Чаша судьбы - Алан Григорьев

рукам? — Лисандр припал к решётке и, получив утвердительный ответ, зашептал. — Тогда слушай, король людей. Никто не знает, что нужно Калэх, — может быть, даже она сама позабыла, зачем позволила фоморам выбраться. Она могущественна, но очень стара. Я бы даже сказал, выжила из ума. Ей не хватает сил держать орды в узде. Все думают, что фоморы слушаются её, но на самом деле всем заправляет Бэлеар. И у него нет никакого желания делиться с Калэх славой победителя. Если убить Бэлеара, фоморы не пойдут за королевой Зимы, а в одиночку ей мир не завоевать. Даже с помощью Ооны и её жалких отрядов. Подойди поближе, и я научу тебя, как убить Бэлеара.

— Мне и отсюда прекрасно слышно, — король сплёл руки на груди и не сдвинулся с места.

Слушал он очень внимательно, и будто бы уже что-то прикидывал в уме.

— Ладно, как хочешь — пускай все слушают. Бэлеар знает, что нужен своим войскам. Поэтому он не будет рваться вперёд, а останется позади в самом безопасном месте, откуда будет управлять битвой и отдавать приказы. Он способен приказывать фоморам мысленно, поэтому они всегда действуют так слаженно. Бэлеар высок и силён, но в бою обязательно станет притворяться. Увидите вождя — знайте: это не Бэлеар, а простой фомор под его личиной.

— А сам он, стало быть, примет облик одного из своих воинов? — Риэган бросил быстрый взгляд на Элмерика.

— Соображаешь, — Лисандр, смеясь, зааплодировал. — А смертные не так глупы, как кажется! Ты верно понял: мальчишка с разными глазами может заметить подлог. Поэтому его захотят убрать первым. Возможно, даже до того, как начнётся битва. Так что я бы на вашем месте не оставлял его одного, пока всё не закончится. И приставил пару охранничков. Если убьёте Бэлеара — выиграете битву. Ясно?

— И как же его убить? Волшебным оружием?

— Разумеется, волшебным. Но есть загвоздка, — Лисандр вжался в решётку так, будто бы хотел просунуть голову сквозь прутья, но проём был узок. — Во-первых, тот, кто нанесёт ему решающий удар, — сам умрёт. Ты, конечно, подумаешь: не беда, ведь в твоём королевстве много смельчаков, готовых пожертвовать собой ради победы. Но погоди радоваться, пока я не сказал тебе, что во-вторых…

Он замолчал, явно выдерживая паузу.

— И что же? — Риэган подался вперёд, своим нетерпением вызывая у врага очередную улыбку.

— А то, что убить его может только король. Или королева. Любой, кто признан и правит. Кого любит земля. Кто не нарушал Правду короля, — Лисандр подмигнул. — Теперь понимаешь, почему Бэлеар так боится Калэх? И почему не намерен оставлять её в живых, когда та перестанет быть ему нужной?

Риэган молчал, пытаясь осмыслить услышанное. Лисандр ухмылялся. А вот Мартин и Шон, напротив, стали ещё мрачнее (хотя казалось, что мрачнее уже некуда). Наверное, у них тоже мелькнула мысль, что героический, но порой безрассудный правитель может решить пожертвовать собой в битве за Каэрлеон, — и оба были полны решимости не позволить ему это сделать.

А пленный чародей с наслаждением потянулся, хрустнув суставами:

— Ну вот, я рассказал тебе всё, что знал. Теперь мне дадут вина?

Элмерик чувствовал себя немного глупо: он ещё никогда в жизни не выучивал песенные чары — к тому же такие сложные — за несколько часов, а теперь оказалось, что они вроде как и не нужны. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, сжимал в руках арфу и думал: может, ему вообще лучше уйти? Но любопытство оказалось сильнее обиды, и он решил остаться, чтобы убедиться, что Лисандр ничего не выкинет напоследок.

Глупое сердце то и дело замирало, пропуская удары, — бард не знал, от страха это или от дурного предчувствия? Он вздрогнул, когда Орсон с хлопком открыл бутылку. Король же собственноручно наполнил кубок. Странно было, что Лисандр, вопреки обыкновению, не зубоскалил и не ёрничал, а терпеливо ждал своей участи. Кто знает: может, в такой момент даже у него не осталось сил на кривляния?

Краем глаза Элмерик заметил, что Шон и Мартин уже сплели по боевому заклятию: они готовы были атаковать пленника в любой момент, если вдруг что-то пойдёт не так; а Орсон встал сбоку от решётки — так, чтобы Лисандр мог его видеть, — и положил руку на меч. На чародея, впрочем, это не произвело никакого впечатления — он скользнул по напряжённой фигуре рыцаря равнодушным взглядом, а потом, с вожделением уставившись на кубок, облизнулся. Нет, ну точно чокнутый!

Элмерик невольно схватился за амулет, висевший на шее, и тут его осенило. Как он раньше не подумал! Но лучше поздно, чем никогда.

— Ваше Величество, возьмите, — бард снял Слезу Бригитты и протянул её королю.

— Зачем это? — Риэган с подозрением глянул на прозрачный, как слеза, кристалл.

— На всякий случай. Если вдруг вам захотят причинить вред, эта штука может один раз спасти от смерти.

Лисандр фыркнул — похоже, ему польстил этот страх. Король поджал губы, усмотрев в этой усмешке невысказанное обвинение в трусости, но амулет всё-таки надел. А потом осторожно, чтобы не расплескать ни капли (ведь кубок был наполнен почти доверху), пошёл к пленнику. Лисандр потянулся ему навстречу сквозь решётку, его тонкие пальцы сомкнулись на кубке прямо поверх королевских, и Его Величество, вздрогнув, отдёрнул руку, как будто бы прикосновение его обожгло.

— Ну, за твоё здоровье! — он отсалютовал Риэгану кубком.

— Стойте! — со стороны лестницы раздался встревоженный крик Келликейт и топот каблуков по каменным ступеням. — Не дайте ему выпить!

Шон и Мартин одновременно метнулись вперёд. Орсон с лязгом выхватил меч, но Лисандр оказался проворнее. В несколько стремительных глотков он осушил кубок до дна (алые струйки потекли по его лицу, на воротнике рубашки расцвело некрасивое пятно), вытер губы рукавом и вдруг рухнул как подкошенный. Его единственный глаз невидяще уставился в потолок, а на неподвижных губах застыла лёгкая улыбка. Похоже, чародей больше не дышал.

Все потрясённо замерли, глядя на мёртвое (а мёртвое ли?) тело, а наконец-то добежавшая Келликейт, сдавленно всхлипнув, закрыла рот рукой.

— Ничего не понимаю… — Риэган сурово посмотрел