Чёрная Карета - Эндрю Питерсон

помостом что-то записал. Мальчик кивнул, взял фигуру за руку, вошёл в ящик, и дверь закрылась.

На сей раз ждать пришлось дольше. Но вот зазвучала мелодия, вспыхнул алый свет, дверь открылась, и фигура вышла, неся на руках обмякшее тело юного Серого Клыка.

– Его зовут Грул, – произнесла она.

Пит издал пронзительный птичий крик и потерял сознание.

Очнулся он на грани яви и бреда и никак не мог вспомнить, как же его зовут. Он сел и с удивлением обнаружил, что руки и ноги у него свободны: цепи, которые так долго его сковывали, исчезли. А потом, как пузырь, всплывающий на поверхность пруда, вернулась память.

Артам находился не на корабле, а в клетке, которая, покачиваясь, свисала с потолка пещеры. Прутья были толщиной с запястье, замок размером с арбуз. Артам тщетно попытался протиснуться между прутьев, но для этого ему недоставало ни худобы, ни сил. Вздохнув, он сел и стал рассматривать помещение внизу.

Чёрная Карета исчезла. Длинная вереница мужчин, женщин и детей поднималась по ступенькам из коридора; люди ждали своей очереди войти в железный ящик, где их превращали в волков.

Артам с ужасом наблюдал, как пленники, один за другим, кивали Серому Клыку, брали за руку фигуру в длинном одеянии и не сопротивляясь входили в ящик. Некоторые даже улыбались. На лицах, как ни странно, было написано предвкушение. Когда очередной пленник, обзаведясь серым мехом и острыми ушами, появлялся из ящика, люди показывали на него, переговариваясь и с удивлением качая головой.

Повторялось одно и то же: волк и пленник заходили в клетку, вспыхивал красный свет, звучала страшная музыка – и, спотыкаясь, выходил новый Серый Клык – ну или его выносили. Каждый раз фигура в длинном одеянии сообщала зрителям новое имя существа. Артам, как ни старался, не мог разглядеть лицо существа в чёрном. Двигалось оно с каким-то сверхъестественным изяществом. Кем бы оно ни было – человеком или очередным созданием Нага Безымянного, – оно явно обладало огромной силой.

На глазах у Артама одна из пленниц вдруг передумала и сбежала по ступенькам вниз, но её тут же схватили – не только Клыки, но и товарищи по заключениию. Бедняжка мотала головой и билась, но фигура в чёрном одеянии протянула руку и тихо произнесла несколько слов, и женщина тут же успокоилась. Она кивнула, оправила рваное платье и взяла фигуру за руку. Ещё минута – и она превратилась в полуживотное.

Артам задумался, где они взяли столько волков. И куда отправляли Серых Клыков, и как Наг убедил стольких скриан добровольно согласиться на ужасное превращение.

Он взглянул на свои когти. Ему недоставало прежних рук. Он страшно тосковал по возможности сжать рукоять меча, нанести удар… Теперь ему остались только когти – чёрные, блестящие, нечеловеческие, напоминающие о его слабости. О том, что он сломался. Он подумал: может, надо было давным-давно спеть песнь древних камней? А он год за годом терпел пытки и одиночество, год за годом слушал эту мерзкую мелодию, которой вторили вопли в темницах Трога.

– Человек-птица, – произнёс чей-то голос.

Артам повернулся и увидел окошко в ближайшей стене. Оттуда высунулся Серый Клык, облизывая лапу длинным чёрным языком.

– Как тебе нравится твоё жилище? Из тебя вышла отличная канарейка. Она говорит, ты здорово смотришься здесь, наверху.

«Она?»

– То «кона»? То есть… кто «она»? – спросил Артам.

– Хранительница камней. Вон та, внизу.

Фигура в чёрном смотрела на Артама. Он содрогнулся.

– Она говорит, если ты дашь ей закончить то, что начал Наг – позволишь превратить себя в остроястреба или в сокола – ну или от кого там тебе достались эти когти, – она отпустит детей. Она говорит – если такое могучее существо станет на сторону Нага, тому не понадобится больше солдат. По-моему, она дура, но, впрочем, не мне судить. Я простой Клык. А она была тут с самого начала.

– Кто она такая?

– Не знаю. Хранительница камней. Вот и всё.

– И она отпустит детей, если я спою песнь?

– Да, так она говорит. Сам не знаю, зачем ей это надо. Она оказывает детям отличную услугу. Делает из них нечто большее. Даёт им силу и цель. Вот почему люди выстраиваются в очередь – им надоела прежняя жизнь, надоело бояться, и они что угодно сделают, лишь бы самим внушать страх. Никого силком не заставляют.

– Я ей не верю. Не верю, что она поворит гравду. Она ни за что их не отпустит, пустит, устит.

Клык наморщил нос и пожал плечами:

– Ну, как хочешь. Вот твой ужин.

Он подцепил клетку длинным крюком, подтянул её ближе к окошку и бросил внутрь несколько кусков сырого мяса и фляжку с водой. Когда Клык отпустил клетку, Артам закачался, как маятник, высоко над теми, кто ждал своей очереди войти в ящик. Несколько человек подняли голову, пытаясь понять, что привлекло внимание Хранительницы. Женщина в чёрном несколько мгновений наблюдала за Артамом, а затем отвернулась и поприветствовала следующего добровольца – дюжего мужчину, от нетерпения потирающего руки.

Артам подтянул колени к груди и положил подбородок на руки, похожие на птичьи лапы. Если Хранительница камней, кем бы она ни была, сдержит слово, ему придётся всего лишь спеть песнь и окончательно отдаться безумию. Он забудет о том, что сделал. Забудет, что не спас брата. Он потеряет себя – но зато из темницы отпустят детей. Потом Артам вспомнил про сокровища и понял, что не может так поступить. Как бы ему ни хотелось окончить бой и отдаться на волю Нага, он не имел права бросить Джаннера, Тинка и Лили. Не имел права бросить Анниеру.

Когда последнего добровольца превратили в зверя и увели, открылась другая дверь, и к помосту подогнали пленных детей. Артам снова прижался лицом к решётке и с мукой наблюдал, как Серый Клык расковывал их одного за другим и подтаскивал к Хранительнице.

«Я могу положить этому конец», – подумал он.

А потом Артам свернулся на полу клетки и заплакал, потому что не знал, что делать. Он зажал уши руками, чтобы заглушить доносящийся снизу вой. Когти холодили кожу.

52

Бомнубль и Золотое озеро

Джаннер и Марали два дня шли по предгорьям. Трава здесь была не зелёная, а сухая и чахлая. Валуны напоминали огромные коричневые яйца, круглые и гладкие от многовековых ветров и дождей; попадались среди них и гиганты размером с дом, и чем дальше, тем больше. Иногда склоны холмов были так густо усеяны камнями, что детям приходилось протискиваться между ними, перелезать или прыгать с камня