Серые братья - ТОМ ШЕРВУД

– Да, но каким образом это обставить в приличествующем для магистратских властей виде? И для епископа, и для горожан?

– Спустимся вниз, в подвал. Сами увидите. Мельника уже должны привезти.

И два инквизитора, - один надменный и грозный, второй превратившийся, едва выйдя из кабинета, в робкого и склонённого, - прошествовали в подвал.

Они прошли дверь с караульным, ещё одну - которую Вадар отпер своим ключом. Миновали длинный изломанный коридор. Вошли в мрачное, едва освещаемое светом углей в раскалённой жаровне помещение. Тотчас кто-то, словно гигантский нетопырь, метнулся, бросил в жаровню дров, плеснул масла. Взвился яркий огонь. Защёлкали под низким потолком звуки торопливых шагов; запылали в углах четыре факела, появилась откуда-то длинная бархатная подушка и накрыла собою скамью, на которую предстояло сесть главе трибунала.

Вадар, махнув рукой, приказал пренебречь церемониями и начинать, - и сел. В свете жаровни и факелов обозначился мрачный закопчённый квадрат подвала. Два стола и две длинных скамьи - у одной стены (и тут же - принесённая после ночного допроса узкая кафедра); у противоположной - колесо для пыток, доска с верёвкой и блоками, стеллаж с крюками, клещами и прочими инструментами, и открывшая свою страшную пасть «Железная Мэри». Свет факелов и жаровни своими багрово-янтарными бликами вывел на чёрной палитре и десяток людей: вновь прибывшие, из которых один сел на бархатную подушку, а второй прошёл и встал за уже знакомую ему кафедру; врач, обязанный следить, чтобы к допрашиваемому преждевременно не пришла смерть, квалификатор* (* Квалифик а тор - представитель светских властей, обязанный следить за соответствием хода допроса юридическим нормам.), молодой инквизитор-посыльный и трое секретарей. Вся эта компания безмолвно, неторопливо, устроилась за двумя столами, и их взглядам открылись ещё два действующие лица: сидящий у противоположной стены, у «инструментов», бледный, с дрожащими пальцами на сведённых коленях, мельник, и восседающий напротив него на огромной плахе, положивший руки, как на подлокотники кресла, на два воткнутые в плаху топора - обнажённый по пояс, в колпаке с прорезями для глаз, массивный и мускулистый палач.

– Подозреваемый должен встать, - отчётливо, резко прозвучал вдруг голос с кафедры. - Заседание трибунала начато.

Мельник торопливо вскочил и несколько раз поклонился.

– Имя, - требовательно спросил допрашивающий.

– Винченцо Кольери, ваша милость.

– Подойди к секретарю и распишись в том, что под страхом отлучения от церкви и всяческих наказаний ты обязуешься никому, никогда, и ни при каких обстоятельствах не открывать ни существа, ни хода проведённого с тобою допроса.

Мельник, с усилием передвигая ноги, подошёл и, склонившись, старательно расписался. Затем он вернулся на место, стараясь не смотреть на палача.

– Винченцо Кольери, - сурово произнёс Иероним. - Недавно ты приобрёл мельницу.

– Да, ваша милость. Приобрёл. Все налоги в магистратуру уплачены.

– Нас не интересуют твои налоги. Отвечай на конкретный вопрос. После покупки мельницы ты устроил большой ужин для родственников и гостей.

– Да. Устроил…

– У нас имеются показания свидетеля, что ты, опьянев, сказал ему: «Хвала богам, мельница отныне моя».

– Не припомню такого, ваша милость…

– Запишите, - немедленно сказал допрашивающий секретарям, - подозреваемый отказывается отвечать на вопрос.

– Нет, нет! - торопливо поправился мельник. - Если свидетель… Я же был в небольшом опьянении… Мог и сказать.

– Сказал или не сказал? - с нажимом спросил Иероним, и в подвале на миг повисла зловещая тишина.

– Да… Сказал.

– Запишите, - повернул голову Люпус. - Подозреваемый сознался в ереси.

– В какой же ереси?! - Испуганно воскликнул мельник. - Что вы такое говорите, ваша милость?

– В то время, как католическая святая церковь принимает, объявляет, утверждает, настаивает на единстве Бога, обвиняемый, произнеся «хвала богам», заявил при свидетелях о многобожии. Это ересь.

– Помилуйте! - мельник упал на колени, сцепил руки. - Мы же все читали… О Зевсе… Об Олимпе… Богах- олимпийцах… Это же просто легенды!

– Запишите. Обвиняемый признался в чтении еретических книг.

– Нет, нет! Я перепутал! Я не читал, я слышал. Мне в детстве эти сказки про Зевса рассказывала старушка. Какая - не помню. Был очень маленький.

– Запишите. Обвиняемый сознаётся в том, что присутствовал при еретических разговорах и не донёс о них инквизиции.

– Но это был не разговор! Я-то молчал, это старушка говорила!

– Как имя старушки?

– Не помню! Да она ведь и умерла уж давно!

– Запишите. Обвиняемый отказывается назвать соучастников. Становится очевидным, что для полного признания целесообразно применить пытку.

– Одну минутку! - вдруг подал голос квалификатор. - Согласно папской энциклике номер… - он торопливо перелистал лежавшие перед ним толстые книги, -… номер не помню… В общем, к обвиняемым запрещено применять пытки.

– Это действительно так, - снисходительно ответил Иероним. - Но разрешает ли эта энциклика в ходе следствия применять пытки к свидетелям?

– Да, - ответил квалификатор. - К свидетелям - разрешает.

– Обвиняемый! - повернул лицо к мельнику Иероним. - Во время застолья, когда ты произносил слова, в которых сознался, рядом было много людей?

– Да, ваша милость. Конечно. Ведь гости…

– И среди них была и твоя жена?

– Ну конечно. Рядом сидела.

– Твоя жена страдает глухотой или немотой?

– Нет, нет! Она, хвала Богу, здорова!

– Значит, она слышала эти твои слова, как и тот сообщивший о них свидетель? Если она сидела даже ближе него?

– О, я не знаю, ближе ли? Не могли бы вы мне сказать, кто именно этот свидетель?

Иероним молча посмотрел в сторону квалификатора, и тот твёрдо сказал:

– Во избежание мести или давления, имя свидетеля не открывается никому и никогда. О нём знает только инквизиторский трибунал.

– Итак, - повторил допрашивающий, - слышала ли твоя жена эти слова о богах?

– Ну, наверно… наверно, могла слышать.

– Свидетель, сидевший поодаль от тебя, уверенно слышал. А твоя жена, согласно твоих слов, не страдающая глухотой, всего лишь «могла слышать»? Запишите. Обвиняемый отказывается давать прямые ответы.

– Подождите! Я уверен… конечно, да. Слышала.

– Запишите. Жена мельника слышала еретические слова и не донесла о них инквизиции. Тем самым она твёрдо и несомненно объявляется укрывательницей ереси. Мы начинаем новое дело по обвинению в укрывательстве. Присутствующий здесь мельник объявляется свидетелем в обвинении против его жены.