Игры политиков - Дик Моррис

Сразу после того, как 3 сентября 1939 года Германия вторглась в Польшу, что положило начало Второй мировой войне, Рузвельт поплыл по радиоволнам. Месяцами убеждал он конгресс внести поправки в Акт о нейтралитете, не позволявший ему продавать оружие союзникам. Памятуя о том, как потопление американских торговых судов втянуло страну в Первую мировую войну, конгресс запретил продавать оружие воюющим сторонам. Через три часа после того, как Британия и Франция объявили Германии войну, Рузвельт вышел в эфир с настоятельным призывом модифицировать акт таким образом, чтобы эти страны могли покупать у США оружие за наличные и переправлять его в Европу на своих судах, то есть по принципу «платишь — транспортируешь».

Обращаясь к замершей в тревоге нации, Рузвельт не скрывал своих симпатий в начавшейся войне. «До половины пятого нынешнего утра, — говорил президент, — я вопреки всему надеялся, что какое-нибудь чудо предотвратит еще одну истребительную войну в Европе, остановит германскую агрессию против Польши… Как бы сильно ни хотелось нам оставаться в стороне, мы просто вынуждены отдавать себе отчет в том, что каждое слово, звучащее в эфире, каждое судно, бороздящее моря, каждое сражение оказывает воздействие на наше будущее… Наша страна останется нейтральной страной, но я не могу просить всех американцев оставаться столь же нейтральными в своих мыслях. Даже нейтральный человек имеет право оценивать факты. И даже нейтрального человека нельзя просить заглушить голос собственной совести».

Созывая специальную сессию конгресса, Рузвельт вновь заговорил по радио о необходимости внести поправки в Акт о нейтралитете. Перед этим выступлением, согласно цифрам, приведенным журналом «Форчун», отмену соответствующих статей акта поддерживало 50 процентов опрошенных; к 21 сентября эта цифра выросла до 70; 4 ноября Акт о нейтралитете был принят в новой редакции.

После того как военная машина Германии стремительно прокатилась по Скандинавии и Нидерландам, Рузвельт вновь вышел в эфир, чтобы предупредить: очередной жертвой Гитлера будет Франция. 26 мая 1940 года он заявил напуганным соотечественникам, что Соединенные Штаты нацистская агрессия врасплох не застанет. Во время речи президента посещаемость нью-йоркских театров и кинозалов упала на 80 процентов — все прильнули к своим домашним радиоприемникам. «Среди нас много таких, кто в прошлом закрывал глаза на происходящее за рубежом, ибо люди искренне верили в то, что говорили им их же сограждане: европейские события нас не касаются; что бы там ни было, мы в любом случае будем идти своим мирным, не имеющим в мире аналогов путем». Но теперь, с нажимом продолжал Рузвельт, «наша задача состоит не только в том, чтобы наращивать производство, но и в том, чтобы в полной мере подготовиться к чрезвычайным ситуациям, которыми грозит нам будущее». Обнародуя намерение обратиться к конгрессу с просьбой о выделении дополнительных средств на оборону, Рузвельт заявил: «Как и вы, я готов… во всеоружии встретить нынешнее критическое положение».

Несколько месяцев спустя в очередной беседе Рузвельт заговорил о возобновлении мобилизации на военную службу. Впрочем, одиозных выражений «призыв», «воинская повинность» он избегал, напирая лишь на необходимость укрепления нашей «армии в мирное время», которая существует «для одной-единственной цели — защиты нашей свободы». В палате представителей законопроект прошел, хотя и большинством всего в один голос, и к 1 ноября 1940 года в американской армии было 1,2 миллиона новых рекрутов и еще 800 тысяч резервистов.

В ход подготовки нации к войне, к чему Рузвельт прилагал большие усилия, вмешались президентские выборы. С самых времен Джорджа Вашингтона не было еще в истории Америки случая, чтобы президент оставался в Белом доме более двух сроков (это попытался сделать Теодор Рузвельт, но безуспешно; к тому же и попытка была предпринята не сразу по истечении второго срока).

Франклин Делано Рузвельт всячески демонстрировал нежелание участвовать в выборах, однако же в конце концов согласился, мотивируя свое решение тем, что «совесть не позволяет оставаться глухим к призывам послужить своей стране».

Естественно, борьба разгорелась вокруг вопроса об американском участии в войне. Кандидат-республиканец Уэнделл Уилки бросил Рузвельту прямой вызов: «Если его обещание не допустить участия наших парней в чужих войнах стоит столько же, сколько обещание сбалансировать бюджет, можно считать, что они уже в пути». В радиообращении от 30 октября прозвучал ответ Рузвельта: «Я говорил это ранее и не устану повторять: ваши сыновья не будут участвовать в чужих войнах».

Среди выборщиков Рузвельт одержал убедительную победу — 449 на 82; правда, в голосах избирателей разрыв оказался не столь велик.

В журнале «Бродкастинг» можно было прочитать: «В этих выборах умелое использование радиовещания оказалось самым значительным из поддающихся учету факторов». В том же духе высказалось и другое издание — «Вэрайети»: «Избрание Рузвельта на третий срок с особой силой продемонстрировало безграничные возможности американского радио. Выборы 1940 года оказались, скорее, не политическим состязанием, но спором между газетами и радио, который должен был решить, кто оказывает большее, воздействие на широкую публику. И когда газеты в подавляющем большинстве высказались против продления полномочий на третий срок, Рузвельт обратился к народу напрямую, через радиоэфир».

Тем временем с падением Франции положение Великобритании становилось все более и более отчаянным. У нее уже элементарно не хватало материальных средств, чтобы в одиночку сражаться с Гитлером. Рузвельт широким жестом выдвинул программу поставок вооружения, оплата которых будет произведена после окончания войны, — она получила наименование «ленд-лиз». И вновь он использовал в пропагандистских целях радио. Растолковывая смысл программы, он нашел простую метафору — уподобил ленд-лиз садовому шлангу, который одалживаешь соседу, чтобы тот потушил пожар. «Неужели вы в этот момент потребуете с него 15 долларов? Нет, конечно, вы просто дадите ему шланг, попросив вернуть его, когда надобность в нем отпадет». Конечно, он несколько лукавил — танки, самолеты, военные суда, патроны после боя вернуть не так-то просто, — но удачно найденный образ помог ему убедить аудиторию.

Две недели спустя Рузвельт предпринял новый шаг в своей кампании по превращению Америки в «арсенал демократии». На сей раз он драматически апеллировал к истории: «Никогда еще начиная с Джеймстауна и Плимутского камня наша цивилизация не подвергалась такой опасности, как сегодня… Нацистские хозяева Германии ясно дали понять, что собираются не только устроить на свой лад материальную и интеллектуальную жизнь дома, но и поработить всю Европу, а затем, используя ее ресурсы, и весь мир».

Речь президента слушали 59 процентов взрослого населения Америки, и две трети поддержали президента. На его стороне оказался и конгресс, принявший в марте 1941 года закон о ленд-лизе.

4 сентября того же года США оказались еще на шаг ближе к войне — эскадренный миноносец американских ВМС «Грир» столкнулся с немецкой подлодкой. Неделю спустя Рузвельт заговорил об этом эпизоде в очередной «беседе у камелька». Вот как он его описал: немцы без всяких на то оснований выпустили по «Гриру» две торпеды. Они «обстреляли наш эскадренный миноносец без предупреждения и с явным намерением его потопить… С международными бандитами, атакующими наши суда и убивающими наших граждан, общепринятый язык дипломатии невозможен… Видя гадюку, намеревающуюся вас ужалить, вы не дожидаетесь, пока она действительно выпустит яд, вы бьете. Нацистские подлодки и военные катера — гадюки Атлантики… Само их присутствие в водах, которые Америка считает жизненно важными для обеспечения своей безопасности, взывает к нападению… Наступило время действовать».

Шаг за шагом Рузвельт использовал радио, чтобы заставить слушателей понять: участие Америки в мировой войне неизбежно и необходимо.

И когда японская атака на Пёрл-Харбор 7 декабря 1941 года вынудила США вступить в войну, у него не было необходимости спорить с изоляционистами. Но пораженцев, которых приводила в ужас немецкая и японская мощь, все еще хватало. В цикле «бесед у камелька» — четыре в 1942 году, столько же в следующем, три в 1944-м — Рузвельт всячески поднимал американский дух, призывал к упорному труду, который обеспечивает рост промышленности, сглаживал неизбежные трудовые конфликты, способные расстроить военное производство.

Главное же — он, как прежде, разговаривал с американцами, своими «друзьями», убеждал, вел сквозь мрак войны. И радио служило ему для этого оружием столь же мощным, сколь и танки с пулеметами.

ПРИМЕР ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ — УСПЕХ И НЕУДАЧА