Мой любимый враг - Елена Алексеевна Шолохова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мам, – начал я, но заткнулся, не зная, что ей сказать. И чувствовал себя хуже, чем вор, которого застали врасплох за кражей.
– Дима… – сипло выдохнула она, будто с неимоверным усилием или через боль.
И замолчала, прижимая к груди руку. Я не сразу обратил внимание на то, какая она неестественно бледная. Лишь когда она начала клониться вбок и оседать, понял, что всё плохо. Лицо её посерело и покрылось бусинками холодного пота. Дышала она с трудом, и толком сказать ничего не могла.
С улицы донесся шум подъезжающей машины, и в сумке загудел телефон. Я увидел в окно холла, что снова подъехала машина. Видать, то самое такси. Я бросил сумку, подхватил маму на руки и выбежал на улицу.
Уже в больнице спохватился, что уехал без телефона, вообще без всего. Хорошо хоть в карманах куртки были деньги.
И Таня сто раз права, как бы я перед ней ни оправдывался – я ее предал. Потому что на какое-то время я вообще забыл про нее, про наш побег, про всё на свете. Уже потом, когда маму отвезли в реанимацию, а меня выпроводили домой, я, холодея от ужаса, вспомнил…
Поймал машину, рванул на автовокзал, по дороге попросил телефон у водителя. Только Танин номер был недоступен. И самой Тани в зале ожидания не оказалось. Черт, опоздал, она уже ушла… Я чуть в голос не взвыл.
Поехал к ней, но там никто не открыл. Я метался, не зная, где она может быть. В конце концов вернулся домой. Вытащил телефон из сумки, брошенной прямо у двери. Взглянул на экран, и внутри всё оборвалось – тысяча пропущенных от Тани.
Я как представил себе, как она там, бедная моя, сидела одна в полном неведении, ничего не понимая…
***
Я посмотрел на часы: половина седьмого. К Тане ехать ещё рано. А в больницу…
Тут из кухни показался отец. Вроде даже протрезвел немного.
– И что говорят врачи? – он привалился к стене плечом.
– То и говорят: обширный инфаркт передней стенки миокарда.
– Это как? Опасно очень? В какой она больнице?
– На Волжской.
– Надо подключить лучших врачей, чтоб все условия… В частную клинику. Я договорюсь…
– Маму сейчас нельзя перевозить. Она в реанимации, – ответил я, сдерживая глухое раздражение.
– А чего ты мне не позвонил сразу?
– Я звонил.
Отец побродил по дому, поохал и снова привязался.
– Ничего, Димка. Мама выкарабкается. Сейчас медицина нормальная. Эх…
Отец потер затылок.
– Слушай, а что делать-то теперь будем?
– Я никуда с тобой не поеду.
– Это я понял. А мне, как думаешь, надо… ну, остаться, в смысле, поменять билет?
Я даже отвечать ему не стал. Но позже в больницу мы поехали вместе. В реанимацию нас не пустили. Впрочем, отец и не стремился. Захотел бы – и до главврача дошёл, а то и в минздрав позвонил, как будто я не знаю, как он добивается всего, что другим не положено. Но тут кивнул, мол, ладно, нельзя так нельзя.
Заведующий кардиологии заверил нас, что сейчас состояние у мамы стабильное, но всё же лучше её сейчас не волновать. А ещё огорошил тем, что она, оказывается, уже перенесла один инфаркт некоторое время назад. «Тихий». То есть без всяких симптомов. Оказывается, бывает и так. А мы даже не подозревали.
– Главное, она стабильна, – успокаивал отец то ли меня, то ли себя.
Потом он отправился домой, а я поехал к Тане.
____________________
Дорогие читатели, небольшая ремарка по поводу отца Тани в связи с сомнениями в комментариях, что он, как алкоголик, может бросить пить. Я просто хочу напомнить, что его вряд ли можно считать алкоголиком. Для этого взрослому мужчине надо спиваться несколько лет. А он не был пьющим до того, как сел. В колонии тоже не мог пить. Освободился в конце сентября, только тогда и запил от безысходности, глуша тоску. То есть пьет всего 3-4 месяца, это крайне мало для того, чтобы появилась зависимость. Поэтому в его случае, как мне кажется, то, что его проняло и он захотел и бросил - это более, чем вероятно)
47
Хоть Таня и сказала, что поедет к своей тете, отправилась она вчера всё-таки к себе домой. Я проверил в приложении такси.
С одной стороны, так даже лучше – я понятия не имел, где живет эта ее тетя. А с другой, что её ждало дома – неизвестно.
Ехал к ней с тяжелым сердцем. И с дурным предчувствием. Хотя это, наверное, просто подавленное настроение. В предчувствия и прочее подобное я не верю.
Я остановился метрах в десяти от Таниного дома. Несколько минут просто смотрел на её окна, и не мог заставить себя сдвинуться с места. Как я сразу не подумал, что там может быть Танин отец?
Как бы он потом ни сорвал на ней злость из-за моего прихода. По спине пополз холод: он ведь и вчера ночью мог… особенно если увидел её прощальное письмо. И если уж он два дня назад её так зверски избил, то что мог сделать сейчас – страшно было представить.
Не надо было её вчера отпускать. Да хоть силой надо было её затащить к себе. Но не отпускать. Чем вообще я думал…
Пока я распинал себя, из их подъезда вдруг показался её отец собственной персоной и, свернув влево, куда-то пошёл. Шагал он тяжело, сгорбившись, но твердо – значит, по
