Реальная угроза - Олег Авраменко

— Целиком согласен с тобой. Однако я спрашивал о другом. Как ты относишься к идее принца установить «звап» на твой корабль?

«Прежде всего, — подумал я, — это отличная страховка. Почти стопроцентная гарантия, что я закончу войну целым и невредимым. Мой корвет будет сопровождать в бою группа кораблей с чётко поставленной задачей — беречь и защищать. Не сына императора, нет; а драгоценный „звап“. Оружие, которое свалилось на нас, как манна небесная; залог нашей быстрой победы…»

А вслух я сказал:

— Это очень ответственное задание, сэр. Сомневаюсь, что я заслужил его. Да, «Орион» — один из лучших корветов ютландского флота. И лётная команда у меня талантливая, но большей частью молодая и неопытная. Это если не считать Вебера и отчасти — Купера с Дэвис. А опытных и знающих своё дело командиров и пилотов во флоте достаточно. Взять тех же эриданцев — одних только капитанов было уволено свыше тысячи. А теперь их стало ещё больше — ведь при поступлении в наши ВКС капитанские чины и должности получили почти все старшие эриданские офицеры-лётчики. И я уверен, что среди них найдётся семь сотен настоящих асов, более умелых, более достойных, чем я.

Отец удовлетворённо кивнул:

— Как раз это я хотел от тебя услышать, сын. Я знаю: ты говоришь, что думаешь, не хитришь и не кокетничаешь. Но коль скоро речь зашла об асах, то ты — один из них. Что называется, молодой да ранний. Так считают Павлов и Томассон — а их-то никак не заподозришь в стремлении польстить мне. И твои бывшие сослуживцы с «Марианны» придерживаются того же мнения. А Вебер даже пошёл служить под твоим началом. Так что тут ты скромничаешь. Ты — ас. Не слишком опытный, ещё молодой — но ас. И «звап» ты получишь. Хотя бы потому, что об этом попросил принц Горан. А я не могу не прислушаться к его мнению, ведь мы многим обязаны ему. Да, конечно, он парень не промах, за своё оружие содрал с нас ни много ни мало почти полугодичную выручку с продажи эндокринина. Но разве имеют значение деньги, когда речь идёт о человеческих жизнях? Поэтому «Орион» будет оснащён «звапом» и станет ядром мобильной ударной группы под командованием принца Зарконского. Так я решил.

«Ну и хитрющий же ты сукин сын! — восхитился я в мыслях. — Всё сказал правильно. Всё логично. Лишь об одном умолчал, о главном — что хочешь уберечь меня…»

Отец поднялся.

— Что ж, мне пора. Нужно отдать распоряжение о монтаже «звапов», а потом, когда Павлов проснётся — ты только представь: мне пришлось чуть ли не силой уложить его в постель и напоить снотворным! — мы займёмся пересмотром тактики сражения с учётом нашего нового оружия… — Он покачал головой. — Просто невероятно! Кто бы мог подумать, что всё так удачно обернётся. С этими «звапами» нам сказочно повезло.

— Уже второй раз повезло, — заметил я. — Сначала с эриданцами — и теперь у нас мощный, боеспособный Звёздный Флот. А потом повезло со «звапами» — и к высокому профессионализму лётного и командного состава флота добавилось чертовски эффективное оружие.

Отец остановился у двери. Посмотрев на меня долгим взглядом, он сказал:

— С эриданцами нам не повезло, Алекс.

— Как это? — удивился я.

— В том смысле, что не было никакого везения, никакой случайности. Как мой сын, ты должен это знать. Я никогда не планировал нового переворота на Октавии. Да, я финансировал заговор, поддерживал его — но не для того, чтобы осуществить честолюбивые мечты нескольких адмиралов и генералов. Из года в год я готовил пополнение для Вооружённых Сил Ютланда.

Перед глазами у меня всё поплыло.

— Значит… ты…

— Совершенно верно, Алекс. Разоблачение заговора произошло как раз в тот момент, когда это понадобилось. И подельники Гарсии тут ни при чём. Это устроил Фаулер — единственный, кто был в курсе моих планов. Получив от меня условный сигнал, он позаботился о том, чтобы эриданское правительство заполучило списки всех заговорщиков. Причём слово «заговорщики» можно наполовину заключить в кавычки, так как почти каждый второй из тех списков не имел к заговору никакого отношения. Зато это были блестящие офицеры, высококлассные профессионалы, элита флота. А что касается эффекта «раздачи», то я предвидел массовую чистку рядов, но её масштабы поразили даже меня. Я не ожидал, что правительство так испугается.

— Ох, чёрт! — потрясённо произнёс я, прижав ладони к вискам. — Ты… ты обманывал людей. Ты подставлял их! Ты манипулировал их судьбами… судьбами десятков тысяч…

— Да, сын, я это делал. Ради спасения трёхсот миллионов ютландцев. И если Бог есть, то… — Отец помолчал. — Я сомневаюсь, что он простит меня. Но он, безусловно, меня поймёт.

5

К исходу третьих суток вторжения тяньгонский флот миновал «точку возврата», и тогда начался его разгром.

Специальные подразделения «живых покойников» перестали имитировать ложные потери, ранее призванные вводить врага в заблуждение. Наши корабли усилили давление на тяньгонцев, и в бой наконец-то вступили корветы, оснащённые зарконскими «звапами».

«Орион» с кораблями прикрытия вылетел в составе первой очереди из ста семидесяти шести ударных групп. Включившись в сражение, мы сразу убедились, как крупно просчитались тяньгонские адмиралы, разделив свой флот на шесть частей. Давным-давно, когда из-за гравитационных возмущений корабли не могли погружаться в вакуум в окрестностях системы, это была верная тактика, призванная растянуть силы обороняющихся. Но наши корабли свободно бороздили глубины Моря Дирака и за короткое время могли передислоцироваться в любую точку системы за пределами «теневой зоны», до которой было ещё очень далеко. Зато вражеские группировки не имели возможности обмениваться помощью и менять свою диспозицию. Вдобавок они избрали слишком растянутое построение: с одной стороны, это уменьшало площадь эффективного сечения, что снижало потери при массированном обстреле с флангов и ковровых минных атаках из апертуры; но с другой, облегчало нам единичные набеги — вынырнул из вакуума, обстрелял врага и сразу скрылся.

Дробление тяньгонского флота на шесть частей и их растянутое построение было на руку и при «зваповых» атаках. Благодаря более мощным, чем у катеров, бортовым реакторам корветов, дальность поражения возросла в несколько раз, и нам не приходилось слишком близко подбираться к потоку вражеских кораблей, чтобы иметь возможность обстреливать наиболее крупные суда, находящиеся в самой его середине. А то, что все корабли линейного класса, шли под плотным прикрытием, не очень усложняло нашу задачу. Лучи из «звапов» (Горан любезно объяснил, что они представляют собой пучки микроскопически тонких «нитей» нагретого до температуры глубокого инсайда внешнего вакуума) беспрепятственно проникали и сквозь силовое поле, и сквозь плотную материю, не повреждая её, пока не встречали на своём пути излучатель, который жадно поглощал их энергию, после чего срабатывал тот самый эффект «вакуумного зажигания».

За первые шесть часов атаки ударных «зваповых» групп была уничтожена добрая треть линейного состава тяньгонского флота. Поражение других целей — кораблей первого класса и ниже — по ходу дела производилось, но пока не являлось для нас приоритетной задачей. Главными мишенями были линкоры, авианосцы и десантные транспорты — суда, без которых противник не мог перевести сражение на поверхность планеты и в её воздушное пространство.

К концу нашей боевой смены из ста семидесяти шести участвовавших в битве корветов, оснащённых «звапами», погиб только один — и исключительно по неосторожности капитана, который после удачного залпа и быстрого погружения в апертуру, распорядился на секунду всплыть, чтобы посмотреть на результат своей работы. Эта секунда оказалась для корвета роковой, а корабли прикрытия просто физически не успели среагировать на несогласованный манёвр своего подопечного.

За исключением этого случая, остальные корветы-«звапоносцы» ни разу не подвергались смертельной опасности, их надёжно прикрывали корабли сопровождения. Прикрывали — и порой гибли, выполняя свою задачу «беречь и защищать».

Не избежала потерь и наша группа. Один из фрегатов был подбит, прикрывая «Орион» от массированной огневой атаки трёх вражеских эсминцев, а час спустя у лёгкого крейсера был повреждён излучатель — к счастью, это не помешало ему совершить погружение и уйти на базу для ремонта. В обоих случаях нам немедленно присылали замену.

Когда положенные шесть часов истекли, и мы, по приказу командования, направились к Станции-Один, в душе каждого из присутствовавших на мостике «Ориона» царила странная смесь ликования и печали. Мы уничтожили немало тяньгонских кораблей и могли гордиться эффективность своих атак — без малого девяносто процентов попаданий. Но также мы думали о людях, погибших на фрегате. Сейчас шла война, смерть была повсюду, но эти люди погибли рядом с нами, защищая нас. Можно даже сказать — вместо нас…