Именем закона. Сборник № 1 - Ярослав Карпович

— Так на вас показали.

— Кто?

— Звонков.

— Какой Звонков?

— Да Евгений Николаевич. Тот, что Желтухина из Козицкого, дом четыре, заделал.

— Подожди, Афанасьев, толком расскажи…

Корнеев вошел в комнату, где под охраной сидел Звонков.

— В интересное дело ты меня втравливаешь, Женя. Не больше не меньше, как соучастие в убийстве.

— У меня не было выхода, Игорь, иначе они бы меня сломали. Я боялся сознаться в том, чего не делал.

— Женя, времени мало. Давай по порядку. Гантель?

— Два дня назад я вернулся домой, ее не было.

— Ты заявил в милицию?

— Да.

— Так чего же ты молчишь?

— А я говорил им, но они хотели слушать только то, что хотели.

— Где ты был вчера, между 15 и 18?

— У кинотеатра «Новороссийск» ждал девушку.

— Три часа?

— Да. Она сказала, что может опоздать, и просила меня подождать ее. Сказала, что придет обязательно.

— Она так тебе понравилась?

— Да.

— Кто-нибудь тебя видел у кинотеатра?

— Я не видел никого.

— Ты давал кому-нибудь ключи?

— Ты же знаешь.

— Знаю, но бывает всякое.

— Исключено.

— Ты пошел на свидание с работы?

— Да.

— Где мне найти эту девушку?

— Не знаю.

— То есть?

— Знаю только, что ее зовут Лена, она очень красивая и живет на улице Чаплыгина.

— Ну, это тоже кое-что. Дом какой?

— Четыре, второй подъезд.

— Женя, вспомни, кто тебя видел у «Новороссийска».

Звонков грустно покачал головой.

— Так, — сказал Борис Логунов и встал из-за стола, — значит вы, Тохадзе, продолжаете утверждать, что лично получили эту телеграмму?

— Зачем обижаешь? — Гурам Тохадзе даже головой затряс возбужденно. Мол, до чего недоверчивые люди бывают.

— Тогда, пожалуйста, распишись здесь.

Борис подвинул Тохадзе лист протокола.

— Здесь? — Тохадзе медленно начал читать.

— Неразборчиво?

— Нормально, — Гурам расписался.

— Прекрасно. Теперь, Тохадзе, ответьте на такой вопрос. Как вы одновременно могли жить в Москве, вот справка из гостиницы «Минск», и получать телеграмму в Батуми?

— Я на два дня улетел домой.

Тохадзе ответил быстро, словно ожидал этого вопроса.

— Вот справка Аэрофлота, — Логунов вынул из папки бумагу, — в ней говорится, что за последний месяц ни ваша фамилия, ни ваши паспортные данные не были зарегистрированы в аэропортах Москвы.

— Мне друг продал билет. Я по его фамилии летел.

— По какой?

— Слушай, Давид его зовут, а фамилию не помню.

Логунов сел, взял ручку, записал.

— Значит вы, Тохадзе, утверждаете, что ваш знакомый по имени Давид уступил вам свой билет?

— Утверждаю.

— Распишитесь.

— Здесь?

— Да. Продолжим. Вы приехали в Батуми и получили телеграмму.

— Конечно, получил! — Тохадзе вскочил. — Какое ему дело, когда я куда ехал. Я свободный человек! Понимаешь?

— Пока.

— Что пока?

— Свободный пока.

— Ты что, угрожаешь мне?

— Вы садитесь, Тохадзе. Спокойно садитесь и прочитайте показания проводника поезда «Батуми — Москва» Чачава. В них она показывает, что получила эту телеграмму от вашей сестры и передала ее вам в Москве.

— Слушай! Кому веришь? Проводнику? Они все продажные.

— Хорошо. Я устрою вам очную ставку.

— Зачем? Слушай, чего тебе надо?

— Вот что, Тохадзе, разговор по делу. Мне надо, чтобы вы обвинялись по двум статьям — 130-й и 181-й.

Тохадзе задумался на минуту.

— Что-то я не помню таких статей.

— Вполне естественно. Вы ранее дважды привлекались по 146-й статье. За разбой. Не так ли?

— У вас учет.

— Пока не жалуемся. Разъясняю смысл статей: 130-я — клевета; 181-я — дача заведомо ложных показаний. Будем говорить серьезно?

Лифтерша, разговаривая, прижимала к груди роман Пикуля «Слово и дело», словно боялась, что Корнеев его отнимет.

— Людмила Тарасовна, вы говорите, что в вашем подъезде никакой красивой, высокой блондинки по имени Лена нет.

— Точно знаю.

— А может она гостила или снимала комнату?

— Вы знаете, молодой человек, когда сидишь на одном месте десять лет, запоминаешь всех, кто проходит мимо тебя.

— Вы весь день дежурите?

— Нет, с девяти утра до семи вечера.

— Понятно…

Подъезд дома, где живет Звонков.

Первая дверь.

Игорь позвонил.

— Добрый день, я из милиции. Могу задать вам несколько вопросов?

— Конечно.

— Вы никогда не видели посторонних, входящих или выходящих из шестой квартиры?

— Это от Женьки Звонкова?

— Да.

— Да, вроде, нет.

И опять дверь.

— Добрый день, я из милиции…

Второй этаж. Третий. Четвертый.

Игорь только поднес руку к звонку, как дверь отворилась и на площадку выехала детская коляска, похожая на ракету.

Корнеев отступил. Высокий парень, управляющий этим сооружением, аккуратно прикрыл за собой дверь.

— Здравствуйте, — сказал Игорь, — я из милиции.

— А я, — засмеялся парень, — из второго таксопарка.

— Вот и познакомились. — Игорь достал удостоверение.

— Да не надо, я вам верю.

— Вас как зовут?

— Николай Серпухов.

— Николай, вы знаете Звонкова?

— Мы с Женькой друзья.

— Тем лучше. Вы не замечали никого постороннего, входившего или покидавшего квартиру Звонкова?

— Да, как сказать. Я эту неделю в ночь, вот с бойцом своим и гуляю.

— Всегда в одно время?

— Да, плюс минус полчаса. Так вот позавчера вывожу коляску. Она в лифт не входит, поэтому спускаю по ступенькам. Гляжу, из Женькиной квартиры человек выходит. Я его сверху вижу. Куртка вроде как у Женьки, только вот кепка джинсовая. Думаю, с чего Женька начал кепку носить. Я его окликнул, а он бегом по лестнице.

— Значит, человек не остановился, когда вы его окликнули?

— Да он убежал просто. Я спустился на улицу, а у подъезда Любовь Васильевна сидит из десятой квартиры. Я ей: мол, тетя Люба, куда Женька Звонков побежал? А она мне: никакого Звонкова в глаза не видела. А в кожаной куртке? А она и говорит: выбежал какой-то, сел в машину и уехал.

— Любовь Васильевна, вспомните, позавчера из подъезда выбежал человек в кожаной куртке и джинсовой кепке.

— Это которого Коля Серпухов за Женю Звонкова принял?

— Да.

— А чего вспоминать. Выбежал он и сразу на ту сторону улицы. У церкви его машина синяя ждала.

— А какой марки машина?

— Я, к сожалению, не разбираюсь в них. Легковая, видно.

Капитан Коновалов, все еще не успевший переодеться в штатское, шагал по своему маленькому кабинету. Нервничал Коновалов, злился.

— Что ты воду мутишь, Корнеев? Наше дело взять убийцу. Мы его взяли. Дальше пускай прокуратура разбирается.

Игорь посмотрел на Коновалова, помолчал.

— Что ты молчишь? Сегодня бы уже отправили этого Звонкова в ИВС и ладушки.

— А если тебя, Леня, в ИВС?

— А меня за что?

— А его?

— Ну ты даешь, начальник, как за что? На гантели его отпечатки пальцев, в пластиковой сумке газета с его адресом, в квартире вещи убитого Желтухина, факт их знакомства подтвержден. Чего тебе еще!

— Мне ничего, Леня. Только некая Лена на улице Чаплыгина не живет. Вот заявление Звонкова о краже гантели, вот показания соседей о том, что из квартиры Звонкова выходил посторонний.

— Ну и что?

— То есть?

— Я же говорю тебе, пусть от этого у прокуратуры голова болит. Мы-то здесь причем?

— Леня, Леня, ничего ты не понял и не поймешь. У тебя сыск, нечто вроде завода. Тебе план необходим.

— Только не строй из себя святого, Игорь. Не надо.

— А я не святой, Леня. Я сыщик. И мое дело искать. А ты, кстати, руководишь уголовным розыском отделения, и ты должен тоже искать.

— Так что же, целоваться мне теперь с твоим Звонковым или самому в ИВС сесть?

В дверь постучали.

— Войдите, — крикнул Коновалов.

В кабинет вошел Лев Миронович.

— Вы меня вызывали. Моя фамилия Шнейдерман.

— Конечно, — Корнеев встал, — садитесь.

Лев Миронович сел, огляделся.

— Вас, кажется, Лев Миронович зовут?

— Да.

— Вы работаете вместе со Звонковым?

— Двенадцать лет.

— Что вы о нем можете сказать?

— Он прекрасный человек и великолепный работник.

— Лев Миронович, позавчера во сколько Звонков ушел с работы?

— В четырнадцать. Свидание у него было в три.

— А почему свидание? Он вам сказал об этом?

— Некий опыт подсказал мне. Если человек так тщательно одевается…

— А чем был одет Звонков?

— Серый костюм, рубашка голубая, галстук полосатый.

— Вы это точно помните, — вмешался в разговор Коновалов.

— Конечно.