Сахара - Сизя Зике

Теперь уже все ждут объяснений. Они понятия не имеют про европейскую женщину. Их собственные либо ходят, заслонив лицо, либо у них вырезаны клиторы, чтобы не морочили головы. Любовь по-европейски для них это абстракция. Сами они трахаются по-быстрому, всухую, лишь бы обеспечить себе потомство - вот и все. К тому же они ужасно консервативны - даже и не пытаются прикоснуться к тому, что у женщин между ногами, даже и знать не желают, как это выглядит. В подобной ситуации я пытаюсь объяснить им, пользуясь жестами.

- Эти девушки...

Показываю пальцами: три, после чего киваю на место, куда они пошли спать.

- ...эти девицы лижут себе письки.

- Лижут сиськи?

- Да нет. Знаете, что такое влагалище? То, что у женщин вот здесь?

Показываю у себя между ног.

- Влагалище. Понятно?

Те кивают. Лица напряжены, глаза устремлены на меня и блестят в свете костра.

Самюэль Граповиц высовывает язык и шевелит им, как будто что-то лижет.

- Они себе... ну... языком, понятно?

Помощники отшатываются и что-то объясняют друг другу на собственных диалектах. Потом глядят один на другого. Они ничего не понимают. Сами они стараются никогда не касаться этого. Ласки ртом - это нечто ужасное, нечто абсолютно запрещенное. К тому же, между женщинами!

- Женщины, шеф!? Женщины между собой?

- Да. У нас, в нашей стране, таких называют лесбиянками.

- Лизбиянки? Понятно, шеф.

Мои люди усмехаются, до них доходит, к чему я веду. Капоне решительно кивает и повторяет мои жесты, исключительно для Альбаны и двух моих черномазых:

- Лижут себе письки, ребята.

Помощники изумлены.

- Погодите, самое страшное вы еще и не знаете.

Простаки снова пододвигаются поближе и слушают.

- Вот тут, между ногами, знаете, что у них там есть?

Нет, они не знают.

- Если какой-нибудь мужчина попробует...

Выдвигаю ладонь горизонтально и бью ребром другой, словно ножом гильотины.

- Клак!

Джеки тут же подхватывает идею. Он делает тот же самый жест руками и вопит:

- Клак!

Помощники, как один, отскакивают назад. Они перепуганы и кричат что-то на своем языке, инстинктивно заслоняясь руками. Джеки же продолжает вопить:

- Клак! Клак!

Он делает пару шагов вперед, а помощники в панике отступают.

Теперь подключается Капоне:

- Все так, ребята. Зубами так: щелк и клак! И хана!

Ему вторит Джеки:

- А зубы острые, наточенные. Срезают с первого же раза. Клак!

Капоне:

- У них там прямо клыки! Клак!

Самюэль Граповиц усмехается украдкой. Прямо на его глазах вся конкуренция испаряется. Он надеется на то, что останется только один и снимет всех девиц сам.

Люди постепенно успокаиваются. Помощники переговариваются. Альбана чувствует, что пришла его пора. В последнее время он сделался более тихим, но сейчас появилась возможность похвастаться своими знаниями. Он поднимается, лицо становится важным, после чего ученым тоном вещает, что я совершенно прав. Он сам в Европе бывал, повидал многое, и вот то, о чем сказал я - это правда. Ахмед указывает на него пальцем:

Ты, Альбана? Клак! Клак!

- Нет, я видел это в кино. В Европе я ходил в кинотеатр и выдел там фильмы.

После чего шпарит по-арабски. Остальные со всей серьезностью слушают, особенно тамачеки. Наверняка он морочит им голову религией, нечистыми женщинами и тому подобной чушью.

***

После этого представления я уже спокоен. Они сами сделают все возможное, лишь бы держаться от девиц подальше. Остается один только Самюэль Граповиц. Конечно, трудно запретить трахаться коллеге, тем более Самюэлю Граповицу, тем более - после пятнадцати дней пребывания в пустыне. Ничего, я проделаю над ним небольшую шуточку, и сама только мысль о ней позволяет мне заснуть с улыбкой.

На следующий день, когда приходит пора отправляться в Тессалит, Кара с громадным трудом решается сесть в кабину. Янник, наша маленькая клакклак, пугает его.

Брюнеточка садится между мной и Карой. Я искоса поглядываю на этого одетого в голубое великана, который делает все возможное, лишь бы не коснуться девушки, а невооруженным глазом видно, что она им заинтересована. Она попыталась начать беседу со мной, только я решил ее игнорировать. Раз сам требую от своих людей, чтобы не касались девиц, то сейчас не могу подавать плохого примера. А жаль. Сегодня утром, когда она садилась, я сказал ей лишь одно:

- Так как там тебя зовут?

- Янник.

И делает при этом самое невинное личико.

- Точно. Садись.

А после этого веду машину молча. Несмотря на все, я принял выгодный вид типа "шеф конвоя": плечи выпрямлены, локоть выставлен за окно, взгляд направлен вдаль - все как в кино. Время от времени слегка напрягаю мышцы, чтобы дополнить впечатление, и... в общем, видал я ее в гробу, в белых тапочках. Не стану обращать на нее внимания. Она меня не интересует.

Вот, видишь, малышка, как я тебя игнорирую.

***

Я собирался проехать все сто шестьдесят километров до Тессалит одним махом, но по дороге меня ждут дела. Трое типов в бубу, стоящих возле "пежо 404" с брезентовым верхом, подают мне знаки. Это купец из Сан, небольшого малийского городка, один из моих хороших клиентов.

Он приехал с юга, чтобы встретиться со мной. Пустынный телеграф сработал еще раз. Ему стало известно, что я подъезжаю, и он желает быть первым в торговле. Скорость передачи информации в странах Третьего Мира навсегда останется для меня тайной.

Поцелуи, похлопывания.

- Привет, хаджи.

- Уалай, Чарли, рад тебя видеть.

Баду Трауре молод, ему около тридцати лет. Это высокий негр в обязательном голубом бубу. Темные очки, золотая печатка и часы неотъемлемые признаки богатства - все при нем.

Он приехал с двумя помощниками, одетыми в цветастые бубу. Баду Трауре похлопывает меня по рукам, смеется, потом похлопывает меня по спине.

Он приятель того самого хаджи, что едет со мной на собственном "пежо 403" от Реггане. Они рады встрече и уже болтают по-арабски. О чем они могут болтать? Наверняка это какие-то сплетни о других хаджи.

К нам присоединяется Джеки, и мы начинаем вести бизнес в тени под навесом.

- Шотаааар!

Мне понадобится бухгалтер. Давненько я что-то его не видал. Вообще-то, каждое утро приходит, чтобы отчитаться, но, поскольку у меня ничего к нему не было, то я и не обращал на него внимания.

- Черт подери, Шотар, где это ты столько времени шлялся?

- То есть как... ведь я все время тут.

Я же задал вопрос просто так, по-дружески, а он сразу же насторожился.

- Ну ладно, у нас дело, смотри тут.

Баду Трауре набрасывается на Шотара.

- Бухгалтер. Как здоровье, бухгалтер?

Шотар терпеть не может панибратства. Поэтому он не протягивает руку, чтобы похлопать клиента, а только спускает глаза и прячется за бумажками.