99 имен Серебряного века - Юрий Безелянский

Творчество и жизнь Мирры Лохвицкой — это балансирование между высоким и низким, между романтикой чувств и прозаическим бытом, борьба «серафимической» героини («Моя душа — как лотос чистый»/ и демонической/ «Я жрица тайных откровений»), — и все это, «скользя над бездной».

Аким Волынский в журнале «Критика и библиография» в конце 1898 года писал:

«Г-жа Лохвицкая — поэтесса молодая, с огнем чувств в своих по преимуществу любовных стихах. На обыкновенные темы она не пишет. Если искать в современной поэтической литературе особенного стихотворца, то придется остановиться именно на г-же Лохвицкой… она откровенно поет любовь. В ней как бы горит кровь Суламифи. В душе ее как бы звучат отголоски Песни Песней. Не стесняя себя ничем на свете, она смело открывает свое сердце — с таким простодушным порывом, который одновременно и подкупает и удивляет…»

Я люблю тебя, как море любит солнечный восход,Как нарцисс, к волне склоненный — блеск и холод сонных вод.Я люблю тебя, как звезды любят месяц золотой,Как поэт — свое созданье, вознесенное мечтой…

…Я люблю тебя, как любят неразгаданные сны:Больше солнца, больше счастья, больше жизни и весны.

Это в поэзии. А в жизни? В жизни все было скромнее и менее героичней, если не считать романа Лохвицкой с Бальмонтом, которого поэтесса назвала «Лионелем», «певцом луны». Не испытывала особых реформаций и лира Мирры Лохвицкой. По замечанию Брюсова, в ее стихах «слишком много новизны и слишком много в ней старого». Старого было даже больше. Лохвицкая не старалась выйти за рамки классической лирики фетовско-майковской ориентации. Лишь в последние годы, под влиянием болезни (туберкулез) в творчестве Лохвицкой сменились ориентиры: вместо культа красоты и демонстративной чувственности появилась эстетизация зла. Как отметил профессор Семен Венгеров, Лохвицкая «ударилась в средневековую фанатику, в мир ведьм, культ сатаны».

Но это был все же лишь промельк в ее творчестве, в основном — прекрасном и светлом. Мирра Лохвицкая умерла рано, оставив поэтический завет к женщине Серебряного века, хотя он применим, конечно, и ко всем векам: «Умей молчать!.. Умей любить!.. Умей страдать!» Вполне экзистенциальный совет.

Мирра Лохвицкая ушла из жизни в 1905 году, когда Анне Ахматовой исполнилось 16 лет, а Марине Цветаевой и того меньше — 13. И Ахматова, и Цветаева не были продолжателями бурно-чувственной строфики Лохвицкой, но что-то они все-таки взяли из «жречества» Мирры, только добавили в поэзию другие компоненты. Или, говоря иначе, раскрыли настежь окно салонной лирики, куда ворвалась реальная жизнь, с ветрами, бурями, потрясениями и социальными катаклизмами.

МАКОВСКИЙ

Сергей Константинович

15(27).VIII.1877, Петербург — 13.V.1962, Париж

В Серебряном веке много крупных фигур, растиражированных и раскрученных, сияющих, как яркие звезды на литературном небосклоне: Блок и Бунин, Маяковский и Есенин, Ахматова и Мандельштам… Но есть звездочки поменьше, свет которых едва заметен. И есть такие, которых советская критика пыталась полностью замолчать и проигнорировать; к их числу относится и Сергей Маковский. А ведь он так много сделал для отечественной культуры! Пожалуй, он и Дягилев выполняли роль локомотива, тянущего за собой весь состав из различных вагончиков русского искусства на Запад. Создавали и пропагандировали. Развивали и рекламировали…

Свою активную культуртрегерскую деятельность Сергей Маковский представлял как служение для «высших нужд народа», как борьбу с национальной косностью, «доморощенностью» и творческим изоляционизмом: «В этом болоте равнодушия, безволья, политической апатии нужны люди, которые бы в области им близкой, любимой, думали не только о себе, о своих личных удобствах и целях, а о судьбе того дела, которому они служат… Все — вразброд. Ни у кого — энергии культурного общественного строительства. Можно ли жить в такой стране, сознавая свои силы, и ничего не создавать, спрятавшись в свою раковину?» — так с пафосом писал Сергей Маковский в письме к матери от 29 июля 1909 года.

Сам Маковский никогда не прятался в «раковине», а интенсивно ворошил российское «болото», осуществляя то одно дело, то другое, претворяя проект за проектом. Маковский начал печатать статьи по вопросам искусства с 1896 года, т. е. с 19 лет! Живопись, литература и музыка были родной его стихией с детских лет. В 1905 году выпустил свой первый сборник стихов. Затем — несколько томов, под заглавием «Страница художественной критики». В 1906–1908 годах читал курс лекций по всеобщей истории искусств в Обществе поощрения художеств в Петербурге. Маковский — один из основателей и членов редакционного комитета журнала «Старые годы» (1907–1917). Под его редакцией издавался и еще один уникальный журнал «Русская икона». В 1909 году основал журнал «Аполлон» (один из лучших в Серебряном веке) и редактировал и вел его вплоть до закрытия во всем том же печальном 1917 году. «Аполлон» был подлинным центром петербургской литературно-художественной жизни и мысли.

Но это еще не все! С 1908 года Маковский выступал организатором художественных выставок, первая из них — «Салон» — объединила всех передовых русских живописцев и скульпторов, от Валентина Серова до Чюрлениса, от Петрова-Водкина до Кандинского. В 1910 году Маковский по поручению Петербургской академии художеств организовал русский отдел на международной выставке в Брюсселе и устроил выставку «Мир искусств» в Париже. Шумный успех имела и организованная Маковским в Петербурге выставка «Сто лет французской живописи (1812–1912)».

Неутомимым оставался Маковский и в эмиграции. Помимо восьми поэтических сборников (он был еще и поэтом), вышли такие значительные работы, как «Силуэты русских художников» (Прага, 1922), «Портреты современников» (Нью-Йорк, 1955), «На Парнасе „Серебряного века“ (Мюнхен, 1962). Все эти книги стали одним из самых значительных и интересных источников по истории русской литературно-художественной жизни XX века, века „мятежного, богоимущего, бредившего красотой“, как отмечал Маковский.

А теперь немного о самом Маковском. Сергей Маковский — сын известного портретиста и исторического жанриста Константина Маковского. Окончил естественное отделение физико-математического факультета Петербургского университета. Много занимался самообразованием, изучая все сферы искусства. Исповедовал культ красоты. Утверждал, что красота „нужна действию, великому действию эпохи, государства, народа… Неправда, когда говорят: художники, будьте гражданами! Нет: граждане, будьте художниками!“ (1907).