Кукольник. Куколка. Кукольных дел мастер - Генри Олди

— Вот-вот. В этом случае йонари отдают мне своего бесноватого, ибо покарали зря.

— Не отдают, — деловито уточнил старец. — Продают. За оговоренную цену.

Лючано повернулся к графу:

— Аркадий Викторович! Тот мальчишка, в грязи… Он — невропаст?

— Еще нет. Но, полагаю, с вашей помощью однажды станет.

— В каком смысле?

Стало ясно, почему йонари посадили на цепь ребенка с зачаточными способностями к невропастии. Сектантам не понадобилось «корчить рожи», чтобы убедиться в таланте юного привратника. Спорном и скверном для местных хуторян таланте. Небось сперва сверстников корректировал, дьявольское отродье, затем до взрослых добрался… Вот и кинули наземь: беса трудом гонять, к смирению приучать.

«А как он смотрел вам вслед…» — вздохнул издалека маэстро Карл.

Карл Эмерих был чуточку сентиментален.

— Я надеюсь, что вы, дорогой мой, взяв это несчастное дитя в ученики, заложите тем самым основу будущего театра. Художественный театр контактной имперсонации графа Мальцова, — Аркадий Викторович с наслаждением произнес каждое слово, — под руководством Лючано Борготты. Согласитесь, звучит неплохо.

— Я скоро улетаю, — пытался сопротивляться Тарталья. — Меня ждут в «Filando»!

— С Карлом Эмерихом я договорился. Дело за малым — за вашим согласием.

Граф погрозил трясущимся пальцем и повторил:

— За вашим согласием, господин директор.

— Но создание театра займет кучу времени! Пока я найду достаточное количество потенциальных невропастов, пока обучу этих детей…

— Я готов ждать. И финансировать проект. Собственно, что вы теряете? Работать с клиентами для вас рискованно — я в курсе ваших проблем, голубчик…

— Как зовут беднягу? — спросил Лючано, толком не зная, зачем ему это надо, если он не собирается ввязываться в предложенную графом авантюру. — Я о привратнике… Имя у него есть?

— Степашкой его звать, — вместо графа ответил старец Аника. — Сын Ефрема Оселкова, кузнеца. Твое сияцтво, ты уж не поскупись, а? Сатаненыши на дороге не валяются, они в цене, значит…

Лючано вздохнул:

— У вас-то, святой отец, как раз и валяются…

Всю обратную дорогу он размышлял о куклах, себе и судьбе. Выходило не очень. Во всяком случае, опубликуй Лючано свои размышления, популярность ему не светила.

Рядом храпел задремавший граф.

Позади на рыдване, притулившись к скрипачу, катил отмытый дочиста и накормленный Степашка Оселков. Взгляд мальчишки сверлил кузов фаэтона, словно желая достать, дотянуться до Лючано Борготты — такого же сына сатаны, как и он сам, только не опрокинутого в грязь, а великого, благого, всемогущего.

Спасителя.

Всей сутью невропаста Лючано чувствовал этот взгляд.

«Никакого театра, — пообещал он сам себе, заранее зная, что нарушит обещание. — Завтра улетаю. Покидаю Мальцовку, беру билет на первый попавшийся корабль и лечу в тартарары».

«Это точно, — подтвердил маэстро Карл. — Летишь в тартарары, синьор директор».

Туча ворон висела над березовой рощей.

Брехали собаки.

— А театр мы назовем «Вертепом», — вдруг сказал Мальцов и снова захрапел.

Глава восьмая

Зубастый урожай

Приказ грузиться в десантную «жабу» удивил Тарталью. Что делать рабу на варварской планете во время налета? Не воевать же! Помпилианцы рабов в качестве солдат не используют. На Помпилии воинская служба считается почетной, она — для свободных.

Да и вояка из раба, как из джема — вилка.

Разумеется, хозяин знал ответ на сей вопрос, однако просветить Лючано не счел нужным. Вскоре он оказался в грузовом отсеке бота, рядом с Сунгхари и еще четверкой рабов: вехденом и тремя техноложцами. Кроме них в отсеке никого не было: корсары расположились в верхней кабине. Из груза имелись три тихоходные платформы, тщательно принайтованные к полу одна поверх другой.

— Десант-группы, доложите готовность.

— Третий готов.

— Первый готов.

— Четвертый готов…

— Даю отсчет. Десять, девять…

Ни обзорников, ни тем паче иллюминаторов в отсеке не наблюдалось. Посмотреть, как «жабья свора» вываливается из чрева «Этны», устремляясь к планете, Лючано не удалось. Бот качнуло: раз, другой. Навалилась тяжесть — и тут же отпустила: сработали компенсаторы инерции. Некоторое время ничего не происходило, лишь ровно гудел двигун. Потом звук двигуна изменился, завибрировал, и началась болтанка. Не слишком сильная, но вполне ощутимая.

Бот вошел в атмосферу.

Спуск занял минут десять. Болтанка кончилась раньше: бот погасил скорость, его больше не швыряло в турбулентных потоках.

Мягкий толчок.

«Приехали…»

Время шло, а дверь не спешили открывать. Распоряжений по внутренней связи тоже не поступало. За переборками в потрохах «жабы» что-то лязгало, щелкало, звякало, еле слышно ворчали механизмы: бот жил своей жизнью. Никому не было дела до роботов, сидящих в грузовом отсеке.

О них словно забыли.

«Может, нас сюда загнали по ошибке? Просидим до конца операции и вернемся на корабль…»

Снаружи глухо ухнуло, как будто рядом с «жабой» на землю опустилась нога великана. Звуки внутри бота умолкли. Прошло еще минут двадцать. Клацнуло, разблокировавшись, запорное устройство.

— Рабам активировать грузовые платформы, — ожили акустические процессоры. — Вывести их наружу и построиться у кормы бота.

Мерзко подвывая сервоприводами, начал открываться внешний створ. В отсек ворвались, будоража ноздри, запахи чужой планеты. Пряная горечь разнотравья, медвяный аромат цветов и — йодисто-соленый запах моря!

Настоящего.

Отстегивая фиксирующие ремни, снимая крепления с платформ, активируя подвески-антигравы и помогая толкать к выходу неповоротливые конструкции, Лючано дышал полной грудью. Это вам не стерильно-кондиционированный, прошедший через регенераторы воздух «Этны». И не иллюзия рабского «вирта».

Планета пахла солнцем, степью, морем и… свободой!

Он никогда раньше не задумывался, как пахнет свобода. Но теперь был убежден: именно так, и никак иначе.

Направо до самого горизонта раскинулась степь. Участки сочной зелени сменялись серебристой сединой, уходили вдаль, сливались — и теплый ветер нежно оглаживал колышущиеся, подобно воде, травы. А море катило волны прямо перед ботом, в какой-то полумиле. Густая синь, покрытая белыми барашками, к горизонту светлела, сливаясь с бирюзовым небом, по которому, как барашки по морю, двигались легкие стрелы перистых облаков.