Возвращение в Чарлстон - Александра Риплей

– В сущности, я получил большое удовольствие. Подумать только, моя кузина участвует в демонстрации в защиту Сакко и Ванцетти. Как ты думаешь, эта Пегги и впрямь несла плакат?

– Судя по тому, что о ней рассказывает Гарден, и сомневаться не приходится. По-моему, Пегги весьма необычная молодая женщина. Мне очень хотелось бы с ней познакомиться. – Элизабет взглядом показала на графин, Мэн налил ей шерри. – А теперь я хочу поговорить с тобой о Гарден. Я принимаю в ней участие. Я порасспросила людей и узнала, что эта кошмарная особа – ее мать – очень давит на нее и девочка от этого так нервничает, что постоянно терпит провалы в обществе.

– Да что ты, бабушка! Не может быть, с ее-то лицом, она же красавица из красавиц.

– И слава Богу, об этом не знает. Но не это главное. Главное то, что обычно она такая же скованная, какой сегодня была эта малышка Рэгг. По-моему, ты сегодня услышал от Гарден больше слов, чем все ее предыдущие собеседники мужского пола, вместе взятые. Я хочу, Мэн, чтобы ты ей помог.

– Ой, нет, я не собираюсь работать воспитателем детского сада. К тому же она не в моем вкусе, есть девушки, которые нравятся мне гораздо больше.

– Вроде этой твоей знойной Кармен с табачной фабрики?

У Мэна отвисла челюсть. Элизабет улыбнулась.

– До меня доходят кое-какие слухи, мой мальчик; о том, что делается на свете, старушки всегда знают больше всех. Но эта старушка не болтлива, поэтому хватит тебе ловить ворон. Закрой рот и выслушай, что я тебе скажу. Я не прошу тебя ухаживать за твоей молоденькой кузиной. Просто приглядывай за ней. Ее отец и брат умерли; из мужчин ты ее самый близкий родственник. Она начнет выезжать в следующем сезоне, то есть через десять месяцев, и боюсь, не успеет достаточно повзрослеть, прежде чем ее бросят на растерзание львам.

Мэн свирепо зарычал, однако Элизабет не улыбнулась.

– Хорошо, бабушка, – сказал он, – я буду послушным внуком. И пригляжу за твоей заблудшей овечкой.

«Заблудшая овечка, – думал мистер Кристи, глядя на Гарден. – Такая красивая – и такая потерянная». Впервые за много лет ему захотелось написать портрет. Пальцы его бессознательно потянулись за кистью, нащупали кусочек угля. Быстрыми, уверенными движениями он принялся набрасывать лицо Гарден.

Она сидела на складной табуретке, держа на коленях альбом для рисования, среди десятка других девушек на таких же табуретках и с такими же альбомами. Девушки почти загородили для прохожих тротуар у церкви Святого Михаила. Сегодня их водили на экскурсию, посвященную гордости Чарлстона – его кованым решеткам. После долгой прогулки и осмотра балконов, оград, калиток и лестничных перил ученицы отдыхали и одновременно работали, рисуя высокие ворота, ведущие на старое кладбище.

Ворота эти были шедевром кузнечного искусства: замысловатое металлическое кружево завитков и спиралей обрамляло сверху изображения античных урн, под которыми веером расходились четыре расширявшихся кверху округлых лепестка, похожих на лопасти павлиньих перьев. Рисовать их было чрезвычайно сложно, и Гарден сосредоточенно трудилась. Шляпка у нее сползла на затылок, открыв чистые очертания лба, и, когда Гарден, подняв голову, смотрела на кованые узоры, от нежного изгиба ее шеи у мистера Кристи перехватывало дыхание. Он быстро рисовал, делал набросок на одной странице и тотчас, недовольный, переходил на следующую, пробуя снова и снова, пытаясь передать на бумаге это таинственное сочетание счастья и скорби, юности и вечности, решимости и беспомощности. Если бы он с этим справился, ему бы удалось запечатлеть самую суть легенды о спящей красавице, о жаре женственности, заключенном в хрупкую оболочку девичества, о движении жизни, еще не осознанной под сенью невинности и неведенья, о муках и великолепии будущих страстей, едва читаемых в переменчивом – то радостном, то грустном, – отмеченном одиночеством лице и в очертаниях стройной, хрупкой и беззащитной шеи.

Мистер Кристи мысленно выругался и перевернул очередную страницу. Он не справлялся, ему не хватало мастерства, но он был уже так близок к цели. Надо попробовать еще раз, а потом еще и еще.

Гарден принялась стирать неверную линию. Она уже столько раз терла бумагу в этом месте, что наконец образовалась дырка. Она тихонько вздохнула и открыла новый лист. На этот раз она начнет рисовать с урн, а не с лепестков – может быть, так будет проще.

– Привет, Гарден, у тебя отлично получается.

У Гарден от неожиданности дрогнула рука, и карандаш прочертил кривую линию через весь лист.

– Посмотрите, из-за вас я все испортила! – жалобно вскрикнула она и тут только поняла, кто подошел к ней со спины и заглянул в альбом. – Здравствуй, Мэн, – сказала она вежливым тоном.

– Извини, Гарден, я не хотел. – Мэн не обратил внимания на то, как при виде него разволновались другие девушки, – он привык к подобной реакции. Гарден представила его мистеру Кристи; узнав, что учебная экскурсия скоро кончится, Мэн сказал преподавателю, что проводит Гарден домой. Правда, он слегка удивился, почему мистер Кристи посмотрел на него так, словно готов был убить, но тут же выбросил эти мысли из головы. – Не зайти ли нам по дороге в кафе-мороженое? – предложил он своей юной кузине.

Мэн снисходительно наблюдал, как Гарден с увлечением поедает земляничный пломбир, политый сиропом. Он часто задавался вопросом, куда девается то неимоверное количество сластей, которое съедает его маленькая, тощая сестрица Ребекка. Гарден мало чем от нее отличалась в отношении сладкого, только не была тощей; она сосредоточенно поглощала пломбир, делая краткие перерывы лишь для того, чтобы задать Мэну очередной вопрос об Элизабет. Он с большим удовольствием рассказывал о бабушке.

– Она настоящая личность, – говорил он. – В войну она была совсем маленькой девочкой; когда Шерман сжег Колумбию, она сумела самостоятельно выбраться из пламени, а ее мать потерялась. И во время Реконструкции, когда люди буквально умирали с голоду, она выжила. Однако я ни разу не слышал, чтобы она плохо отзывалась о янки, ну знаешь, как другие ругают их на чем свет стоит. Она вообще никогда не говорит о войне. Я бы и не знал всего этого, если бы в детстве не просил ее рассказать мне что-нибудь.

Гарден подцепила едва не упавший на стол кусочек мороженого и съела.

– Пожалуйста, расскажи еще, Мэн. – Ее ложка деловито сновала от вазочки ко рту.

– Главное в бабушке, по-моему, то, что она никогда не жалуется. Ей пришлось хлебнуть много горя. Муж ее погиб совсем молодым, и она одна вырастила мою мать и дядю. Она работала, как мужчина. Ее брат, не твой дедушка, а другой, погиб при землетрясении; у него была фосфатная компания, бабушка ее унаследовала и поэтому смогла обеспечить детей. Она сама управляла компанией и превратила ее в одну из крупнейших в Южной Каролине. Так что свои дела она вела очень успешно. Бабушка продала компанию, когда погиб ее сын.