(Не) курортный роман - Алекс Коваль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это распаляет пуще прежнего все первобытные мужские инстинкты. Брать. Обладать. Иметь. Ну, и все в этом духе. То, что дикое и неприличное. То, что хочется творить в самых разных позах. Без остановки.
Я провожу ладонью вверх-вниз. Поглаживаю ее прямо поверх кружев. Стеф вздрагивает. Извивается в моих руках. Протестующе вяленько отбивается:
— Сережа…стой… — а сама задыхается, хватая ртом воздух.
— Уже и так “стою” всеми частями, Карамелька.
— Подожди…
— Ждать не могу. Взорвусь!
— Нам надо поговорить….
— Обязательно поговорим.
Разворачиваю ее к себе спиной, целуя в плечо. Тут же кусая и зализывая место укуса. Обещаю:
— Еще как поговорим…
— Когда?
— После.
— Я хочу тебе кое-что рассказать…
— А я хочу немедленно оказаться в тебе!
— Пошляк!
— А ты только это поняла? — щиплю я ее за ягодицу, задирая платье на талию.
Стеф сдается. Упирается руками в комод. Я провожу костяшками указательного пальца вдоль ее позвонков. Она вздрагивает. Томно сладко стонет и прогибается в спине. Встает на носочки и соблазнительно оттопыривает свою попку мне навстречу. Такая смелая, податливая и понятливая девочка.
Я прижимаюсь к ней пахом. Она чувствует, какой там творится звездец! Елозит своей попкой. Мои яйца звенят, как рождественские колокольчики, а член адски рвет ширинку.
Ее дыхание учащается. Я тянусь к завязанному на бантик фартуку у нее на талии, и развязываю. Продираю низко и хрипло:
— Хочу, чтобы в следующий раз ты встретила меня только в нем.
— В чем? — звучит судорожный вздох.
— В этой очаровательной тряпице, — стягиваю фартук. — На голое тело.
— Ты точно ненормальный! — смеется.
— Только рядом с тобой. Исключительно рядом с тобой.
Снимаю с нее платье, откидывая следом за фартуком. Какой кайф — на ней нет бюстика! Мои любимые “девочки” в свободном полете. Стягиваю через голову свою футболку и удобней пристраиваюсь сзади. Вид отсюда зачетный!
Стеф кусает губу и наблюдает за мной через зеркало над комодом. Мне требуется немного времени, чтобы совладать с трясущимися руками и расстегнуть ширинку. Спустить боксеры прямо со штанами, выпуская “зверя” наружу. Я не заморачиваюсь с поиском презервативов. Я вообще не уверен, что они у нас есть. После росписи мы ни разу не занимались сексом в защите. Поэтому…
Отодвигаю ее трусики в сторону и одним размашистым толчком вхожу по самые… Боже, это а-а-ахеренно!
Стеф вскрикивает. Я все утро и весь день об этом мечтал!
Удовольствие оказаться внутри, где горячо, мокро и так тесно — ударяет в самый мозг! До темных пятен в глазах. С моих губ срывается то ли рык, то ли стон. Я начинаю двигаться. Совсем не нежно. Быстрыми и резкими толчками вхожу в нее. Сжимаю руками тонкую талию и беру ее сзади. В квартире слышно только наше тяжелое дыхание, стоны и звуки шлепков кожи о кожу.
Карамелька смотрит на меня в отражении зеркала. Цепляется за комод до побелевших костяшек. Глаза блестят лихорадочным блеском возбуждения. Она кусает приоткрытые на выдохе губы. Шепчет лихорадочно и быстро:
— Тише… тише… Сережа…
— Ты хочешь тише?
— Мхм-м-м… а-а-ах!
— Так?
Замедляюсь. Вхожу в нее размашистыми толчками. Делаю интервалы между проникновениями. Карамелька стонет:
— Да… да, осторожней… пожалуйста…
Я немного удивлен. Если не сказать, обескуражен. За полтора месяца я не раз замечал, что Стеф нравится, когда грубо. В разумных пределах. Но сегодня моей девочке хочется нежности? Хочется растянуть удовольствие? Кто я такой, чтобы с ней спорить!
— Ты хочешь медленно?
Карамелька кивает:
— Хочу…
— Тогда иди сюда.
Я выхожу из нее и поворачиваю к себе лицом. Подхватываю под попу, усаживая на комод. Стеф обвивает меня ножками за бедра. Жмется.
Я снова в ней. На этот раз действую предельно “осторожно” и беру ее максимально медленно. Карамелька стонет. Ловлю ее губы поцелуем. Сжимаю ладонями грудь. Спускаюсь с поцелуями к шее, продолжая медленно любить. Двигаю бедрами плавно, неторопливо. Так, как она просила. Так, как ей хочется. Все для нее. И сегодня, и всегда.
Ставлю засос на ключице и добираюсь до груди. Карамелька выгибается мне навстречу. Цепляется пальчиками в мои волосы, направляя губами к соскам. Я их кусаю. Перекатываю языком. И посасываю, как самую сладкую карамельку в мире!
Еще толчок, и Стеф вскрикивает. Ее мышцы сокращаются, сжимая мой член там. Внутри. В глазах искры, в мозгу залпы! С тихим всхлипом и жарким стоном мне на ухо, она достигает разрядки. Мурчит, как кошечка. Бьется в экстазе. Кончает, цепляясь коготками за мои плечи и царапая спину.
Я тоже уже на грани. Даю ей всего пару мгновений, чтобы прийти в себя после опустошающего оргазма. Отрываюсь от ее груди и одной рукой обхватываю за шею. Смотрю в ее безмятежно-голубые океаны глаз и ускоряю движения бедер. Не улавливаю, в какой момент что-то меняется…
Стеф начинает испуганно часто-часто дышать. В ее глазах мелькает паника. Что за…? Я замираю. От ее щек отхлынула кровь. Она бледнеет. Цепляется за мою шею. Глаза мутнеют и стекленеют.
Я пугаюсь. Выхожу из нее и подхватываю на руки. С губ срывается:
— Карамелька, эй…
— Сережа, — шепчет она почти беззвучно. Двигая одними губами.
— Стеф! — кричу. — Стеф! Твою мать… — сделать ничего не успеваю.
Она просто-напросто отключается у меня на руках.
Стеф
— Нервное перенапряжение, — констатирует врач.
Я лежу. Голова все еще тяжелая. Сердце все еще нездорово грохочет, а руки слегка трясутся. Растянулась на кровати в шелковой ночнушке, которую Сережа умудрился на меня натянуть, пока я была без сознания.
Сам он — белее мела — стоит за спиной у доктора и хмурится. Тоже перенервничал. Испугался. Даже не хочу представлять себя на его месте! Просто пытаюсь приободрить его, улыбнувшись. Но от этого он хмурит брови еще сильнее, сдвигая их к переносице.
Я плохо помню, что случилось. Только то, что меня резко замутило. Картинка поплыла, и я запаниковала. Последнее, что мелькнуло у меня перед глазами, было испуганное и ошарашенное лицо мужа. А его крик в момент, когда я провалилась в темноту, все еще звенит в ушах. Отключиться во время секса… Боже!
И сейчас, кажется, я снова рискую грохнуться в обморок, потому что Сережа переспрашивает угрожающе спокойно:
— Перенапряжение?
А доктор ему отвечает:
— Совершенно верно.
— Мы только неделю назад вернулись из отпуска, док.
— Это не показатель. Отпуск отпуском, но вашей
