Неучтённый фактор - Олег Георгиевич Маркеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Глаза сломаешь.
— Не такое видел. Дело срочное.
— Давай. — Первый сдёрнул со лба повязку, взъерошил курчавую шевелюру. — По Карнаухову кое-какое дермецо всплыло, я угадал?
Филатов хлюпнул носом.
— Ха! Это потому что я на дермецо поставлен? Как появился, так и запахло?
— Ладно, не прибедняйся. Что нарыл?
— Только начали обрабатывать наследство Карнаухова, а уже, как канализацию прорвало. Там что ни документ, то удавка для Старостина. Можно спокойно на крюк вешать.
Первый подводку пропустил мимо ушей. Или сделал вид, что не заметил.
— А Старостин, что, утёрся, когда ты в его сейфы нос сунул?
— Как сказать… — Филатов решил бить в лоб. — Он высвистал в Москву своего эмиссара в Европе, накрутил хвост и пинком погнал обратно. Артемьев сразу же вошёл в контакт с группой немецких финансистов. Есть точные сведения, что от них идут каналы на «Чёрный интернационал».
Сквозь спортивный румянец стала проклёвываться характерная бледность насмерть напуганного человека.
Филатов дожал:
— Старостин вышел на «казну Чёрного Ордена СС». До сего дня из наших этого никому не удавалось.
— Это есть в бумагах Карнаухова?
— Нет. Эти данные либо в сейфах Старостина, либо в его башке. Дай команду, я тебе их достану. Хоть через задницу Старостина.
— Сделаем так. — Первый вытер испарину со лба. — Ты бди и держи со мной связь. Пока притихни, не время дразнить собак.
— Самое время! Бить надо первыми. Что толку рожу подставлять, чтобы потом оправдываться, мол, они первыми начали? Мы — власть! Какие ещё аргументы нужны, я не понимаю.
— Не дави! Ты что, хочешь меня поссорить с Движением?! — повысил голос Первый.
Эхо покатилось по залу. Девица, долдонившая мячом по стенке, оглянулась.
— Ладно, я всё понял.
— По глазам вижу, ни хрена не понял! Версии свои на толчке изучай, а мне точная фактура нужна. Кто, как, с кем, сколько. И главное — зачем? Ну зачем Старостину это нужно? У него и так всё есть. Он что, по-твоему, президентом земного шара решил стать?
— Не знаю.
— Так узнай. И доложи. — Первый нервно забарабанил ракеткой по колену. — И убеди меня, слышишь, убеди, что Иван сошёл с ума и сам суёт голову в петлю. Только тогда я помогу тебе её затянуть.
Филатов посмотрел через плечо Первого, как девица поправляет сбившийся гольфик.
— Значит, доказательства нужны?
Первый, перехватив его взгляд, оглянулся.
— Иди, нарой мне, что сможешь. Тогда и решим. Доложишь после ужина.
— А на эрекцию не повлияет? — спросил Филатов.
— Не хами. — Кровь прилила к лицу Первого.
— Нет, чисто для проформы поинтересовался. Чтобы потом на меня обиду не таили.
— Это у тебя мандраж. — Первый осклабился. — Ты, чего, Старостина испугался? Сам же говорил, на каждую хитрую задницу найдётся хрен с болтом со снайперским прицелом. Как ещё твои «рексы» шутят?
— «Нам только повод дай, а мы не промахнёмся», — не без удовольствия процитировал Филатов.
— О! И я о том же. Повод! Повод мне нужен. Основанный хотя бы на минимуме достоверной информации. — Он с нарочитой силой ткнул Филатова в плечо. — Всё! Иди, а то у меня от тебя давление подскочило.
Он небрежно сунул Филатову руку и танцующей походкой засеменил в дальний угол корта.
«Козёл! Знаю, от чего у тебя давление подскочило. Довыёживаешься, прямо здесь на корте и порешат. Вот будет доказательство! Просто убойной силы. А я героически буду отстреливаться от твоих дружков-соратников!» — зло думал Филатов, идя по коридору.
Из двери неожиданно вы нырнул молодой охранник, из нового набора, Филатов ещё не запомнил имени.
— Что шаришься по раздевалкам? Где пост?
— Здесь. — Парень вытянулся в струнку.
«Недавно из училища, — понял Филатов. — Наверно, блатной, но из мелких. Идёт же дурачьё в училища, в наше-то время!»
Он потянул носом. Пахло холодным мрамором. От молодого ничем не пахло, даже удивительно. Первый страдал каким-то расстройством обоняния, навязчивые запахи чудились ему повсюду. Охране строго настрого запретили пользоваться любой парфюмерией. На возражения Филатова, что мужики без лосьона после бритья пойдут прыщами, как девица на выданье, Первый коротко парировал: «Пофигу». Старослужащие, борясь с щетиной, всё-таки пользовались чем-то, почти без запаха. Но этот молодой был абсолютно стерилен.
«Твою мать, ещё один критерий отбора — полное отсутствие запаха! Хоть стрелять-то умеет, или нет?»
— А там что делал?
— Проверял. Согласно инструкции. Сейчас заканчивают, пойдут в раздевалку.
Филатов хотел было сорваться, но молодой так старательно тянулся в струнку и так таращил телячьи глазки, что злость сама собой улетучилась.
— Увидишь их, не маячь на виду. Не хрен зыркать, как девка титьками трясёт. — «А наш козёл — яйцами», — мысленно добавил он.
— Так точно, товарищ генерал-майор.
— Ну бди, молодой.
Филатов быстро пошёл по коридору.
«Ё-моё! Он же обязательно девку пялить в раздевалке начнёт, — со стоном подумал Филатов. — Эх… А молодому рано ещё на такое смотреть».
Он на ходу достал из кармана рацию.
— «База», ответь «одиннадцатому»!
— На приёме, «одиннадцатый».
— Пост у раздевалки срочно сменить. Поставь кого-то из «дедов».
— Принял. Через минуту сменим.
— И в следующий раз думай, куда молодого ставишь!
— Понял, «одиннадцатый».
В холле, превращённом в вечно цветущий зимний сад, слабым эхом отдавались тугие удары по мячу.
Филатов остановился, с ненавистью посмотрел на буйную зелень, источавшую одуряющий аромат, и в голос, не боясь, что услышат и стуканут, выругался: «Мудак!»
Звук разбился о стеклянный потолок и затих в зелёной чащобе.
Полегчало.
Глава 10
Странник
Срезав путь дворами пятиэтажек, Максимов вышел к Речному вокзалу.
Чем ближе подходил к площади у метро, тем тревожнее и муторнее становилось на душе.
Максимов привык доверять своему предчувствию. Не сбавляя шага,
