Ночь беззакония - Дилейни Фостер

Чендлер протянул ему небольшой острый клинок.

Каспиан взял мою руку в свою и выдержал взгляд. Его глаза смягчились и засветились гордостью. — Ты готова?

Я раскрыла ладонь, приготовившись к боли, но готовый к спешке. — Готова.

Он провел лезвием по моей коже, и резкая режущая боль пронзила мою руку, за которой последовал кровавый след. Края реальности на долю секунды размылись, а затем вернулись в фокус. Он протянул мне лезвие, и я сделала то же самое с ним. Мы сцепили ладони, крепко сжав их, и Каспиан облизал губы. Я поняла, что он ведет обратный отсчет, по огню, горевшему в его глазах.

Чендлер протянул ему белый шарф, который он обернул вокруг наших рук, связывая их вместе, соединяя нас навечно.

— Повторяйте эти слова: Et sanguis sanguinem meum, — сказал он, и его глаза стали еще темнее.

— Et sanguis sanguinem meum.

— Кровь моей крови.

— Кровь моей крови, — повторил я.

Спокойствие и мир омывали меня. Голод и огонь горели во мне. Но так всегда было с Каспианом. В глубине души я знала, что именно здесь мне суждено быть всю жизнь.

Его губы искривились в медленной злобной ухмылке, а глаза сузились. Он медленно распутывал шарф с наших рук, считая по ходу дела.

— Пять... Четыре...

Я глубоко вздохнула. Министр, Лирика, Линкольн... все остальные были давно забыты. Были только он и я, и погоня, о которой я знала, что до нее остались считанные секунды. Погоня, которая назревала с тех пор, как он коснулся меня прошлой ночью в нашей постели. Погоня, которую он ждал с тех пор, как я вложила свою руку в его.

— Три... Два...

Мое сердце билось как барабан.

Он бросил шарф на землю и поднял глаза на меня.

— Беги.

БОНУС ЭПИЛОГ

Ночь беззакония…

Лирика

Malum Noctis, иначе известная как Ночь беззакония. Это была единственная ночь, когда правила не имели значения, а последствия не существовали.

Низкий тембр баса заставлял подземную комнату биться. Именно это сердцебиение побуждало меня идти дальше. Сквозь толпу я видела, как Каспиан Донахью выносит Татум из этого нечестивого места. Ей здесь было не место. Мне тоже.

Синие огни создавали неоновые тени на лицах людей. Под тенями мелькали улыбки и блеск глаз, полных озорства. Сильные, толстые руки ласкали мое тело, притягивая ближе со всех сторон.

Бас взывал ко мне.

Da pacerne domine...

Thump thumpthump

In diebus nostris...

Thump thumpthump

В воздухе витала зловещая вибрация, как будто стены этой гробницы издавали предупреждение. Вокруг меня люди отреклись от духа морали и танцевали на грани разврата. Белая пудра покрывала загорелую кожу. Руки проникали под короткие юбки. Головы покачивались между раздвинутых бедер.

Гарри Поттер ошибся.

Это была настоящая Тайная комната.

Кто-то схватил меня за локоть и оттащил от теплого тела, прижавшегося ко мне. — Пора идти.

Я подняла голову и посмотрела в ярко-зеленые глаза.

Чендлер Кармайкл.

— Пошел ты. Я только начала.

— Прибереги свое отношение для того, кому не наплевать. — Он продолжал тянуть меня сквозь толпу. Моя плоть болела там, где кончики его пальцев, несомненно, оставляли синяки.

Два парня в капюшонах у входа — или выхода в данном случае — открыли ему дверь, как будто он был королевской персоной.

Он положил руку на впадину в моей спине и подталкивал, пока я не добралась до верха каменной лестницы.

Я подумала о том, чтобы убежать, но мы были посреди кладбища. Куда бы я могла пойти? — Где Татум? — Я остановилась и посмотрела на него. Знала, где она, просто тянула время.

Чендлер был очень сексуальным. Если вам нравились безэмоциональные засранцы с умным ртом.

Я тоже была безэмоциональным засранцем с умным ртом, так что мы двое были как масло и вода.

— Она с Каспианом. — Он ухмыльнулся мне. — Но ты уже знала это.

Хорошо, умные, безэмоциональные засранцы с умным ртом.

— Куда ты меня везешь?

— Домой.

Он не сказал больше ни слова за всю оставшуюся дорогу до моего дома, и я не стала с ним спорить. Он был Чендлером, мать его, Кармайклом. В любом случае, я не могла победить.

***

Я слышала их голоса.

Я видела их лица.

Я чувствовала, как слезы отца падают на мое лицо.

Я пыталась дотянуться до него, но мои руки не двигались, словно мои кости были сделаны из бетона.

Я пыталась закричать, но звук застрял в горле.

Мои глаза были открыты.

Мое тело было живым.

Но я замерла, лежа на кровати, а рядом со мной сидел мой отец.

Отец попрощался со мной. Он спросил меня, почему. Как будто я не была здесь, не смотрела на него, не желала, чтобы он увидел меня.

Боли не было, хотя казалось, что она должна быть. Как будто я стояла в комнате, объятой пламенем, но ни одно из них не коснулось меня.

Что со мной происходит?

Мой разум кричал. Оно кричало и кричало.

Мое тело билось. Я билась и билась.

Ничего.

Ничего.

Другой мужчина, невысокий, крепкий, разговаривал с моим отцом. Я услышала слова — передозировка наркотиков и хотела заплакать, но слезы так и не появились.

Нет.

Нет, нет, нет.

Последнее, что помню, это как отправила Линкольна домой после того, как он появился с линией кокаина на члене и сказал мне попробовать.

Я позволила ему трахнуть меня, но я ни за что не засунула бы это дерьмо себе в нос или в рот. В итоге он оставил следы порошка по всему телу и внутри меня. Он трахал меня, лизал и целовал, пока мое тело не покрылось кокаином и спермой, а он был слишком под кайфом, чтобы оставаться твердым.

Он знал лучше. Как только снова смогла говорить, я собиралась проклясть его нахуй.

Но у людей не бывает передозировки от того, что в их влагалище попало немного кокса.

Ведь так?

Папа наклонился и прижался губами к моему лбу. Казалось, ему было больно даже прикасаться ко мне, словно воспоминания о том, как он в последний раз наблюдал за тем, как кто-то , кого он любил, уходит от него, были слишком сильными.

Почему я не могла пошевелиться? Мне нужно было дать ему понять, что со мной все в порядке.

— Я люблю тебя, ангел. Папе так жаль, что он подвел тебя.

Нет! Папа!