САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА - Герман Дейс

 - Да вот, у старухи корыто прохудилось, - интеллигентным голосом ответствовал Лев Николаевич, классик русской и остальной литературы.

 - Иди ты! – не поверил Сакуров. – Ты же граф? Так пристало ли графу хлопотать о каком-то сраном корыте?

 - И никакой я не граф, - пошёл в отказ сочинитель неподъёмных поучительных романов, - я всего лишь древний врачеватель по фамилии Парацельс. Ещё я изобрёл ятрохимию, а звать меня…

 - Знаю-знаю! – замахал руками Константин Матвеевич. – А вот знаешь ли ты, куда мы идём?

 Дело в том, что к тому времени Сакуров и сам забыл, куда.

 - Мы идём к Сакуре, - ответил Толстой и показал собеседнику спину.

 - Точно! – вспомнил Константин Матвеевич. – Но скажи мне, старче: Сакура он или она?

 - Да вот корыто, говорю, прохудилось, - принялся валять дурака классик. В это время туман поредел, но исключительно в месте движения великого старца, и рядом с ним отчётливо нарисовались Чаплин и тот, голый самозванец. Они выстроились в ряд по ходу движения и стали играть в чехарду, удаляясь от Сакурова. Константин Матвеевич хотел принять участие в игре, но как-то так всегда получалось, что он натыкался на голого. Поэтому, в силу принципов традиционной сексуальной ориентации, не позволяющей консервативному Сакурову фамильярничать с голой мужской задницей даже в чисто спортивном плане, Константин Матвеевич так в чехарде участия и не принял. А троица продолжала перескакивать друг через друга и двигаться вперёд по условной дорожке в клубах сиреневого тумана. Туман снова становился гуще, и смотреть по сторонам не имело смысла. Зато дорожка с играющими и двигающимися по ней одновременно персонажами сакуровского сна виднелась идеально. А над дорожкой привычно чернело небо с огромными звёздами, похожими на Герасимов и Му-Му. Герасимы играли в ладушки, Му-Му вылизывали свои собачьи яйца.

 «Вот что значит заказать конкретный сон с классическим сюжетом, но со счастливым финалом, - размышлял на ходу Сакуров, - однако опять фигня получилась, потому что Му-Му была сукой, а какие у сук яйца?»

 Он снова смотрел на привычное ночное небо и отчётливо видел под хвостами привычных небесных светил в виде Му-Му реальные собачьи яйца размером с астрономические помидоры. Глядя на небо, бывший морской штурман сбился с пути и увяз в тумане. Да ещё роса стал под ногами путаться. Сакуров давил её, как воздушные шары, но роса пружинила и Константин Матвеевич, пытаясь выбраться на дорожку, стал сбиваться с шага. Так, споткнувшись об очередную «росинку», он свалился на спину и замер.

 «Полежу чуток, отдохну, - подумал он, - авось, без меня далеко не уйдут…»

 Константин Матвеевич уставился в привычное ночное небо с огромными звёздами, затеявшими непонятную карусель с Герасимами, Му-Му и астрономическими собачьими яйцами. Сначала все эти, условно говоря, светила устремились со всего обозримого небесного пространства друг к другу, потом слепились в одно огромное светящееся пятно, затем пятно брызнуло в стороны горящими точками, и некоторое время обозримое Сакуровым небесное пространство искрилось мерцающим светом. Несколько минут (условно говоря, потому что какие во сне на хрен минуты?) небо так и мерцало, но затем мерцание стало гаснуть, и на месте всего обозримого Сакуровым небесного пространства образовалась одна огромная чёрная дыра. Константин Матвеевич таращился на данный астрономический феномен, последовавший, очевидно, за очередным Большим Взрывом, и даже не задавался вопросом, а как он вообще может видеть чёрную дыру на чёрном небе?

 «Чёрная дыра вместо чёрного неба – это оригинально», - подумал во сне Сакуров и ему приснилось, будто он заснул окончательно. 

 Глава 26

 Проснулся Константин Матвеевич чуть раньше восхода солнца. Минут пять он бессмысленно таращился в тёмный потолок, потом ещё минут пять на Жоркин будильник. И в том и другом случае перед глазами Сакурова стояли чёрные дыры. Вернее, чёрные пятна на фоне белёсого полумрака наступающего дня.

 - Ну, вот, допился до нетрадиционной астрономии, - пробормотал Константин Матвеевич и полез из постели. В астрономии, надо сказать, он, как бывший выпускник средней мореходной школы и штурман по специальности, разбирался.

 - Константин! – раздался в это время голос Жорки. – Работу не проспи!

 - Я уже проснулся! – крикнул в ответ Сакуров.

 - Тогда отпирай парадную дверь!

 - Иду, иду! – возразил Сакуров, напялил на себя кое-какую одежду и поспешил в сени.

 - Гони сотню баков, поправиться надо, - хмуро сказал Жорка.

 - Сейчас, - ответил Сакуров, смотался в тайник, отслюнил зелёную сотню и выдал её страждущему соседу. – Ты зелень хоть нормально меняешь? – поинтересовался Константин Матвеевич у Жорки, собирающегося линять в город.

 - Да как получится, - высунулся на свет страждущий Варфаламеев.

 - Здравствуй, Петька! – приветствовал жителя южной окраины Сакуров. – От Семёныча никаких вестей?

 - Здравствуй, Константин, - ответил Варфаламеев. – Лично я ничего нового не слышал.

 - Какие вести, - буркнул Жорка, - его же только вчера увезли.

 - Что ты говоришь? – удивился допившийся до потери самого себя во времени Варфаламеев.

 - Ну, мало ли, - поёжился от утреннего осеннего холода Сакуров, томимый нехорошим предчувствием на тему реализации американской валюты в условиях жесточайшего похмелья таких матёрых забулдыг, как Жорка Прахов с Петькой Варфаламеевым, и хронического отставания темпов капитализации Угаровской инфраструктуры от реализуемой в столице новоявленной России, где появились первые обменные пункты всяких конвертируемых валют. Короче говоря, валютных обменников в Угарове ещё никто не видел, поэтому…

 - Кстати, не хочешь с нами за компанию? – предложил Жорка. – Там и освежимся.

 - Мне же на работу, - стал отказываться Сакуров.

 - Зоотехник раньше девяти не приедет, - заверил Сакурова Варфаламеев. – А сейчас без десяти семь.

 - Даже если ты и опоздаешь, без тебя всё равно не начнут, - ухмыльнулся Жорка, и нырнул в предрассветную темень. Петька навострился за ним. И они оба скрылись там, где начиналась тропа через заболоченную низину в сторону заводской окраины Угарова.

 - Ладно, я только ботинки обую, - крикнул и заторопился одновременно Константин Матвеевич, также помирающий от похмелья.

 Когда компания миновала заболоченную низменность, между Жоркой и Варфаламеевым состоялась беседа, насторожившая Сакурова.

 - Как ты думаешь, жид уже на месте? – спросил Варфаламеева Жорка.

 - Трудно сказать, - ответил Варфаламеев.