Сердце русалки - Ида Миллер

— Тебе следовало бы лучше присматривать за своими детьми, женщина!

— Может, мне еще свечку над ними держать и на цепь посадить? — парировала жена.

Барон замычал от злости, вскочил, снова подошел к трюмо, вытащил коньяк и осушил еще две рюмки.

— Прости, папенька, прости… — Леда замотала головой и закрыла лицо руками. Она была слаба, еле передвигалась, не было сил даже донести ложку до рта. Она снова почувствовала себя маленькой нашкодившей девочкой, которая скажет что угодно, лишь бы вернуть любовь родителя. Эта уже не была та наивная фантазерка, которая всерьез думала сбежать с Гансом в столицу и жить в меблированных комнатах на дедушкино наследство. И этот ребенок, и его потеря — принесли ей одни проблемы. «Прямо, как говорила та женщина», — вдруг мелькнула у Леды мысль. Портрет, нарисованный сестрой, снился ей каждую ночь, но обстоятельства встречи с таинственной незнакомкой она так и не могла вспомнить.

— Как твой отец, я тебя жалею, но как глава нашей семьи, — снова начал тираду барон, — мне хочется отречься от тебя, выгнать из дома или сослать в женский монастырь! — он замолчал, чтобы перевести дух и поднять новую тему на обсуждение. — Что нам теперь делать, я не представляю! Если этот скандал просочится слишком далеко, путь к нашей беззаботной старости будет закрыт! Тебе повезло, что у нас есть наследство и содержание. Надеюсь, что Йохан окажется выше этих слухов, и не расторгнет из-за скандала помолвку с Леей.

— Ну все, хватит, — подала голос матушка. Она обняла сидящую рядом Леду за плечи и прижала ее голову к своей груди. — Леда достаточно настрадалась. Через год-два все об этом забудут. В конце концов, можно подыскать жениха и в какой-нибудь отдаленной местности, куда сплетни не дойдут.

— Легко сказать! — снова вспылил отец. Его было уже не остановить. — Я всю жизнь положил на ваше счастье, чтобы вы ни в чем не нуждались, и вот так со мной обошлись! В кого вы вообще выросли? Одна дочь — блудница, другая — язычница!

Сидящая у окна Лея услышала реплику о себе и удивленно посмотрела на родителей.

— Что, папенька? Почему это я — язычница?

— Да мне тут птичка донесла, что ты все лето и осень в лес таскалась, хотя я запретил! В часовню она ходит, как же! Возвращаешься домой не пойми как одетая, жратву таскаешь, будто прикармливаешь черта какого-то! Скажи спасибо, что никто не видел и не знает, с кем ты там встречаешься. Если и у тебя мужик какой замешан, убью! — отец уже почти кричал. — Калякаешь целыми днями бесовских уродцев, тьфу, дьявольщина!

— Отец, не могли бы вы выражаться повежливее? — тихо попыталась приструнить разошедшегося мужа мать. — Не стоит о таких вещах с дочерями…

— А что от них скрывать, они уже опытные! Где одна, там и другая, я уверен!

Чуть не плача от обиды, Лея снова уставилась в окно. Вступать в перепалку с отцом было бесполезно. В какой-то степени он был прав в отношении Леи и страх разоблачения сковал ее сердце: испарина выступила на лбу, пальцы затряслись от напряжения. Она вдруг поняла, что все это время была в шаге от судьбы сестры.

Барон еще долго ругался, вспоминал каждой женщине в семье прошлые и настоящие прегрешения, вдавался в историю предков, пытаясь отыскать подсказку, толкал какие-то поучительные байки, основанные на священных книгах и жизненном опыте разных благоразумных людей.

Итогом семейного совета стал запрет для Леды покидать дом, пока она не восстановит силы. Затем решено было отправить ее на неопределённый срок пожить к бабушке. Единственной поблажкой, Леде позволили в сопровождении матери посещать часовню, где она так и продолжала почти каждый день молиться за души Ганса и своего ребенка.

Часть 5. Сон

Глава 1

Завернувшись в сухие прошлогодние водоросли, Ларс то падал в черную бездну грез, то возвращался к реальности, на секунду приоткрывая глаза, чтобы тут же сомкнуть их снова. Сейра постоянно ворочалась и бессознательно скидывала с себя груду травы, но через какое-то время ей снова становилось зябко, и она жалась к брату, утыкаясь ему лбом то в спину, то в грудь. Во время спячки они были в настолько уязвимом положении, что если бы человек со злым умыслом нашел их логово, то ни спрятаться, ни дать сдачи они бы не смогли. Почти девяносто дней спячки были для них самым долгим, и в то же время самым беззаботным временем, когда не нужно беспокоиться о еде, высматривать двуногих. А главное, никакие мысли о жалком существовании их не мучили. Это был долгий, глубокий сон. Как земля набирается сил зимой, чтобы весной заставить все вокруг благоухать, так и русалки, вместе с природными ритмами, по законам леса, восстанавливались, чтобы потом помочь всей жизни вокруг воскреснуть.

Ларсу снился на редкость приятный сон. Его обволакивало что-то пушистое, как будто он лежит на облаке и летит в неведомые дали. Вдруг Ларсу показалось, что он падает в бездонную пропасть, а когда тьма рассеивается, то обнаруживает себя посреди густой чащи леса. Смотрит на руки, и пальцы его больше не украшают длинные черные когти — это обычные человеческие ладони. Тут же теряет равновесие и хватается за ближайшее дерево. Почему так высоко? Обычно он сидит на земле, но сейчас чувствует холодную сырость травы. Смотрит вниз — о, святые караси! — две длинные ступни, пальцы ног шевелятся, они такие неуклюжие и кривые, неужели у всех двуногих так? Разве его русалий хвост не прекрасен по сравнению с этими отростками? Он удивляется и радуется, что теперь наконец, сможет, пойти за Леей. Он не знает, где девушка живет, как найти ее дом, как выглядит сама деревня: только по рассказам отца и редких двуногих, с которыми имел знакомство. Но это все не важно: теперь он сможет дойти. Ларс делает шаг, теряет равновесие, падает на четвереньки. Это оказалось сложнее, чем можно было подумать. Двуногие так ловко бегают, а у него не получается и шага ступить. Два длинных отростка, две ноги, дрожат от напряжения. Высохшие до пояса волосы, не склизкие, а мягкие, как у человека, падают ему на лицо и грудь, мешают обзору. Ларс немного проползает на коленях, затем снова хватается за ствол сосны, карабкается по ней и встает на ноги. Кажется, стало легче. Он делает еще шаг, широко расставив руки для равновесия, ох как кружится голова, никогда не чувствовал себя таким высоким, выше только солнце. Проходит немного, спотыкается о корень дерева,