Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 24. Аркадий Инин - Скибинских (Лихно)

— Погоди, Николай, — остановил Алексей Павлович. — А ты, тезка, передохни неподалеку. До вызова на ковер.

Лешка с облегчением исчез в соседней комнате.

Паша попробовал выдвинуть более общепонятную версию происходящего:

— Коль, может, ты немного… ну, драматизируешь? Мальчишка, девчонка — дело такое…

Но Николай эту примитивную версию отверг:

— Бели бы! Было бы прекрасно и нормально, если бы речь шла о первом чувстве… Но этого и в помине нет! Нет ни мальчишки, ни девчонки, а есть дуэт хулиганов, дуэт неуправляемых личностей, и первую скрипку в нем, извините, играет ваш Алексей! Вот почему я категорически настаиваю…

— Это ты уже говорил, — напомнил Алексей Павлович.

— Да-да. И вы очень педагогично удалили Алексея. Давайте сначала обсудим поведение ребенка на нашем уровне…

— Ребенка мы обсудим, — пообещал Алексей Павлович. — Но давай сначала на нашем уровне обсудим тебя.

— Меня?

— Тебя, Николай, тебя, — Алексей Павлович говорил с ласковой усмешечкой, но внутренне уже закипал. — Что ж ты, Николай, склеротиком стал? У тебя что, Колька, совсем память отшибло?

— Батя… — удивился Паша.

— Я вас не понимаю! — оскорбился Николай.

— Вижу, что не понимаешь. Даже того не понимаешь, что Машка, Мария твоя, она ж вся в тебя. Ну ничего, я тебе память освежу… Тебя как в школе дразнили? Колька Прыщ?

— Алексей Павлович! — пробовал еще петушиться Николай.

Но Алексей Павлович от него только отмахнулся и продолжил:

— А почему тебя Прыщом прозвали? Потому что себе и этому оболтусу, — он указал на Пашу, — ты всю грудь чернилами разрисовал, будто фурункулы, чтоб школу сачкануть. Так?

— Точно! — радостно заржал Паша.

А Николай молча и медленно багровел.

— Потом, Коля, — продолжал все так же ласково Алексей Павлович, — ты в пятом классе Пашку подбил с пожарки прыгнуть — месяц вдвоем костыляли… А в шестом — вы на пару скелет завучу подкинули… А в седьмом — в стенгазете ишака изобразили, ты малевал, Пашка раскрашивал… — Алексей Павлович наконец взорвался: — А в восьмом классе моя Варвара Матвеевна, покойница, к твоей матери бегала, слезно молила тебя к нам не пускать, чтоб дал ты Пашке спокойно школу окончить! А я, если помнишь, тебя все же тайком на чердак пускал, где вы с Пашкой ракету строили… От которой наша пожарка и сгорела!

Алексей Павлович закончил обвинительный монолог и утих. Паша одиноко рассмеялся. Николай сидел пунцовый.

— Старый ты, Колька, стал, — грустно добавил Алексей Павлович. — Что ж ты такой-то старый?

Николай молчал. С него сползла вся холеная солидность, плечи жалко обвисли. Он снял очки и, близоруко щурясь, все протирал и протирал пальцами стекла.

— Коль, — вдруг спросил Паша. — А ты давно наших не встречал?

— Давно…

— И я… В том году только Никифорова видел.

— Пузана? А я последним Лаптева наблюдал. Оппонировал на моей защите…

— Ха, Лапоть? — хохотнул Паша. — Наш главный Тупарик?

— Он… И между прочим, врезал мне неплохо по старой дружбе. А больше — никого… Знаешь, Паша, я даже думаю: может, кто из наших и помер? Верно — старые мы уже…

Алексей Павлович заволновался:

— Не, Коля, это ты брось! Я не в том смысле — про старость. Я в смысле, что скучный ты какой-то стал…

— Да ну, вы все верно сказали.

— Нет-нет, а как отец ты прав, и мы Лешке его законные всыплем…

— Не надо! — горячо запротестовал Николай. — Я вас по-человечески прошу: забудем.

Он чуть поколебался и решился:

— Хотите честно? Я бы в жизни к вам с этим не пришел!

— Нинка прислала? — догадался Паша.

Догадаться ему было нетрудно. При всем вышеописанном неравенстве жизненных достижений одного школьные друзья достигли в равной мере: оба их супружеских корабля железной рукой направляли курсом семейного счастья полновластные жены-капитаны.

— Ага, Нинка… — уныло подтвердил Николай и понизил голос, словно та, что его послала сюда, здесь же незримо и присутствовала. — Талдычит: «Что ты за отец, ребенок пропадает, надо спасать ребенка…»

Все сочувственно помолчали. Николай вернул очки на переносицу и сразу как-то опять посолиднел, попытался отвоевать утраченные позиции.

— Нет, но Машка у меня действительно толковая — математику сечет на раз! И вообще, девка с головой.

— Ясное дело, вся в тебя, — заметил Паша.

— А то нет? — завелся Николай. — Что, у меня голова хуже твоей работала? Хуже?

— Лучше! — Паша неожиданно расхохотался. — В сто раз лучше!

И убежал в Лешкину комнату. Алексей Павлович с Николаем недоуменно переглянулись. Паша вернулся, скрывая что-то за спиной.

— А ну-ка скинь очки!

— Зачем? — насторожился Николай.

— Скинь, тебе говорят!

Николай пожал плечами и снял очки.

— Твоя башка, Коль, работала лучше всех! — крикнул Паша. И, выхватив из-за спины, подбросил к потолку футбольный мяч.

Николай завороженно уставился на мяч, и на лице его сменялась богатейшая гамма чувств — от возмущения выходкой Паши до радостного, какого-то совсем детского ожидания встречи опускающегося мяча со своей головой. И когда эта встреча состоялась, Николай отлично принял мяч на темечко. Мяч отлетел, и Паша в свою очередь принял его лбом. Так они перебрасывали мяч головами, смеясь и выкрикивая.

— Коль, а давай соберем наших, сгоняем на пустыре!

— Давай, Пашка! В понедельник вечерком?

— Годится! Я Пузана достану, и Лаптя, и Димку рыжего…

— А я — Тюрина, и Рябчика, и Косого обязательно…

Мяч летал от головы к голове, рискованно минуя люстру, зеркало, вазу. Алексей Павлович с улыбкой наблюдал за расходившимися сорокалетними мальчишками. А когда мяч пролетел мимо него, он неожиданно для себя ловко боднул его головой.

— Батя, класс! — восхитился Паша.

На шум выскочил из своей комнаты Лешка. И без лишних слов включился в игру. Мужчины — и стар, и млад — играли в футбол, играли, позабыв обо всем, потеряв всяческую бдительность.

И совершенно зря. Потому что в дверях стояла Люся с двумя хозяйственными сумками в руках. И с тихим ужасом на лице наблюдала пейзаж разгрома квартиры.

Паша первым — спиной — почуял неладное, оглянулся, пропустил мяч, и он таки расколотил вазу. Зазвенели осколки, вся компания ахнула, увидела Люсю и замерла с видом нашкодивших школяров.

— Добрый день! — промолвила Люся с олимпийским спокойствием.

— Люсь… Понимаешь, Люсь, — забормотал Паша. — Мы тут уборку организовали… Сюрприз тебе…

— Сюрприз, вижу, — Люся улыбнулась одними зубами. — Не ожидала, спасибо вам большое!

— Не за что, — ляпнул Алексей Павлович. — Мы не со всем это… не успели. Тут, понимаешь, Николай пришел… про Лешку кое-что рассказать…

Николай выступил вперед и опять стал очень солидным — это мгновенное перевоплощение у него как-то здорово получалось.

— Я пришел сказать: спасибо! — сообщил он. — Большое спасибо за сына, которого вы воспитали!

Трое Луковых были восхищены этим ярким