Инициалы Б. Б. - Бриджит Бордо

Но все это было еще впереди!

XXI

В конце мая 1966 года я чувствовала себя не лучшим образом.

Боб не был мне большим подспорьем, он был поглощен своей новой ролью «Продюсера»… непрерывно курил сигары, играл в покер, у него были бесконечные встречи!

Я хотела уехать в Сен-Тропез, не желая пока и переступать порога в Базоше!

Вдруг обо мне вспомнил Филипп д’Эксеа, мой давний друг. Ему пришла в голову идея взять «роллс-ройс» и отвести меня в Сен-Тропез. Он был весельчаком, закоренелым холостяком, авантюристом, немного маргиналом, но прежде всего Филипп был аристократом до мозга костей и к тому же красавцем! Филипп знал всех. Филиппу было на всех наплевать. У Филиппа никогда не было ни гроша, но жил он на широкую ногу.

Гуапа под мышкой, Филипп за рулем — «роллс» тронулся по великолепной автостраде, за нами ехали Серж Бургиньон и Май, сестра Боба.

Радость жизни Филиппа победила мою меланхолию.

Он никогда не был моим любовником. Он был моим сообщником, моим братом, моим прибежищем.

Я открываю аварийный клапан, описывая свою личную жизнь, столько раз оболганную и перевранную. Все эти взгляды сквозь замочную скважину, телеобъективы, лезущие в душу, коммерческое использование моего «я» ранили меня, нанесли мне вред, испачкали.

Это важное отступление я сделала для того, чтобы сказать, что в ту пору некоторые люди лгали о наших отношениях. И таких людей было много!

Я не говорю уже о тех, кто с заговорщицким видом уверял, что они мои любовники, только их скромность не позволяет им… Несчастные болваны, кому я лишь пожимала руку, но фотография была сделана именно в этот момент.

Вернемся к моему рассказу. Мы приехали в Сен-Тропез, и я предложила отправиться поужинать в Гассен в ресторан моих подружек Пиколетты и Лины (бывшая жена Пьера Брассера).

Ресторан «Бон Фонтен» был для меня почти тем же, что и «Мадраг».

Я была здесь как у себя дома. Здесь я оживала, позволяла ухаживать за собой, любить себя, лентяйничать; две очаровательные женщины, которые много значили в моей жизни, принимали меня как сестру.

В тот вечер в ресторане было много народу. Я позвонила в «Мадраг», чтобы предупредить о нашем приезде и попросила приготовить кровати в комнатах для гостей.

И в этот момент я увидела Гюнтера Сакса!

Он сидел за столиком в компании прелестных девушек и красивых парней. Они смеялись, пили, веселились, флиртовали.

Филипп представил нас друг другу. Он устроил взрывоопасную встречу двух священных чудовищ. Выйдя из-за своего стола, покинув друзей, девушек, Гюнтер уселся с нами со стаканом виски в руках. Его синие глаза со стальным оттенком не отрываясь смотрели на меня. От него исходила странная завораживающая сила. Это был повелитель!

Его виски с сединой, великолепные непослушные волосы, хотя и немного длинные, волевое загорелое лицо, внушительная фигура и неопределимый акцент, которым он играл, изъясняясь на богатом и тонком французском языке, быстро развеяли все мои возможные сомнения.

Любовь с первого взгляда родилась мгновенно и взаимно.

Я знала многих мужчин, любила, испытывала страсть, но в тот вечер у меня выросли крылья. Эта ночь принадлежала нам. Я больше не чувствовала усталости, готовая пойти за этим мужчиной на край света. На край света он отвез меня позже, а пока мы решили пойти потанцевать в «Папагайо». У Гюнтера был такой же «роллс», как и у меня! Той же формы, того же цвета, все одинаковое!

Странное совпадение. Мы полюбили друг друга на равных. Мне предстояло прожить самый сумасшедший отрезок моей жизни, ее самое экстравагантное отступление. Мое самое призрачное счастье и самое глубокое горе. Мы вернулись в «Мадраг» к тому часу, когда добропорядочные люди отправляются на работу.

Я вновь увидела Гюнтера.

Этому предшествовала свадьба Жерара, моего ныряльщика за амфорами, и Моники. Невеста в белом бикини с венком из апельсиновых цветов и тюлевой вуалью на голове была восхитительна. Я прибыла на катере с механическим пианино, игравшим старинные мелодии, а Гюнтер появился на водных лыжах, которые тянул за собой его великолепный «Аристон». При этом он был во фраке и с прекрасным букетом цветов — триумф был ему обеспечен.

Затем с вертолета на «Мадраг» обрушился дождь из красных роз.

Потом был незабываемый вечер в «Пирате» в Ментоне, где цыганские оркестры играли для нас до зари, а шампанское лилось рекой.

Позже мы, босоногие, появились в казино Монте-Карло, где Гюнтер выиграл три раза подряд, поставив на 14.

В полнолуние Гюнтер, управляя в одиночку своим чудесным катером «Аристон», в смокинге и черной накидке с красной подкладкой, похожей на крылья какой-то хищной птицы, забрал меня с понтона «Мадрага», чтобы полюбоваться луной в открытом море.

Наконец появился Боб!

Я с трудом вернулась к действительности. Боб со своей сигарой, своими друзьями Жан-Максом Ривьером и его женой Франсиной, с контрактами, которые надо подписывать, проектом телевизионного шоу, поставленного Райхенбахом, будущими песнями, Боб-бизнесмен, такой чужой на пляже, такой далекий от моего нового мира, ничего не подозревающий… Филипп устроил так, чтобы Гюнтер не появлялся в течение нескольких дней. Это было тяжелое испытание. Мой возлюбленный бесился, как дикая лошадь, а я куксилась и увядала, как цветок без солнца.

У меня было три дня на решение всех проблем.

К вечеру третьего дня Гюнтер должен был ждать меня один всю ночь в ресторане «Бон Фонтен», у Пиколетты. Если я не приду, значит, свой выбор я сделала. И он больше никогда не увидит меня.

Казалось, Боб решил провести здесь все лето.

Он разложил все свои шмотки, не торопился, был в хорошем настроении от того, что дела у него ладились.

Боб заставил меня подписать контракт, который я даже не прочитала. Вот почему все последующие тридцать лет я связана по рукам и ногам его несуразными условиями, продав за пригоршню фиников мировое использование своих фильмов — и это пожизненно! Но я подписала бы что угодно, лишь бы избавиться от присутствия Боба, которому я сделала таким образом королевский подарок на прощание.

Я позвонила Райхенбаху и сказала, что подписала контракт и Боб должен вместе с ним подготовить все для съемок, а я присоединюсь когда выполню профессиональные обязательства, то есть после фильма Бургиньона.

Нам пришлось приложить немало труда, чтобы убедить Боба вернуться в Париж вечером в воскресенье, расстаться с солнцем, пляжем и ничегонеделаньем. Ведь ты же продюсер! Он сел на самолет, и билет у него был в один конец.