Испытание - Жоэль Шарбонно

Но я ошиблась. Это был браслет Зандри.

Как он оказался у Томаса в рюкзаке?

За три с половиной недели четвертого экзамена мы с Томасом провели врозь всего полтора дня. Мог ли он подобрать браслет где-то в Чикаго? Если да, то почему не сказал мне? Не хотел, чтобы я знала, что Зандри завалила экзамен так быстро после начала? Боялся, что я решу, что провал неизбежен?

Возможно, Томас волновался за меня и мог постараться, чтобы я не отвлекалась на мысли о неудаче. Только я не уверена, что это правильный ответ. Мы с Томасом разлучались еще раз. Я знаю!

Браслет.

Запекшаяся кровь на ноже Томаса.

Его затравленный взгляд.

Слова Уилла о том, что я обманываюсь в Томасе.

Кандидат, с которым Уилл и Томас встретились в мое отсутствие…

Не какой-то безымянный парень из колонии Колорадо-Спрингс, а Зандри.

Все сходится, у меня в голове раздается щелчок, из легких разом выходит весь воздух. Я не могу двигаться, не могу дышать. Мне остается только вцепиться в браслет красавицы, чьим талантом восхищалась вся колония Пять Озер. Девушки, заигрывавшей с Томасом. Девушки, которую он, наверное, убил.

Нет. Мое сердце отказывается в это верить. Томас не убийца. Вдруг у него не было выбора? Я оставила его вдвоем с Уиллом. Не проще ли поверить, что именно Уилл, закоренелый убийца, прикончил Зандри? Что вспыхнула ссора, и…

Варианты теснят друг друга в моей голове. От принятых лекарств ум заходит за разум. Я вскакиваю и принимаюсь расхаживать взад-вперед, глядя на браслет в моей руке и силясь разгадать его тайну. Сердце не желает связывать Томаса с убийством Зандри, но его нежелание поделиться со мной событиями того дня не позволяет считать его невиновным.

Предательство и страх, злость и разочарование. Чувства дырявят меня, как пули, колени подгибаются, я оседаю на пол. Но рыдать не стану. За мной следит камера на потолке, и я не доставлю Барнсу и его сотрудникам удовольствия любоваться моим горем. Разве не они – истинные виновники гибели Зандри? Это они навязали нам эту игру на выживание. Что бы Томас ни натворил, я уверена, что он сделал это не для того, чтобы оказаться в списке принятых в Университет. Скорее всего, он защищал свою жизнь.

Я вскакиваю и барабаню в дверь. Она открывается, и я получаю большой поднос с едой. Мне сообщают, что комитет все еще заседает. Сотрудник уходит, я слышу щелчок замка. Остается ждать.

Угощение роскошное: большой бифштекс, зажаренный снаружи, но сочащийся кровью внутри, золотистые ломти картофеля – это сорт, выведенный Зином, – запеченного в кожуре. Холодные креветки с кусочками лайма и блюдечко растаявшего масла. Салат из свежих овощей с грецкими орехами под восхитительным соусом. Запотевший бокал с чем-то прозрачным, пузырящимся. Бутылочка чистой воды и кусок торта.

Так мне предлагают отпраздновать успех: я оставила позади все экзамены. Но никогда еще я не была меньше расположена пировать, чем сейчас.

Камера над головой принуждает меня отрезать кусок бифштекса. Уверена, это очень вкусно, но я способна только на то, чтобы жевать, глотать и не давиться. Отхлебнув пузырящийся напиток, я тут же ставлю бокал: спиртное. С этим напитком Зин явился поздравить меня в вечер выпуска. Тогда у него был привкус горечи, разочарования. Сегодня это вкус дома.

Я пью воду и чуть-чуть спиртное, чтобы быть поближе к Зину. Клюю салат, но не притрагиваюсь к торту. От мысли о празднике с браслетом Зандри в руке меня тошнит. Тем временем заходит солнце. Я провожаю взглядом последние лучи и гадаю, узнаю ли о решении до рассвета.

Сотрудник забирает поднос, я опять слышу громкий щелчок замка. Теперь мое одиночество разделяет луна. Минуты превращаются в часы, я думаю о Зандри и о Малахии. Анализирую каждую минуту своего собеседования, вдумываюсь в каждое слово, ища подсказку, прошла я или провалилась. Наконец засыпаю, подсунув под бок рюкзак.

На рассвете мне дают новый поднос. Решения все нет. Перед уходом сотрудник советует запастись терпением. Мне остается мерить шагами комнату.

Поднос с едой. Пустой поднос. Новостей все нет.

Я вспоминаю каждый день Испытания, пытаясь понять, что могло заставить Томаса лишить жизни Зандри, но захожу в тупик. При всем своем нахальстве и упрямстве Зандри ни за что не напала бы на Уилла или на Томаса. С Томасом они дружили – возможно, она даже была в него немного влюблена. А теперь она мертва. Измученная своими мыслями, я ищу спасения во сне, но там меня подстерегают Барнс и другие Испытатели. Они оценивают результаты одного мертвого кандидата за другим.

Райм. Нина. Малахия. Бойд. Джил. Аннелиза. Николетт. Роман. Зандри.

В углу вырастает гора трупов. Наконец Испытатели принимаются за меня. Д-р Барнс, качая головой, говорит, что я подавала большие надежды. Напрасно я доверилась не тем людям. Для лидера это непростительно. Он объявляет, что я не прошла, один из Испытателей вскидывает арбалет, целится и стреляет. Стрела втыкается мне в живот, и я бужу себя криком, прежде чем скатываюсь с кровати на пол.

Запертая в каморке и лишенная человеческого общения, не считая сотрудника, приносящего мне поесть, я чувствую, что все хуже выношу растущее во мне напряжение. Я часами расхаживаю по комнате, потом часами сижу и пялюсь на стену, мысленно торопя решение о своей судьбе. Его все нет, и я уже подозреваю, что само это ожидание – очередная проверка. Может, д-р Барнс и его друзья сидят перед экранами и наблюдают, как мы переносим неизвестность? Как ведут себя другие кандидаты – тоже расхаживают взад-вперед, как я? А мои кошмары – минус для меня? Или беззаботный сон воспринимался бы как неприемлемое безразличие?

Я смотрю на камеру под потолком. Мне уже все равно, что сотрудники увидят, что я ее заметила. Может, мне даже хочется, чтобы они это знали. Чтобы видели, что мне хватило ума понять, что они за нами следят. Лежа без сна, я вспоминаю погибших кандидатов и думаю про стирание памяти, которое произойдет, если мы не перехитрим Испытателей. Впервые я задумываюсь о том, что стало с кандидатами, завалившими первые два тура экзаменов: их уничтожили или Содружество попросту стерло у них память об этом опыте? За прошедшие сто лет население Соединенного Содружества выросло, но достаточно ли этого роста, чтобы оправдать ежегодное уничтожение десятков самых ярких граждан? А если их не уничтожают, то куда они деваются?

Расправившись с очередным утренним подносом, я устаю от следящих за мной глаз и подслушивающих меня ушей. Улыбнувшись в камеру, я кручу свой браслет, нажимаю на застежку и роняю браслет на кровать, туда, где лежат браслеты Зандри и Нины. Снимаю с рюкзака второй браслет, кладу его с остальными, забираю рюкзак и запираюсь в ванной.