Южные ночи - Сьюзен Уэлдон

Тревор с мрачным видом прошел мимо столовой, не желая пока встречаться с Леа. Он не собирался слушать, о чем они говорили с бабушкой, но громкий голос старухи привлек его внимание, особенно одна фраза сразила его наповал, внеся в душу майора, и без того неспокойную, еще больше смятения.

Остановившись возле окна, он уставился на дождевые потоки. Бабушка Эдварда, конечно, не совсем в своем уме и вполне могла перепутать время. Он готов молиться, чтобы это было именно так. Ведь если Леа не приходила домой до трех часов, то уж, конечно, она не могла находиться в его комнате. Для этого ей пришлось бы вернуться гораздо раньше. Тревору так не хотелось верить, что Леа провела с Батлером почти всю ночь… Иначе думы о том, что же происходило между ними все это время, истерзают его мозг и сердце.

Проще всего было бы поговорить с самой Леа, но в ее присутствии остатки разума покидали его. Он бы не выдержал беседы с ней даже в течение минуты — любовь, эмоции и страсть владели им, мешая привычке мыслить. Лучше будет поговорить с рассудительной Рэйчел и таким способом докопаться до истины.

Последующие два часа Леа провела как на иголках. Она не часто оставалась в доме в течение целого дня, и теперь ей казалось, что оба, и дядя Эдвард, и прабабушка, словно договорились ходить за нею по пятам, отчего она приходила в ярость.

У Тревора с утра было мрачное настроение, что шло вразрез с ее собственным. Несколько брошенных на него взглядов снова взволновали ее. Сегодня он необычайно красив, однако черный галстук немного косо завязан, словно его владелец долго боролся с непокорным узлом, прежде чем одержать верх. Два пореза — один на шее и второй на скуле — свидетельствовали о том, что брился он довольно неосторожно. И это понятно, если учесть вчерашний бурбон.

— Здешняя невыносимая сырость немедленно сказывается на моем радикулите, — вдруг пожаловалась бабушка Стэнтон.

Леа оторвалась от раздумий о Треворе и встала со стула. Достав из сундука в углу комнаты вязаный плед, она обернула им бабушкины ноги.

— Прости, дорогая, но дожди для нас — благо, потому что необходимы для хорошего урожая. Тебе так уютнее?

— Да, милая, так любезно с твоей стороны, что ты заботишься о моем удобстве. А что, Рэйчел все еще нежится в постели? Она даже не соблаговолила к нам сойти. — Склонив голову набок, бабушка с упреком поглядела на Эдварда. — Просто стыд, что не все мои близкие люди обладают твоим заботливым характером, Леа. Ведь я совсем ненадолго к вам приехала.

На другом конце комнаты в кресле, обитом голубым бархатом, сидел поджав губы дядя Эдвард.

— Если вы имеете в виду меня, мадам, то зря сотрясаете воздух. На самом деле ничего страшного не происходит ни с вами, ни с вашим радикулитом. И уж вы-то наверняка переживете нас всех.

— Дядя Эдвард, — с мягким упреком молвила Леа, — но ведь и в самом деле сегодня сыро.

Побарабанив пальцами по подлокотнику, он напустил на себя непримиримый вид:

— Мне, может быть, тоже есть на что пожаловаться. Но я не даю воли плаксивым причитаниям…

— Не забывайте о манерах, молодой человек, — резко оборвала его бабушка и, подмигнув правнучке, слегка улыбнулась. — Отрадно, что у него хоть немного осталось от былого задора. Ведь Эдвард был несносным мальчишкой, настоящим бесенком.

Девушка едва удержалась, чтобы не улыбнуться, и отвела взор. Наверное, это сущая правда, хотя до сих пор в присутствии своих племянниц Эдвард ни разу не посмел резко высказаться в адрес бабушки. Леа украдкой поглядела на дядю — трудно представить его маленьким гадким мальчишкой. Ей вдруг стало любопытно: много ли у него секретов вроде этого? Все эти годы он так и не женился, посвятив свою жизнь плантации. И до сего дня Леа ни разу не пришло в голову поинтересоваться: неужели ему больше ничего не нужно?

До сих пор, даже в свои тридцать восемь, он оставался красивым мужчиной. Лицо и фигуру не повредили прожитые годы. Несколько седых прядей на висках лишь придавали ему солидности. Наверняка где-нибудь в его прошлом была женщина — ведь он так добросердечен, честолюбив и нежен. Ему просто необходимо было иметь детей, а также преданную жену. Вдруг Леа осенила догадка. У ее любимого дядюшки не могло быть всего этого! Он принес свою жизнь в жертву двум осиротевшим племянницам, ей самой и ее сестре. Сердце девушки наполнилось нежностью, она прошла к ляде через всю комнату, обняла его и поцеловала в щеку.

— Что за черт! — воскликнул Эдвард, явно пораженный этим порывом.

— Прости, — шепнула девушка. — Я хотела сказать тебе, как сильно я тебя люблю.

Он сжал ее ладонь и усмехнулся:

— Спасибо, моя хорошая. Ты вмиг осчастливила ворчливого старика.

— Ты вовсе не старый и не ворчливый, — сказала она немного с большей запальчивостью, чем хотела. — Ты и сейчас полон сил и привлекательности и…

— И почти совсем ослеп, — закончил дядя ее фразу. — Не стоит, дорогая, отворачиваться от правды. Я день ото дня становлюсь все бесполезнее.

Леа вырвала руку и отошла от него, переполненная чувством горечи. Похоже, он решил смириться со своей долей. Возможно, поэтому он в таком тоне разговаривал с бабушкой. Ну конечно! Если он утратил вкус к самой жизни, тогда при чем тут глупые приличия?

Она резко повернулась и, прикрывая рот ладонью, чтобы не зарыдать, выбежала прочь. Но на самом пороге девушка застыла. Леа готовилась к встрече с Тревором, правда не к такой неожиданной. Майор, казалось, был ошарашен. Глаза его на миг широко распахнулись, потом сузились, и лицо приняло настороженное выражение.

— Доброе утро, Леа, — поклонился он. От глубокого и низкого голоса девушка затрепетала. Досадуя на свой прилипший к небу сухой неповоротливый язык, она ответила ему милой улыбкой, и Тревор снова заговорил: — Вы сегодня так чудесно выглядите, словно луч солнца в такую непогоду.

Официально и, как всегда, исключительно вежливо. О, это было не совсем то, чего она ждала. Улыбка исчезла с ее лица. Тронув сеточку, придерживавшую тяжелую массу ее волос, и опустив веки, она прошептала: — Благодарю.

Тревор не ответил. Леа постепенно перевела взор с его длинных ног на замечательный сюртук, а потом и на лицо. Выглядел он устало, под глазами темнели синяки, белки немного порозовели. Однако это не лишало его привлекательности. Невольно в памяти ее всплыло воспоминание: мужское обнаженное тело, прижатое к ее собственному, губы и ладони, которые оставляли огненный след, где бы ни прошли. Святое небо! И теперь он ведет себя, словно ничего не было?!

— Полагаю, в ближайшие дни работы на плантациях будут приостановлены? — заметил Тревор.