Обреченные погибнуть. Судьба советских военнопленных-евреев во Второй мировой войне: Воспоминания и документы - П. Полян

В конце марта 1945 г. меня и еще двух человек неожиданно сняли с работы и повезли в город Зальцгиттер в гестапо. Не зная, в чем дело, я думал, что кто-то опознал меня и представлял, чем это для меня кончится. По ходу допроса я сообразил, что это не связано с моей национальностью. Как я потом узнал, один из военнопленных написал начальнику лагеря донос, что мы распространяли слухи о приближении войск союзников и готовимся к побегу. В гестапо оформили протоколы и вернули нас в лагерь. Гестаповцы, конечно, поняли, что бежать нам некуда и что бежать надо уже им самим. Ежедневные бомбежки городов союзниками, приближение фронта заставляли их заботиться о своей шкуре.

Через две недели, 11 апреля утром нас построили в колонну и погнали из лагеря на запад. Охраняли нас еще несколько дополнительных охранников. К вечеру мы доплелись до огромного глубокого карьера, где немцы брали глину для кирпичного завода. Нас загнали в карьер и выставили охрану по верху карьера. Наступила тревожная ночь. Мы не знали планов немцев. А что, если они не будут с нами возиться и учинят расправу прямо здесь, в карьере?

6

Мы, несколько человек, доверявших друг другу, выползли из карьера, связали охранника, пересекли шоссе и углубились в рощу. Утром мы услышали шум движущихся машин и танков и стали наблюдать за дорогой. Это были американцы.

Тогда мы вернулись в свой лагерь. Оказалось, что в лагерь вернулись и те, кто вслед за нами выполз из карьера. А вскоре из карьера в лагерь вернулись все остальные. Охрана, зная о приближении американцев, сбежала, покинув свои посты.

На следующий день, 14 апреля, американцы появились и в лагере. Нас вывезли в сборные лагеря в Ватенштедт, затем в Зюплинген, а оттуда уже в Магдебург. Здесь, на Эльбе, мы были переданы командованию Советской Армии.

Потом была долгая дорога домой. Несколько лагерей на территории Германии и Польши. В Ораниенбурге, под Берлином, в фильтрационном лагере № 229 – первая проверка. Затем еще две проверки на территории Польши и, наконец, Киевский военный округ, г. Овруч – окончание проверок и демобилизация 20 ноября 1945 г.

В Симферополь я вернулся 25 ноября, но никакого дома не было. Дом, в котором я жил до войны, был полностью разрушен, разграблен и сожжен немцами. Мама, отец, сестра и младший брат были расстреляны в декабре 1941-го.

Никого из родных или близких у меня не осталось. Не было ни имущества, ни денег. Только шинель на плечах, пилотка и пустой вещевой мешок за плечами. Никакой гражданской специальности. Подорванное здоровье, язва желудка, последствия контузии, почти беззубый рот. Да еще клеймо – был в плену, еврей…

Мне было 22 года, но юность была уже вся позади.

Надо было начинать жизнь сначала, с нуля…

Это второе «начало» далось мне, однако, очень тяжело. На работу устроиться долго не мог, – срабатывало клеймо «военнопленного». Более года жил из милости у бывших соседей и знакомых, пока не устроился строителем и не переехал в Минск.

Апрель 2005 г.

P.S. Мои воспоминания – это то, что я пережил лично. В рассказе нет подробностей и деталей. По прошествии более 60 лет многое стерлось из памяти, да я и не ставил перед собой такой задачи. Наоборот, на протяжении всей жизни я старался как можно крепче «забыть» пережитое. Этому способствовало и отношение государства к бывшим военнопленным, – отношение, принесшее немало трудностей в жизни и горьких обид.

Письма, документы, интервью, заметки

Исаак Евсеевич Азаркевич

От Белоруссии до Норвегии [23]

В плену 1941–1945 гг.

Родился 25 января 1921 г. в Одессе. Проживает в Нью-Йорке.

<1>

Здравствуйте, Павел Маркович!

[…] Вкратце опишу лагерь в г. Жиздра, куда нас пригнали. Это была территория, примерно в два гектара, огороженная колючей проволокой. По краям стояли вышки со стрелками. Площадь была пустая, без строений. Кругом болото, грязь сплошная. Тут же под открытым небом, в грязи валялись голодные, изнуренные военнопленные, а было здесь нас примерно 30–40 тысяч человек. Кормить, можно сказать, что не кормили. На всю эту массу была одна русская полевая кухня, в которой варили не мытую картошку, и понятно, что всем она не доставалась. Люди от холода и голода умирали сотнями. Каждый день из лагеря угоняли, в неизвестное направление по несколько тысяч людей.

Я все время боялся, чтобы меня кто-то не узнал и не разоблачил, что я еврей. Поэтому я постарался затеряться в этой массе людей. На 20-й день мне чудом удалось бежать. Набрел на вход в бывшее овощехранилище, которое под землей выходило за пределы проволочного ограждения. Ночью бежал. Долго на свободе не был. На десятый день поймали в районе г. Волхов и привели в небольшой лагерь. В этом лагере придумал себе биографию. Фамилию и имя изменил, стал Коршунов Сергей Григорьевич. Место жительство Москва, станция Царицино. В этом лагере пробыл шесть месяцев. Всю зиму 1941 г. и начало 1942 г. Все время нас держали на этом пятачке, перебрасывая с места на место (Карачев, Мценск, Белев, Колпна, Плавск, район Черни). Работали мы по ремонту и содержанию в хорошем состоянии шоссейных и железнодорожных дорог, которые вели к фронту. Работали по 12–14 часов в день. Зима была очень холодная и снежная. Кормили очень плохо. Многие не выдерживали такой нагрузки, умирали.

Слабых, которые не могли ходить, пристреливали. Меня спасло то, что я был молод и физически закален. Внешне не был похожим на еврея. Разговаривал по-русски хорошо, без акцента. Особых проверок нам не делали. В мае 1942 г. нас погрузили в товарные вагоны и повезли на запад. Куда везли мы, не знали. В Белоруссии под городом Гомель эшелон остановили. По вагонам стали нас выпускать, чтобы мы могли оправиться. Эшелон остановился на железнодорожной насыпи. Вокруг был густой кустарник. Когда я пошел за куст, то увидел широкую трубу, которая была проложена под насыпью. Я понял, что есть возможность и надо бежать. Влез в трубу и стал ждать отхода товарняка. После того как всех загнали в вагоны и поезд поехал, немцы из автоматов сделали несколько очередей по кустам. Трубу, которая была за кустами, они, по-видимому, не увидели. Когда эшелон ушел, я вылез из трубы и стал медленно пробираться. Зашел в лесок и набрел на небольшую деревушку. Название не помню. Долго наблюдал и не решался пойти. Наконец, увидел старушку, которая вышла из крайней избы. Я решился и пошел к ней. Я был в армейской форме. Она сразу во мне и признала беглого солдата, который прячется от немцев. Позвала в дом, сказала, что в деревне немцев нет. Накормила и помогла переодеться в гражданскую одежду. У нее я пробыл две недели. Она жила одна, муж и сын были на фронте.

После этого началась моя долгая, бродячая жизнь. Ходил только днем по 20–25 километров, пока не присматривал и находил подходящее место, где мог пробыть некоторое время. Долго на одном месте старался не задерживаться. Я обходил большие деревни, в города не входил. В каждой деревне, где останавливался, узнавал, какие деревни в окружности на расстоянии 40–50 км. Когда ходил, старался держать себя смело, не прятался. Вел себя как местный житель. Так я все время ходил, прошел Белоруссию, Украину.

Я устал и не знал, что мне дальше делать. В это время услышал, что немцев разбили под Сталинградом. Румынские и венгерские солдаты отступают. Это был август месяц, я пришел на Донбасс в район Алчевска и Луганска. Вначале, думал где-нибудь спрятаться и дождаться прихода Советских войск, но обстановка изменилась. Немцы стали рвать противотанковые рвы и строить оборону. На эти работы стали сгонять местное население. Я понял, что нужно уходить. В это время у меня созрело желание пойти в Одессу и узнать, остались ли живы мои родители. И я от Алчевска пошел на Горловку, Макеевку, Донецк, Пятихатки, Никополь. За все время эту дорогу очень тяжело проходил.

В Никополе у меня произошел неприятный инцидент. Тут пришлось ходить ночью. Перейдя плавни, набрел на отдельный, разрушенный одноэтажный домик на окраине Никополя. Через окно залез в дом. Была темная ночь, и я попал на верх 2-хэтажных нар. Решил переспать, а утром с рассветом двинуться дальше в путь. Когда утром проснулся, обнаружил: внизу на нарах спит немецкий солдат. Тут же на нарах висела винтовка со штыком. Другого выхода у меня не было, и я штыком убил немца и быстро убежал.

От Никополя пошел на Бреславль, Каховку, Херсон и пришел в Николаев. От Николаева на Одессу была одна короткая дорога через реку Буг по понтонному мосту. Мост был большой. На мосту через каждые 100 метров стояли немецкие солдаты. Я долго изучал, как проверяют переход через мост. В сквере у моста было очень много народа, и я решил, что безопасней вместе с ним держать путь. Эти места мне были знакомы, и я пришел в Ридницу.

Здесь со мной произошла неприятность, из которой я чудом сумел выбраться. Местный житель заподозрил во мне еврея. Стал за мной гнаться и кричать: ловите жида! Я успел от него оторваться. На мое счастье, стоял товарный поезд. Я вскочил в открытый товарный вагон, и в это время поезд, набрав скорость, поехал. В этом вагоне я приехал на станцию Жеребовка.