Невинный маг - Карен Миллер

— А разве я должен об этом знать? — Эшер кивнул в сторону Даррана. — Это в его компетенции!

Гар усмехнулся.

— На этот раз ты ошибаешься. Найди Уиллера, Эшер! Я приказываю.

Эшер, нахмурившись, поклонился в седле.

— Слушаюсь, ваше высочество.

Когда Эшер и Дарран удалились, Гар тяжело вздохнул.

— Дарран действует мне на нервы, и я не могу ничего поделать с этим, — признался он матери. — Если бы я не опасался рецидива болезни у отца, то нарушил бы его распоряжение и оставил Даррана во дворце.

Принц ожидал, что после этих слов мать одернет его, прочитает нотацию, но она вдруг схватила его под руку и увлекла в сторонку, к стене Башни, где их никто не мог слышать.

— Что случилось, мама? — всполошился Гар.

— Молчи и слушай меня, — сказала королева. — Ты постоянно шутишь, но, боюсь, я не смогу разделить твоего веселья.

— Что ты хочешь этим сказать? Тебе не понравилось слово «рецидив»? Оно встревожило тебя? Ты считаешь, что болезнь отца опасна? Но ведь Дурм и Никс утверждают…

— Я знаю, что они говорят, и верю, твой отец действительно идет на поправку. Но ситуация, мой дорогой, очень сложна, и поэтому мне не до шуток.

— Сложна?

— Да, Гар. Заклинание погоды можно сравнить с обоюдоострым мечом. Каждый раз, когда ты используешь его, тебе не уберечься от ран и порезов. Твой отец терял кровь капля за каплей на протяжении всего этого времени, начиная со своего первого заклинания дождя.

— Но, мама!

Гару хотелось остановить его, и если бы не люди вокруг, он прижал бы пальцы к ее губам. Принцу не хотелось слушать все это. Разговор о здоровье отца вызывал у него холодное отчаяние.

— Он сильно изменился, Гар, — продолжала королева, не обращая внимания на протест сына. — История с этим парнем из Бейсингдауна подкосила его. Ты представить себе не можешь, что творилось с королем. Он переживал, плакал во сне. Ему было тяжело оттого, что пришлось вынести смертный приговор этому мальчику.

— Я о многом догадывался, мама. Мне и самому пришлось нелегко. Я до сих пор вижу страшные сны.

— Твой отец устал, Гар, у него больное сердце. Он надорвался, и заклинание погоды дается ему с каждым восходом все тяжелее. Я умоляла его отойти от дел, но он не слушает меня. Борн говорит, что Фейн еще слишком молода… Он, конечно, прав, и все же… Мне кажется, ей нужно попрактиковаться, прежде чем она с полным правом займет трон и станет полновластной Заклинательницей Погоды. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Не совсем… — нахмурившись, сказал Гар.

В глазах королевы читалось выражение силы и решительности. Она понимала, что причиняет сыну боль, но чувствовала себя обязанной высказаться до конца.

— Я знаю, что ты обижен на Фейн, она нанесла тебе душевную рану. Но тем не менее ты должен смотреть правде в глаза: от твоей сестры скоро будет зависеть благополучие королевства. Не упрекай ее в том, что она не вышла проводить тебя сегодня. Чем упорнее Фейн будет заниматься, тем скорее она сможет взвалить на свои плечи обязанности Заклинательницы Погоды. А это значит, что Фейн освободит твоего отца от тяжелой работы. Он воспрянет духом, Гар, и к нему вернутся силы. По сравнению с этим твое уязвленное самолюбие — ничто!

Гару стало трудно дышать.

— Да, мама, ты права, мое самолюбие — ничто…

— Твоя сестра должна в полной мере освоить искусство заклинания погоды, только тогда из нее выйдет хороший маг. Я уверена, Фейн не допустит, чтобы Стена рухнула, и на нас обрушились ужасы, таящиеся по ту сторону гор.

Гар взял холодные руки матери и крепко сжал их.

— Шесть столетий назад наши предки во главе с Барлой бежали от тирана Моргана… или Морга, как его еще называют, — промолвил он. — Но тиран давно мертв, мама. Теперь его именем пугают лишь непослушных детей. Нам доподлинно неизвестно, что происходит по ту сторону Стены и действительно ли за ней таятся ужасы.

Дана вырвала руки, с упреком глядя на сына.

— Но мы не можем быть совершенно уверены, что нам ничего не угрожает, Гар! Кто знает, какое наследие оставил после себя такой могущественный маг, как Морган? Возможно, он создал династию тиранов под стать себе. Стена защищает нас от безжалостных расправ, жестоких пыток и убийств. Неужели ты думаешь, что твой отец стал бы столь самоотверженно защищать Стену, подвергая опасности собственное здоровье и жизнь, если бы сомневался в необходимости этого? Неужели ты думаешь, что я разрешила бы своей дочери пойти по его стопам, повторить его судьбу, если бы не видела в этом крайней необходимости?

Слова матери до слез растрогали принца.

— Ты права, мама, — дрожащим голосом промолвил он. — О, если бы я только мог помочь отцу!

Дана порывисто обняла сына и прижала его к своей груди.

— Прости меня, дорогой, — прошептала она. — У меня сердце разрывается на части. Мне не следовало заводить с тобой этот разговор.

— Не надо, мама, не относись ко мне, как к малому ребенку, я уже взрослый сильный мужчина. Когда вернусь, мы поговорим на эту тему и найдем способ помочь отцу сохранить силы. Обещаю тебе.

Из толпы народа, собравшегося, чтобы проводить принца в далекий путь, раздался смех. Дана выпустила сына из объятий и обернулась. Вскоре они увидели, что явилось причиной веселья.

Со стороны хозяйственных построек по направлению к Башне по усыпанной гравием дорожке шел Эшер. Он вел в поводу Сигнета, через седло которого был перекинут Уиллер. Его жирное тело трепыхалось и подрагивало, как желе, короткие толстые ножки бились в воздухе.

— Спусти меня на землю! — вопил он. — Кретин! Идиот! Варвар!

Эшер, не обращая внимания на его пронзительные крики, спокойно вел своего коня, держа его под уздцы. Остановив Сигнета у крыльца Башни, Эшер ухмыльнулся.

— Я нашел его, ваше высочество, — доложил он принцу и стащил Уиллера на землю.

— Вижу, — вздохнув, сказал Гар. — В чем дело, Уиллер? Где вы пропадали? Я жду объяснений.

Помощник секретаря, тяжело дыша, неуклюже поклонился. Его лицо было багровым от напряжения и пережитого позора, по лбу и щекам струился пот.

— В-ваше высочество, в-ваше величество, — запинаясь, промолвил Уиллер. — Это все он! Он во всем виноват!

Уиллер показал пальцем на Эшера.

Эшер выкатил глаза в притворном изумлении. Но тут к принцу и королеве подбежал Дарран, похожий на разгневанную курицу, бросившуюся на защиту цыпленка.

— Уиллер говорит правду, ваше высочество! Эшер с первого дня проявляет неуважение ко мне и моему помощнику. Он…

— Он запер меня в сарае, чтобы опозорить перед всеми! — забыв об учтивости и перебивая своего начальника, воскликнул Уиллер.