнуть на всё и укатить в Европу Рим не мог. А, может, и не стоит строить трагедию из этого случая? Но, только вот, случайность почему-то стремилась к превращению в закономерность.

Рим начал консультативный приём.

Периодически в дверь кабинета заглядывала Дулина. Она приветливо улыбалась, не скрывая своей радости. А больные почему-то шли все не по профилю. Вероятно, Евгения Евгеньевна самолично подбирала контингент. Ни одного пациента с шизофренией! Алкоголики, невротики, психопаты! Как ни странно, люди большей частью шли из города, а вовсе не из несчастных захолустий, где больного, единожды попавшего к психиатру, откровенно боятся, все без исключения, включая медработников. Они даже не скрывают страха, наоборот, выставляют напоказ! Процедурная медсестра отказывается делать уколы, фельдшер – сопровождать в машине скорой помощи, врачи – даже не впустят в кабинет без психиатра. Кто знает, что у психа в голове? Причём психами считаются все: будь-то в ремиссии, хоть вообще, когда-то единожды в жизни имевшие эпизод непонятного поведения! Вот таким людям и хотел помочь Рим на этом приёме. Но, вместо того, чтобы вытаскивать человека из кошмара его параллельного мира, доктор наук вынужден сдерживать явно агрессивные намерения людей, не нуждающихся в его помощи!

– Вот ты мне скажи! – дыхнув перегаром, гаркнул дегенерат. – Могу я уйти на больничный, а?

– Да, на больничный, – эхом отозвался врач. – Что болит?

– Душа! – алкаш хлопнул себя в грудь. – И вот, нога! – мужик постучал по протезу.

– А голова болит?

– На части рвётся!

– Как вы это заметили? – с участием поинтересовался Любимов.

– Да как же не заметить! – подскочил пациент. – Вот, Данилыч всю свою жизнь положил за Государство!

– Кто это? Данилыч? – заинтересовался Рим.

– Дак, мать твою! – кулаком шваркнул об стол мужик. – Это и есть я!

Любимову стало всё понятно. О психическом расстройстве здесь нет и речи. По инерции он продолжил опрос.

– И что?

– Бюллетень мне нужен, – поменял тактику Данилыч.

– Обратитесь по месту учёта, – предложил Рим, как можно мягче.

– Слушай! А ты на хера здесь сидишь? Доктор наук, падла!

Данилыч намеренно шёл на конфликт. Он вёл себя вполне осознанно – о невменяемости пациента не пришла бы в голову мысль и дилетанту.

– Понимаете, – протянул открытыми ладонями вперёд руки Любимов, – я не уполномочен давать больничные листы – таковы правила!

– Да кто их выдумал? Вот ты, врач или хрен собачий?

– Врач.

– Давай бюллетень! Не видишь, тяжело мне?

– И работать вы не можете, – скорее констатировал, чем спросил Любимов.

– Во, во! – обрадовался Данилыч. – Не могу!

– Надо сдать кровь, – предложил Рим.

– А! На алкоголь хочешь взять, сука!

– На электролиты.

– Знаем мы ваши заморочки! Не дашь бюллетень?

– Обращайтесь к лечащему врачу, – Любимов встал из-за стола, всем своим видом указывая на окончание приёма.

Данилыч разразился бешеным потоком отборного мата, но всё же вышел вон. Тотчас вошла Дулина.

– Рим Николаевич, – не стала коверкать имя Ежиха, – наверное, наши больные вам совсем не подходят?

– Больные, они и есть больные, – уклончиво ответил Рим. Надо же, какое участие!

– Я вот лично была против этой дурацкой затеи! Использовать доктора наук для рядового консультативного приёма – это как компьютером гвозди заколачивать! Вот смотрю и поражаюсь тупости руководства! Ваш ректор попросту идиот! Аты как думаешь?

– Всякий труд почётен, – не поддался на провокацию Рим.

– Брось Ваньку валять, Рим Афанасьевич! Ведь вижу, теряешь здесь даром время. Знаешь, я тебя освобождаю от этой почётной обязанности! Топай в своё отделение и делай науку!

– Ещё не окончены часы приёма.

– Хочешь сказать, что я не могу тебя отпустить, не имею полномочий? – вкрадчиво спросила Дулина.

– Не хочу, – улыбнулся Рим.

– Тогда иди по своим делам! А если нужна тебе официальная бумага, получишь её завтра.

– Завтра?

– Конечно, завтра же! Ты здесь занимаешься ерундой! Затея Главного глупа по природе. Он быстро поймёт это и отменит своё решение. Вот и Васильчиков был против. А тебе, Рим, нет чтобы подойти ко мне, посоветоваться, взял и согласился на заведомую глупость! – чисто по-матерински пожурила Евгения Евгеньевна молодого учёного.

Рим терпеливо смолчал.

– Хоть поздно, но лучше исправить, чем продолжать эту галиматью! Всё, свободен! Пациентами я займусь сама!

Рим усмехнулся в душе. Он представил себе, как пришёл за советом к Дул иной, и что бы она ответила. Вот ведь как!

Оказывается, Ежиха-то была против этой затеи! Стоило лишь поклониться! Тогда и не сорвалась бы поездка.

Первый серьёзный бой проигран.

Остаётся лишь надеяться, что подобное не повторится. Рим поплелся в своё отделение.

Действительно, следующим утром появилась бумага, отменяющая приказ ректора о консультативном приёме. Ежиха лично извинилась перед профессором и горячо пообещала, впредь стараться быть в курсе событий, дабы не препятствовать движению науки.

Говорила она очень убедительно, используя собственную лексику. Егор Степанович покивал, поулыбался и сердечно попрощался. Едва Дулина покинула кабинет, он тотчас связался с ректором и добился аудиенции.

Ежиха с чувством превосходства смотрела вслед удаляющемуся автомобильчику профессора. Поехал в институт. Ректор осознает, пообещает и, вполне возможно, прекратит принимать столь скоропалительные решения. Но это уже не имело ни малейшего значения.

49

– Что ты тут делаешь? – испугался Рим, увидев Эвелину у дверей своей квартиры.

– Не рад? – улыбнулась Эвелина – виновато и обиженно одновременно.

– Рад, но, – Рим взглянул на часы.

– Куда-то спешишь, Рим?

– Вообще-то, да. Но раз у меня такая гостья, можно и отложить.

– Так и будем стоять?

– Почему же, зайдём, – Рим сунул ключ в замочную скважину. Самому непонятно почему руки задрожали, как и голос. В голове появились разноречивые мысли. Он взволновался не на шутку. Или это тяжёлый день так повлиял на нервную систему?

Эвелина подумала: зачем она пришла? Самое разумное – немедленно уйти! Она решила попрощаться.

– Рим.

– Да, – отозвался Любимов, все ещё не справившись с замком.

– Ты мог бы проводить меня?

– Конечно, – массивная металлическая глыба отворилась, – обязательно!

Неожиданно достаточно ловко он открыл вторую, коммунистическую, лёгкую деревянную дверь.

– Прошу, – гостеприимным жестом пригласил Рим.

Ничего не оставалось делать, как войти – иное поведение посчиталось бы хамством. Эвелина, волнуясь, пересекла порог.