33 стратегии войны - Роберт Грин

Приманка. «Каждому – своя цена» – это утверждение неверно. Зато для каждого человека наверняка найдется своя приманка, на которую он непременно клюнет. Так, для того чтобы склонить многих людей на свою сторону, достаточно приукрасить свое дело, придать ему блеск благотворительности, благородства, доброжелательности, самопожертвования – а какое же дело нельзя приукрасить подобным образом? Это конфеты и деликатесы для их души; для других имеются другие приманки.

Фридрих Ницше «Человеческое, слишком человеческое», 1886

Вождь восточных гильзаев Акбар – хан согласился обдумать это предложение, и вот 23 декабря 1841 года Макнатен отправился на тайную встречу с ним, где планировалось подписание соглашения. После церемонного обмена приветствиями Акбар – хан осведомился, настаивает ли Макнатен на осуществлении задуманного. Взволнованный близостью победы, тем, что ситуацию удалось переломить, Макнатен радостно подтвердил свою готовность действовать по плану. Акбар, не сказав ему более ни слова, дал знак своим людям, и те схватили посла – Акбар не собирался предавать других вождей. На улице их окружила толпа возмущенных афганцев, прознавших о тайных переговорах, и с яростью, накопившейся за годы унижения, буквально разорвала англичанина на куски. Голову и конечности несчастного провезли по улицам Кабула, а его тело подвесили на крюк мясника на базаре.

В считаные дни все переменилось. Британские войска, остававшиеся на тот момент в Афганистане – около 4,5 тысячи военных и 12 тысяч следовавших в обозе, – вынуждены были немедленно начать отступление, несмотря на отвратительные погодные условия. Строго говоря, афганцы должны были снабжать отходящие войска продовольствием, но они не выполнили этого условия. Убежденные, что британцев невозможно выпроводить по – хорошему, они постоянно атаковали их на протяжении пути. Солдаты и штатские тысячами гибли в снегах во время этого беспорядочного отступления.

13 января 1842 года британские войска в форте Джелалабад увидели у ворот крепости лошадь. Полуживой седок, Уильям Брайдон, был единственным представителем британской армии, которому посчастливилось выжить после роковой попытки вторжения в Афганистан.

Толкование

Макнатен мог предотвратить катастрофу. Все данные, все знания, необходимые для этого, были в его распоряжении даже раньше, чем он начал свою афганскую экспедицию. Англичане и индийцы, жившие в Афганистане и знакомые с этой страной, конечно же рассказывали ему, что афганцы – один из самых гордых и независимых народов. Само по себе зрелище иностранных войск, торжественно марширующих по улицам Кабула, было для них незабываемым унижением. И уж конечно, их никак нельзя было назвать народом миролюбивым, стремящимся к благоденствию, примирению и согласию. На самом деле вражда и постоянные столкновения были для них нормой жизни.

Макнатен знал обо всем, но закрывал на это глаза, упрямо не желая принимать к сведению очевидные факты. Он подходил к афганцам со своими английскими мерками, считая европейскую мораль универсальной. Ослепленный, полный самолюбования, он оценивал все происходящее с точностью до наоборот. В результате каждый из его хитроумных стратегических ходов – оставить британскую армию в Кабуле, уменьшить вдвое дань гильзаям, не придавать слишком большого значения беспорядкам и волнениям – все до одного оказались ошибкой, полной противоположностью тому, что на самом деле нужно было делать. И в тот роковой день, когда Макнатен в буквальном смысле лишился головы, он совершил свой последний просчет, решив, что деньгами и посулами личной выгоды можно купить преданность тех самых людей, которых он – пусть невольно – постоянно подвергал унижениям.

Подобная слепота не так уж редка и в наши дни; вообще – то мы сталкиваемся с ней на каждом шагу. Нам от природы свойственно воспринимать других людей как отражение самих себя, приписывать им собственные взгляды и желания. Мы не можем уразуметь, в чем окружающие отличаются от нас, поражаемся, если они реагируют на что – то не так, ведут себя не так, как мы ожидаем. Сами того не замечая, мы обижаем и отвращаем от себя людей, а потом их же и обвиняем – их, а не собственную неспособность понять другого. (Этот недостаток, кстати, присущ людям во всем мире, ведь англичане – отнюдь не единственные, кто считает себя центром мироздания.)

Оценка, данная Конфуцием Янь Гу, человеку, вынужденному бегать из страны в страну из – за того, что всякий раз, получая власть, он оказывался алчным и вероломным, служит простым примером того, как можно судить о поведении на основании повторяющихся паттернов. Исходя из того, что Янь Гу вел себя одинаково из раза в раз, Конфуций точно предсказал, что в конце концов недобросовестного чиновника ждет постыдный конец. В более общем виде, как заметил впоследствии Мэн – цзы: «Человек, опустивший руки там, где должен приложить усилия, не станет прилагать их нигде. Человек прижимистый там, где нужно проявить щедрость, будет скуп всегда». Учитывая, что привычки обычно складываются у людей в раннем возрасте, к середине жизни, следовательно, можно предвидеть, каким будет ее конец: «Тот, кто вызывает неприязнь в сорокалетнем возрасте, останется таким же до конца».

Ральф Д. Сойер «Дао шпионажа», 1998

Важно понять: если вы позволите своему эгоцентризму стать экраном, отгораживающим вас от окружающих, то будете постоянно ошибаться в оценках, неверно истолковывая чужие поступи! и намерения, а это приведет к тому, что ваши стратегии не будут попадать в цель. Вам необходимо помнить об этом и стремиться к тому, чтобы воспринимать окружающих спокойно и бесстрастно. Каждый человек, каждая личность – это иная цивилизация, чужая культура, попытайтесь воспринимать его именно так. Вам предстоит разгадать чужака, проникнуть в его образ мыслей, но не ради того, чтобы поупражняться в чувствительности, а из стратегической необходимости. Только досконально зная неприятеля, вы можете надеяться справиться с ним.

Смиряйся, чтобы он тебе поверил, и тогда сможешь узнать, как обстоят у него дела. Соглашайся с его мыслями и отзывайся на его действия так, будто вы с ним близнецы. Когда узнаешь все, незаметно вбери его силу.

И в этом случае, когда решающий день настанет, все будет выглядеть так, словно само небо уничтожило его.

Тай Гунн «Шесть тайных учений» (ок. IV в. до н. э.)

Крепкие объятия

В 1805 году Наполеон Бонапарт разгромил австрийцев под Ульмом, а затем и при Аустерлице. Следуя заключенному договору, он разделил Австрийскую империю, получив территории в Италии и Германии. Для Наполеона все эти завоевания были частью большой шахматной партии. Его конечной целью было сделать Австрию своим союзником – союзником слабым, смиренным, но таким, который придаст ему веса при королевских дворах Европы, поскольку Австрия традиционно была в те времена центральной силой в европейской политике. Осуществляя эту стратегию, Наполеон потребовал назначения нового австрийского посланника во Франции, князя Клеменса фон Меттерниха, который в тот момент исполнял обязанности австрийского посланника при прусском дворе в Берлине.

Меттерних, тридцатидвухлетний австрийский дипломат, происходил из знатнейшего и древнего европейского рода. Он блестяще владел французским языком, неуклонно придерживался консервативных взглядов в политике, а своими безупречными манерами и элегантностью заслужил репутацию любимца дам. Присутствие этого лощеного аристократа должно было добавить блеска императорскому двору, который хотелось создать Наполеону. К тому же, и это было особенно важно, завоевав симпатию такого влиятельного человека – Наполеон умел быть невероятно обаятельным, – можно было рассчитывать на его помощь в осуществлении замысла относительно Австрии. Наполеон решил воспользоваться слабостью Меттерниха к прекрасному полу как ключом, чтобы найти к нему подход.

Они впервые встретились в августе 1806 года, когда Меттерних вручал императору свои верительные грамоты. Наполеон был сдержан. Он был одет соответственно торжественному случаю, но оставался в головном уборе, что было грубым нарушением этикета. После речи Меттерниха – краткой и церемонной – Наполеон зашагал по залу, заговорил о политике. Его тон и манеры красноречиво свидетельствовали о том, что он привык отдавать приказания. (Наполеон любил встать, когда он разговаривал с сидящими людьми.) Представление это было разыграно не случайно; все было продумано. Наполеон хотел показать изысканному Меттерниху: перед ним не какая – нибудь корсиканская деревенщина, а император, к нему надо относиться серьезно. К концу аудиенции он был уверен, что все удалось на славу, и полностью удовлетворен результатом.

Координация оказывается менее затруднительной, когда сами политические лидеры играют активную роль в работе разведки. Будучи лидером большинства в сенате, Линдон Джонсон разработал развитую систему сбора информации с источниками по всему Вашингтону. Как – то, в 1950–е годы, Джонсон высказал неудовольствие репортеру за то, что тот концентрируется на проблемах партии демократов, не обращая внимания на серьезные разногласия в сенатской фракции республиканцев. В подтверждение своих слов он продемонстрировал протокол недавнего закрытого заседания, на котором этот репортер и его собратья по перу беседовали с сенатором Т. Мортоном о расхождениях между членами Республиканской партии. Роланд Эванс и Роберт Новак вспоминают: «Эффективность его системы разведки восхищала и в то же время пугала». Даже в Белом доме Джонсон в первую очередь полагался на политическую разведку. Вот слова его помощника Гарри Макферсона: «Полагаю, он обзванивал множество людей; я же, как правило, ждал звонка во второй половине дня, когда он, вздремнув после обеда, снова был готов к работе. Обычно он спрашивал: «Ну, что ты знаешь?»». Макферсон в ответ излагал последние новости, которые получал из разговоров с журналистами и политиками.