Сказки скандинавских писателей - Ганс Христиан Андерсен

— Ясное дело, — послушно сказали малыши и остались стоять за воротами вместе с шарманкой.

И пока Хемуль занимался починкой старых аттракционов и устройством новых, ему в голову пришла мысль, что это довольно весело. На деревьях блестели и качались на ветру тысячи осколков зеркал. Наверху, у самых вершин деревьев, Хемуль прикрепил маленькие скамеечки и соорудил мягкие гнездышки, где можно было спокойно посидеть и выпить фруктового сока, так, чтобы тебя никто не видел, или поспать. А на самых больших ветках Хемуль подвесил качели.

Американские Горы привести в порядок оказалось трудно. Теперь Горы стали в три раза меньше, чем раньше, потому что от них осталось совсем немного. Но Хемуль утешал себя тем, что больше уже никто не будет, катаясь на них. кричать от страха.

И теперь, спускаясь вниз, малыш просто оказывался в ручье, а многих это только развлекало.

Хемуль пыхтел и бурчал. Стоило ему приподнять одну половину аттракциона, как тут же обрушивалась вторая, и в конце концов он сердито закричал:

— Идите сюда и помогите кто-нибудь! Ведь это совершенно невозможно — делать зараз десяток дел.

Малыши посыпались с ограды и бросились на помощь Хемулю.

С тех пор они уже все делали вместе, и хемули посылали им столько еды, что малыши могли оставаться в парке целый день.

Вечером они возвращались к себе домой, а наутро с восходом солнца уже стояли и ждали у ворот парка. Однажды они привели с собой на веревке Крокодила.

— А вы уверены, что он не будет болтать? — недоверчиво спросил Хемуль.

— Абсолютно, — сказал Хомса. — Он не произнесет ни слова. Он стал теперь такой довольный и тихий, с тех пор как расстался с остальными двумя головами.

А однажды сын Филифьонки нашел в камине удава. Поскольку змей был очень милый, его немедленно отправили в Бабушкин Парк.

По всей округе для Хемуля собирали диковинные вещи; а иногда ему просто присылали пирожные, карамели, кастрюли, занавески и все, что только можно придумать. Это уже стало манией — присылать по утрам подарки с малышами, и Хемуль принимал все, за исключением того, что шумит.

Но, кроме малышей, в парк никто не имел права входить.

А парк приобретал все более и более фантастический вид. В самом центре его стоял дом из карусели; там жил сам Хемуль. Дом был пестрый, покосившийся и больше всего напоминал мешочек из-под карамелек, который кто-то смял и выбросил в траву.

А в середине бывшей карусели рос шиповник со всеми своими красными плодами.

И вот наконец в один прекрасный вечер все было готово. Больше ничего нельзя было добавить, и Хемуля на мгновение охватила грусть оттого, что работа уже завершена.

Зажгли фонари, а потом все стояли и разглядывали дело лап своих.

Среди больших, темных деревьев таинственно поблескивали золотые и серебряные зеркальные стеклышки, все застыло в ожидании — пруды, кораблики, горки для катания, ларек с фруктовыми соками, качели, аттракционы, а также деревья, по которым можно было лазать, яблони и груши, с которых можно было срывать плоды…

— Запускай! — сказал Хемуль. — Но помните, что это не Парк с Аттракционами, а это — Парк Тишины.

Малыши тут же беззвучно растворились в парке, всё так же очарованные, как и во время строительства. Только Хомса обернулся и спросил:

— А тебе не будет скучно оттого, что не надо проверять билеты?

— Да нет, — ответил Хемуль. — Все равно я бы только делал вид, что проверяю билеты.

Он пошел в свой дом и зажег луну из бывшего Домика Чудес. Потом он улегся в гамак Филифьонки и стал сквозь дыру в крыше дома смотреть на звезды.

За стенами дома все было тихо. Он слышал только журчание ручейков и шелест ночного ветра.

И вдруг Хемуль встревожился. Он встал и прислушался. Ни звука.

«Ну представь себе, вдруг им невесело, — озабоченно подумал он. — Может быть, они вообще не могут веселиться, если не будут кричать до одурения… А может, они ушли домой!»

Он вскочил на комод, подаренный ему Гафсой, и высунул голову из дыры в крыше. Да, они здесь. Весь парк гудел, в нем бурлила таинственная и восхитительная жизнь. Плеск, приглушенное хихиканье, легкие шлепки, шелест осторожных шагов. Им было весело.

«Завтра, — думал Хемуль, — завтра я скажу им, что они могут смеяться, может, даже вполголоса напевать, если очень захочется. Но не более того. Никак не более».

Он спустился вниз с комода и опять улегся в гамак. И довольно быстро уснул, ни о чем больше не беспокоясь.

Перед запертыми воротами стоял дядя Хемуля и пытался заглянуть внутрь.

«Не похоже, что им там очень весело, — подумал он. — Но, с другой стороны, никогда не бывает веселее, чем ты сам хочешь. А мой бедный родственничек всегда был немного чудаком».

Шарманку дядя Хемуля опять унес домой, потому что всегда любил музыку.

ДИТЯ-НЕВЕДИМКА

Был тёмный и дождливый вечер. Все сидели на веранде за столом и чистили грибы. Стол был накрыт газетами, а посредине горела керосиновая лампа. Углы веранды утопали в темноте.

— Мю[118] снова набрала рыжиков, — сказал папа. — В прошлом году она собирала одни мухоморы.

— Будем надеяться, что в будущем году это будут лисички, — добавила мама, — или хотя бы сыроежки.

— Век живи, век надейся, — заметила, тихонько посмеиваясь, малышка Мю.

Они продолжали чистить грибы. На веранде царила мирная тишина. Внезапно кто-то негромко постучал в окошко, и на веранде, стряхивая с плаща капли воды, неожиданно появилась Туу-тикки [119]. Затем, придерживая дверь, она позвала кого-то из дождевой мглы:

— Заходи, заходи!

— Кого ты привела? — спросил Муми-тролль.

— Нинни, — ответила Туу-тикки. — Малютку зовут Нинни.

Она по-прежнему ждала, придерживая дверь. Никто не входил.

— Ну ладно! — пожимая плечами, сказала Туу-тикки. — Пусть сидит в саду, раз она такая стеснительная.

— А она не промокнет? — спросила Муми-мама.

— Не знаю, имеет ли это значение, если она все равно невидимка, — ответила Туу-тикки и, пройдя на веранду, села на стул.

Все перестали чистить грибы и ждали, пока она объяснит свои слова.

— Вы ведь знаете, как легко стать невидимкой, если тебя часто пугают, — сказала Туу-тикки и съела гриб-дождевик, похожий на маленький хорошенький снежок. — Ну, ладно. Эту Нинни по глупости испугала её тетка, которая взяла эту малютку на свое попечение, не любя её. Я встречала эту тетку, она — ужасная. Понимаете, она вовсе не злая, такое еще можно было бы понять, а просто холодная как лед и ироничная.

— Что такое — ироничная? — спросил Муми-тролль.

— Представь себе,