Генрих Гейне - Александр Дейч

В декабре 1845 года Гейне знакомится с молодым Фердинандом Лассалем.

Девятнадцатилетний юноша приехал в Париж, чтобы собирать материалы в книгохранилищах французской столицы, необходимые для его философской работы о Гераклите Эфесском. Шурин Лассаля, некий Фридлянд, ввел Лассаля к Гейне.

Фердинанд Фридлянд был законченным типом дельца, бравшегося за любые коммерческие авантюры. Гейне шутя называл его своим «Кальмониусом» - как звали придворного еврея короля Фридриха Великого. Непрактичный в денежных делах Гейне обращался за помощью и советами к Фридлянду, о котором, однако, был далеко не высокого мнения. В письме к брату Густаву Гейне он так характеризовал своего «лейб-шута»: «В изгнании, как на это уже Данте жаловался в «Божественной комедии», всегда попадаешь в худшее общество, и этот Фридлянд был для меня лишь средством нейтрализировать еще худшие персонажи. Он был моим лейб-шпионом, и что еще больше меня привлекало к нему, это то, что он забавлял не только меня, но и мою жену. Он человек без всяких знаний, без здравого смысла, быть может, в сущности - дурень, но у него прирожденный талант к разнюхиванию, почти инстинктивное понимание разнообразнейших отношений и дар комбинирования, который мог бы сделать из него выдающегося человека, если бы при этом он не имел несчастие быть величайшим лгуном, могущим лгать себе еще больше, чем другим, он плохой, но не злой человек».

Так вот этот «рыцарь индустрии», Фердинанд Фридлянд, познакомил Лассаля с Гейне. Гейне сблизился с молодым энтузиастом, в котором почувствовал выдающуюся личность. Силою своей воли Лассаль сумел расположить к себе больного и неизбалованного дружбой и верностью поэта. Между Гейне и Лассалем было меньше общего, чем противоположного, по крайней мере в характерах. Насколько Гейне был мягок и неустойчив, настолько Лассаль был тверд и непоколебим в своих решениях. Именно эта твердость и непреклонность воли очаровали Гейне. В письме к Варнгагену фон-Энзе (от 3 января 1846 года) Гейне рекомендовал своего молодого друга в следующих выражениях: «Мой друг, господин Лассаль, который передаст вам это письмо, молодой человек исключительной одаренности: он отличается глубочайшей ученостью и большим острым умом, который я когда-либо встречал; с богатейшим талантом оратора он совмещает силу знания и ловкость в действиях, которые поражают меня, и если его симпатия ко мне не погаснет, то я жду от него деятельнейшей помощи. Во всяком случае это сочетание знания и воли, таланта и характера для меня радостное явление, и при вашей широте отношения вы несомненно воздадите ему должное. Таким образом господин Лассаль - явно выраженный сын нового времени, ничего не желающий знать о том отречении и покорности, к которым мы в наше время более или менее лицемерно стремились и о которых столько болтали. Это новое поколение хочет наслаждаться и предъявляет права на видимый мир; мы, старики, смиренно склонялись перед невидимым, гонялись за тенью поцелуев и ароматами голубого цветка, отрекались и ныли, и все же, быть может, были счастливее, чем эти крепкие гладиаторы, которые так гордо идут навстречу смертельному бою. Тысячелетнее царство романтики пришло к концу, и я сам был его последним отрекшимся сказочным королем».

Гейне тут же добавляет, что если, бы он сам не сложил с себя корону и не надел блузу, то, он король романтизма, был бы просто обезглавлен людьми новых идей.

На какую же помощь Лассаля рассчитывал Гейне, вводя его своим рекомендательным письмом в дом Варнгагена фон-Энзе?

Гейне хотел отправиться в Берлин для того, чтобы посоветоваться о своем здоровье с знаменитым берлинским хирургом, профессором Диффенбахом. Это был товарищ Гейне по Боннскому университету, и он питал глубочайшее доверие к знаменитому врачу.

Не так-то легко было добиться для Гейне въезда в Пруссию. Король Фридрих-Вильгельм IV, неоднократно испытавший на себе сатирические стрелы Гейне, этот осмеянный нашим поэтом «новый Александр» и его министры закрыли въезд в пределы Пруссии для Гейне. Влиятельные друзья поэта, жившие в Пруссии, не желали ломать копья за опального политэмигранта. Они или явно уклонялись от просьб Гейне помочь ему в таком насущном деле, или обещали что-либо сделать - и обещаниями ограничивались.

Фердинанд Лассаль со всей страстностью своей натуры взялся за ходатайство и в январе 1846 года с рекомендательными письмами к Варнгагену и Александру Гумбольдту отправился в Берлин.

Обивая пороги важных людей при прусском дворе, Лассаль добился вмешательства в дело таких деятелей как Александр фон-Гумбольдт[15], князь Пюклер-Мюскау[16] и других.

Как это ни удивительно, но король Фридрих-Вильгельм IV отнесся к вопросу необычайно сочувственно, заявил Гумбольдту, что он «питает невероятное пристрастие к стихам Гейне» и лично не возражает против приезда в Берлин для лечения этого «старика, страдающего параличом лица».

Гораздо хуже обстояло дело с разрешением, требовавшимся от прусской полиции. Министр фон-Бодельшвинг-Вельмеде сообщил на запрос Гумбольдта, что над Гейне тяготеют многочисленные обвинения в оскорблении величества и подстрекании к возмущению, вследствие чего он должен ожидать ареста, как только вступит на прусскую территорию. Министр подчеркивал, что нет никаких оснований к помилованию Гейне, так как он «До последнего времени продолжает самым низким способом поносить его величество».

Чтобы не быть голословным, министр приложил к своему письму- с просьбой возвратить в кратчайший срок - вырезку из газеты со стихотворением Гейне «Новый Александр».

В заключение фон-Бодельшвинг рекомендовал Гейне или отказаться от консультации с Диффенбахом, или выписать его к себе по приезде в Гамбург.

Александр Гумбольдт сообщил Гейне о печальном исходе дела. Поездка в Германию не состоялась. По совету врачей он отправился на курорт Бареж, лежащий в Пиренеях.

Фердинанд Лассаль, находясь в Германии, с необычайной энергией вел хлопоты и по делу о наследстве Гейне. Энергичный юноша втянул в спор о наследстве тех же сановных друзей Гейне. Они бомбардировали письмами Карла Гейне, убеждая его согласиться на дальнейшую выплату пенсии.

Карл Гейне отвечал на эти письма ссылками на неприятный характер родственника Генриха Гейне и деликатно подчеркивал, что тут дело не в деньгах и что вопрос лежит глубже.

Фердинанд Лассаль энергично борется за права Гейне, и последний в горячих письмах к другу констатирует, что «по сравнению с ним он только скромная муха»: «Да, вы имеете право быть дерзким, а мы, прочие, только узурпируем это божественное право, эту небесную привилегию». И он называет Лассаля «собратом по оружию». После провала с ходатайством друзей Гейне, лично обращается с письмом к двоюродному брату. Он уже не требует, а со свойственной ему непоследовательностью просит оказать ему помощь.