Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май

кармана куртки аккуратно сложенный бумажный пакет, вынул из него письмо и, не переставая улыбаться, протянул кузенам со словами:

— Вот, взгляните на эти ничего не стоящие клочки бумаги, которые тем не менее обошлись мне в немалую сумму. Это и есть наследство дяди Иосифа Хабакука. Посмотрите и прозрейте! Но сначала прочитайте то письмо, которое благородный завещатель получил из Плауэна. Оно пришло перед самой его смертью, а потом оказалось у меня. Это единственная часть наследства, за которую я не должен был платить из собственного кармана. Можете удостовериться и оставить его себе.

Оба кузена уткнулись в мелкие строчки, читая их одновременно. Чем дальше они читали, тем сильнее вытягивались их лица. Когда они закончили, руки их безжизненно опустились, а письмо упало на землю. Глубоко разочарованные кузены уставились на Хума.

— Так кто же мошенник? — снова улыбнулся тот. — Дядя любезно избавил меня от части наследства, а ваши кузены подшутили над вами, поскольку в то время Тимпе из Плауэна крепко рассорились с Тимпе из Хофа. Те, что из Плауэна, имели счастье выиграть сто тысяч талеров в лотерею, а своих родственников из Хофа они убедили, что получили эти деньги от дяди Иосифа Хабакука. Они написали это письмо дяде перед самой его кончиной. В нем они высмеяли вас! Хотя эта история весьма забавна, я сожалею, что злой рок загнал вас аж на Дикий Запад. А если вы меня все равно хотите арестовать, то я к вашим услугам.

Клочок бумаги оказался неопровержимым доказательством невиновности Нахума, но Каз и Хаз не сразу смирились с этим — нелегко им было расстаться с радужной надеждой на богатство. В конце концов, Хум поднялся и протянул им обе руки:

— Не унывайте! Вы не получили мнимого наследства, а я из-за Иосифа Хабакука лишился настоящего, которое оставил бы мой отец, если бы не был обманут своим братом. Добрейший дядечка растратил не только свое, но и мое состояние. Я уже смирился с положением, а потому, думаю, и вы так сделаете. Вместо мошенника вы встретили своего честного кузена, который готов теперь с вами делить все радости и невзгоды. Лучшего и желать не приходится!

Хромой Фрэнк был глубоко тронут, восторженно воскликнув:

— Что вы стоите, господа, как две иссохшие сливы посреди сада. Дорогой Хум поведал обо всем, что лежало у него на сердце. На свете нет ничего лучше, чем кузен, на которого можно положиться, особенно на чужбине! В этом я убедился на примере своего кузена Дролла. Пожмите друг другу руки и позвольте мне сделать первый шаг к единению, напомнив слова из «Бега Фридолины за летучим змеем»:

Прошу покорнейше, друзья,

Четвертым взять в союз ваш и меня!

Азарт Фрэнка вызвал всеобщее веселье. Каз и Хаз вместе со всеми рассмеялись и наконец пожали руки Хуму.

— Кузен, больше нет повода держать на тебя злобу, — заметил Каз. — А деньги, деньги, возможно, и не осчастливили бы нас. Найдешь друга — обретешь сокровище. И это правда! Впредь будем держаться вместе, чтобы любой и здесь, в Штатах, мог бы сказать: «Точно как у Тимпе!»

— Да, да, как у Тимпе! — согласился Хромой Фрэнк. — По правде говоря, я до сего момента никак не мог привыкнуть к этой фамилии, но чего не поймет разум нормально мыслящего, то ощутит ревматик, сидя на сквозняке. Отныне я открещиваюсь от своего нежелания привыкать, а если учесть, что вы постоянно называете друг друга полуименами, я, как четвертый в союзе нашем, тоже вычеркну два слога и буду называться не иначе как Гелиогабал Морфей Эдвард. Немецкое Франке можно опустить — всем на этом свете и так ясно будет, что речь идет о знаменитом Хромом Фрэнке! Я все сказал. Хуг!

Книга VIII. ВЕРНАЯ РУКА

Часть I

Глава 1

ОЛД УОББЛ

В путешествиях, подолгу общаясь с представителями самых разных племен и народов (европейцы считают их дикими или — в лучшем случае — полудикими), мне довелось встретить немало людей, которых я и поныне вспоминаю с глубоким уважением и благодарностью. Но никто из них не стал мне близок более, чем Виннету, прославленный вождь апачей. Моим читателям уже знакомо имя этого благороднейшего из краснокожих. О том, как завязалось наше знакомство, я рассказывал в другой книге. Моя привязанность к нему неизменно росла, и где бы я ни находился, меня всегда влекло в эту величественную страну, к бескрайним прериям и лесам на склонах Скалистых гор. И я возвращался туда, твердо зная, что скоро увижусь с Виннету, хотя по понятным причинам никак не мог известить его о своем приезде. Иногда я отправлялся на Рио-Пекос, где жил клан Виннету, и получал необходимые сведения у родственников вождя, а чаще просто расспрашивал о нем всех встречных подряд — белых и индейцев. Молва о подвигах Виннету разносилась быстро, и стоило ему появиться где-нибудь хоть на один день, как об этом узнавали во всей округе.

Но чаще бывало так, что мы, расставаясь, уславливались о будущей встрече. Виннету, конечно, не пользовался часами, а определял время суток по Солнцу, Луне и звездам. Но он всегда поспевал к сроку и ждал меня в назначенном месте минута в минуту.

Мы разминулись лишь однажды, но и тут вождю не изменила его обычная пунктуальность.

В тот раз, прощаясь возле скалы Куто[415], мы договорились, что увидимся через четыре месяца в Сьерра-Мадре.

— Мой брат помнит ручей, который бледнолицые называют Клир-Брук? — спросил Виннету.

— Да.

— Мы когда-то охотились в тех краях. Ты помнишь большой дуб возле нашего лагеря?

— Да, отлично помню.

— Вершина его засохла, и вверх он уже не растет. Этот дуб укажет нам место и время встречи. Виннету придет туда через четыре луны, в полдень, когда тень от дерева будет в пять раз больше, чем рост моего брата. Хуг!

Я был на месте в назначенный день, но не увидел ни Виннету, ни каких-либо следов его пребывания. Тень от дуба достигла тридцатифутовой длины, а кругом по-прежнему было тихо. Прошло несколько часов, и мое удивление сменилось беспокойством. Для индейца немыслимо нарушить данное слово, и отсутствие Виннету означало, что стряслась беда. Я терялся в догадках, одна страшнее другой, но потом решил проверить, не побывал ли он здесь до меня. Возможно, его планы нарушились вследствие каких-то непредвиденных обстоятельств; в таком