Завещание великого шамана - Колупаев Александр Алексеевич

– Хорошо, Петр Егорович, вы на сегодня поступаете в мое полное распоряжение, я плачу вам сто двадцать тысяч. Идет?

– Не только идет, но и едет! А откуда вы знаете мое имя? – изумился он.

– Так, вон, в бардачке, на визитке и написано!

– А-а! А я то думал, кто из наших, таксёров, подсуетился, подсказал. А вот он и переулок Паровозный. Номера домов, те, что нечетные, у нас слева идут, тот барак как раз и есть ваш – третий! Слышь, а звать – величать тебя как?

– Зови Александром, – откликнулся я.

– А по батюшке? – не унимался таксист.

– Да, я моложе вас лет, наверное, на десять. Какое по батюшке, зовите просто – Саша!

– Тогда вот что, Санек, я ценю твое доверие, но, может, ты заберешь свои деньжищи из бардачка?

– А что, разве человек, прошедший пекло Афгана, уже и совесть потерял? Да я сам ранен на Кавказе! Десантура я, браток! А деньги – если они тебе нужны – забирай!

– Знаешь, Александр батькович, совесть моя при мне и даже пользоваться я ею не разучился! За доверие – спасибо! И деньги я привык зарабатывать! Давай-ка, я пойду с тобой, в этих местах одному не безопасно.

– Петр Егорович, не волнуйтесь вы за меня! Лучше присмотрите вон за той, машиной. Думаю, эти ребята следят за мной. Не беспокойтесь, это негласная охрана.

– Так ты, наверное, важная птица, раз так тебя пасут! Ладно, если там у вас какой шум или заварушка, так я сразу к тебе на помощь!

– Замётано, Егорыч!

Дом, где жила женщина, которую система назвала моей матерью, был обыкновенный барак, сработанный ещё в послевоенные годы. Расхлябанная входная дверь, цвета грязной мыши, открывала вид на длинный коридор. По обеим сторонам этого захламленного донельзя коридора было несколько дверей. На противный скрип закрывающейся за мной двери в коридор выглянула старуха. Просверлила меня пронзительным взглядом и, буркнув что-то невразумительное, скрылась.

– Подождите! Вы не подскажите мне, где проживает Кисунькова Варвара Степановна?

– Ишь, какой любопытный выискалси! Зачем тебе Варька?! Да эта шлюха уже всех достала! Вон, третья дверь за моей! Там она пьянствует со своим хахалем! – она плюнула на грязный пол и захлопнула за собой двери.

На мой стук в третью дверь раздалось какое-то невразумительное бормотание:

– Кого ещё принесло? – на полуголом мужике, рывком распахнувшем двери, ничего, кроме татуировок, не было. – Ты чего тут позабыл, фраерок?! – перегар напрочь забил все остальные запахи.

– Здравствуйте! Я ищу Варвару Степановну, – эта галерея наколок в изумлении воззрилась на меня.

– Ты шо?! Рамсы перепутал? На кой тебе эта старая шмара? Ты в натуре, ещё при козырях, чего надо-то от этой синявки?

– Разрешите, я войду и там объясню, что мне надо?

Коротко стриженный татуированный качок раскорякой закрыл собой входную дверь.

– Ты чё, мент, что ли? Так гони ордер на обыск, а нет, так – канай отседова!

– Послушайте, я ищу эту женщину, если вы знаете, где она, – скажите, и нечего тут предо мной трясти наколками!

– Да ты чё?! Хлыщ расфраерённый, не видишь, с кем дело имеешь?! – разъяренным быком попёр татуированный на меня.

Лучше бы он этого не делал! Мой профессиональный захват, многократно усиленный защитным полем, буквально выдернул нападавшего в коридор и, развернув, швырнул его в груду хлама. На грохот, произведённый падением этого «шкафа», из дверей высунулись соседи и тотчас испуганно попрятались обратно.

– Ну, ты, сука залётная, конкретно попал! – авторитет зоны, схватив сломанный стул, ударил его об стену и с зажатым в руке обломком ринулся на меня.

«Интересно, когда его остановят мои телохранители – альдыге?» – только успел подумать я, как неведомая сила, словно тисками, зажала руку нападающего, резко развернула его и, словно котёнка, швырнула об стену. Хрясь! Татуированный впечатался в стену и, немного повисев, ссыпался вниз.

– Мля! Не дурак, все понял! Вижу, свой человечек. Заходи! – потирая руку и прихрамывая, он открыл дверь, приглашая войти.

В проёме входной двери появился таксист.

– Все в порядке! – остановил я его.

Зайдя в комнату – огляделся. Логово бомжей пополам с притоном алкашей. М-да! Дошла до ручки моя мать! В том, что женщина, которую назвала система, и есть моя мать, я не сомневался. Этот гигантский кремниевый мозг помнит абсолютно все и ошибок не допускает. Мелькнула мысль – а не уйти ли мне? Нет, надо довести все до логического завершения. Прежде всего посмотреть в глаза той женщине, которая родила меня и тут же отказалась, затем – просто помочь человеку, который оказался в беде. Да только за то, что она родила меня, я должен быть ей благодарен до конца своих дней! И где-то, на задворках мозга, бродила мысль: не напрасно система нашла мне мать, ой, не напрасно!

Татуированный сожитель мой матери, плюхнулся на стул, ещё раз потер ушибленное плечо и, налив из трехлитровой банки какой-то мутной жидкости, выпил её одним глотком.

– Тебе не наливаю, отходняк, вишь рассолом вывожу… Варька, эй Варька! – заорал он и пристукнул кулаком по столу так, что, подпрыгнув, звякнули захватанные стаканы. – Выходи, у нас гость!

– Когой там ещё нелёгкая принесла?! – сиплый, прокуренный голос заскрипел из угла, отгороженного простенькой занавеской. Грязная и донельзя захватанная сальными руками ширма, заколыхалась, из – под неё сначала показались босые ноги, с нестрижеными ногтями, а затем и всклокоченная голова. Всё это, вместе взятое, явило миру существо в человеческом обличии, явно с большого перепоя.

– Чего базлаишь? Ой, головушка моя бедная, как болит, прям раскалываитися! – запричитало существо, оказавшись женщиной лет около пятидесяти.

– Генка, хто эт? – она кивнула в мою сторону и, не дожидаясь ответа, потянулась к стакану, на дне которого было немного жидкости.

– Сушняк давит, – сообщила она, проглотив остаток рассола.

– Вот человечек тебя спрашивает: Варвару Степановну, грит, хочу видеть! Вот уморил – ты у нас ещё и Степановна!

– А чё? Степановна и Варвара! Чево тебе от меня надобно?

– Разговор у меня к вам есть. Только вот не знаю – получится ли… Вон как тяжко вам с похмелья!

– Смотри-ка ты! Обходительный и сердешный какой выискалси! А ты опохмели маненько – и пойдет разговор. Как ему тада ему не пойти?

– Что ж, это можно! – я активировал информационное поле.

Запотевшая бутылка «Смирновской», минеральная вода, черная икра и малосоленые огурчики мгновенно появились на столе среди объедков и грязной посуды.

– Мля! – крякнул от изумления Генка, – так ты фокусник! Гадом буду – такой фокус любому понравится!

– От это по-нашему, от это по – простецки! – одобрила Варвара. – Садись, милок, гостем будешь, а если ещё бутылочку поставишь – дык и хозяином можешь себя считать!

Обитатели этой комнаты дружно заржали над своей плоской шуткой.

Выпили, занюхали корочкой хлеба, похрустели огурчиком. Хозяйка потянулась за бутылкой. Я забрал бутылку.

– Генка, эт чё? – удивилась Варвара.

– Свой это человечек, свой, Варька! Коль сказал – харе, значит хватит! Вишь у него к тебе базар сурьезный, неча тут водку хлестать! Заела вот икоркой и слухай! – Генка, налил себе минеральной воды.

– Ну раз низя, значит – низя! – согласилась Варвара, немало изумленная покорностью своего сожителя. – Слухаю я тебя, мил человек, звать-то тебя как? Или не нашего ума это дело?

– Зовите меня Александром. Петрович я по батюшке, хотя точно не знаю, так ли его звали. Да и по матушке как зовут недавно только узнал.

– Дык, значит, сирота ты? Хорошо хоть матушка отыскалась! Жива значит!

– Жива, хотя и не совсем здорова.

– А чего так? Хворает, значит? – Варвара пыталась соорудить себе бутерброд с икрой, но, видимо, устав от намазывания икры на хлеб, начала есть её ложкой.

– Да нет, не хворает – пьёт! Алкашка законченная! И зовут её Варвара Степановна Кисунько!

Татуированный Генка поперхнулся минералкой, а хозяйка от изумления уронила ложку.