Летописи Святых земель - Полина Копылова

– Элас! – Лээлин задрожала и схватила его за руку:

– Что ты задумал? Не вздумай ничего решать без отца! Твоих знаний может быть недостаточно!

– Тебя напугала Нуат, Лээлин. Она всех пугает.

– Нет, Элас… Меня напугал ты.

– А меня пугает бездействие. Наше время и время людей давно текут раздельно. Пока мы будем раздумывать, браться за меч или нет, нам могут уже снести головы.

– Не все я понял, вот беда-то, господин Ниссагль. Не все понял. Этарон-то с наслыху больше учил. Замудреный язык-то…

– Короче?

Дворецкий Дома Аргаред, примчавшийся в ночи из замка Аргаред и к утру обязанный быть обратно, пугливо передернул ссутуленными плечами.

– Господин Аргаред, тот все про Зло говорил. Пришло, мол, из другого мира Зло и вселилось в государыню нашу королеву.

– Так!

– И что он должен поехать в Этар, чтобы найти там… Ну, знания какие-то. Я не понял.

– Пес с ним, не важно. Плевать на Этар и на знание. Понятно, о чем он думает. Еще что?

– Еще, ваша милость, господин Элас имел беседу с госпожой Лээлин…

– И…

– И все говорил ей про Силу, про Стихии да про Зло – я это тоже плохо понял. Но он упорно твердил, что, мол, люди – вроде муравьев… это я разобрал доподлинно. И что вроде если муравейник разорять, то надо убить матку.

– А если людей – то убить королеву, – хищно подался вперед Ниссагль. Доносчик углядел, что халат у него надет на голое тело.

– Должно быть. Но прямо он этого не говорил.

– А эти умники и не скажут прямо. Не жди. Слушай и думай – тебе за это платят, старый хорек.

– Да, ваша милость, я еще припомнил, как господин Элас сказал: «Раньше, мол, Чистое дворянство роптало на то, что корону за головами Высоких не видно, а теперь, мол, над согбенными спинами низкопоклонцев видно, что эта корона напялена набекрень на голову шлюхи-южанки».

– Ого! Языкастый мальчишка, заешь его крысы. Ну да ладно. У тебя все?

– Вроде все.

– Вспомнишь – приедешь. Или пошлешь кого-нибудь. Сейчас я тебе тут черкну, чтобы внизу денег выдали.

Ниссагль писал, щурясь на замигавшую свечу. Доносчик, приоткрыв от напряжения рот, смотрел в сторону, туда, где сквозняк приоткрыл дверь. Сквозь широкую щель виднелась освещенная шандалом кровать, чья-то зарывшаяся в подушки светлая голова, а ближе в тени возле камина низкий топчан, и на нем кто-то скорчился. Щель стала шире – в луче света стало видно истомленное лицо, молодое, и белокурые волосы. Этарет? А что за женщина в постели? Она повернулась, и дворецкий не посмел узнать сонное и довольное чернобровое лицо с алыми губами. А Ниссагль писал, то ли не замечая, то ли не желая замечать любопытства своего осведомителя. На пальце у Ниссагля мигал зеленый камень, в мутной оправе, подарок королевы. Дописав, он тронул за плечо зазевавшегося дворецкого, вручил ему бумагу и выпроводил его.

Беатрикс лежала на животе поперек кровати, завернувшись в простыню, и накручивала на пальцы волосы. Она лениво разглядывала того, кто простерся на топчане, узника, едва живого от пыток. Ниссагль иногда брал их к себе, чтобы выхаживать, и тогда Беатрикс, приходя ночами, наслаждалась страхом в их глазах.

– Элас почти попался. Ты слышала?

– Но Аргаред ушел.

– Не уйдет. Погуляет по лесу и вернется. А Элас так и вовсе лелеет преступные замыслы. Только я бы дал этому всему дозреть. Ясно, что без Аргареда они не решатся. Вот вернется Аргаред, зашлю я к нему в дом своих людей, и все станет ясно.

– Господи, пусть дозревает сколько угодно. Лишь бы не перезрело…

– Знаешь… Хорошо, что напомнила – пока мы о них говорим, может перезреть кое-что другое. – Он рывком сбросил халат и оказался в постели.

– Свечи! – прошипела Беатрикс, слабо отбиваясь. – Свечи погаси! Не у меня в спальне. Еще один доносчик прискачет и все на виду. – Давясь от смеха, они вместе дунули на канделябр. Пламя погасло.

– Хорошенькая девочка у господина Аргареда! – Ган облизнулся, поправил растопыренными пальцами сползающую шляпу.

– Посватай! – рассмеялась королева, и новоиспеченный дворянин, казначей-фактор Абель Ган фыркнул ей в ответ, снова поправляя несусветную фиолетовую шляпу о двух валиках, с которой в изобилии свисали позолоченные кисти, и в очередной раз посылая безрезультатную улыбку строгой Лээлин, ехавшей вдали в обществе этаретских отроков. Охота была в разгаре, большая охота с кавалькадой разодетых вельмож, доезжачих, егерей, с десятком раздраженно лающих свор, и королева скучала. Дли нее охота, настоящая охота всегда означала очумелую скачку, пар от крови, повальное обжорство и пьянство в лесных сторожках с замшелыми трубами, и чтобы пахло псиной, конским, и мужским потом… Сопровождали ее обыкновенно Раэннарт и Вельт. Уезжали тайком, затемно, пропадали на несколько дней, и возвращались тоже в темноте, одичавшие, пропахшие зверем и лесом, натешившие кровь в избытке. Это вот была охота. А тут тоска. Загонят одного-двух оленей, которых перед нею и с ее позволения прикончат. Одним полезная затея – все враги на виду.

Откуда-то с хвоста кавалькады подскакал расфуфыренный Ниссагль простеганная атласная чешуя торчком стояла на его рукавах, шея не гнулась в высоком воротнике, схваченной двумя перламутровыми застежками.

– Эласа нет, – продолжил он начатый еще по выезде из города разговор, – клянусь, ваше величество, если он что-то замышляет, то в одиночку. Решил взять пример с Этери.

– В таком случае это не страшно. Все помнят, чем кончил Этери. И потом, он болен. Мне передавали его личные извинения, написанные на свиточке размером в ладонь. Так что не стоит придавать его отсутствию чрезмерное значение. Все они хотят моей смерти. – Королева намеренно выставляла себя перед вернейшими жертвой, побуждая их служить еще более рьяно, ибо все они зависели от ее жизни. Ниссагль вскинулся.

– Эти сведения – помнишь? – меня беспокоят. Мне сразу не понравилась эта аллегория с муравьями. И вот он заболел.

– Скорей следовало его опасаться, если бы он тут был. На охоте нередки несчастные случаи, в которых трудно отыскать виновника. И потом, я все-таки думаю, что это были пустые разговоры. Они попритихли после Оссарга.

– Пока Аргаред нe вернулся. А хотите, ваше величество, я вам кое-что докажу? Относительно того разговора о муравьиной королеве? Если вы соизволите побеседовать с Лээлин. – Ниссагль улыбнулся заговорщицки, и Беатрикс не выдержала. Она поманила одного из маленьких пажей и попросила его позвать благородную и непорочную Лээлин для беседы.

– Если аллегория о муравьях была просто злоязычием, она ее или забыла, или не испугается, когда я снова заведу разговор на эту тему. Если же притча о муравьях имела серьезную подоплеку, это тотчас станет заметно по ее поведению. Но начать, ваше величество, лучше будет вам…