Ворон и роза - Сьюзен Виггз

Она с шумом проглотила слюну:

— Купидон и Психея?

— Да. Художника Герарда.

— Я никогда не представляла их себе такими, — ее восхищенный взгляд скользнул с груди Психеи на обнаженные бедра Купидона, который склонился, чтобы поцеловать ее. — Это очень интересный рисунок.

Дэниел подавил смешок:

— Уверен, что месье Герард был бы благодарен тебе за такой отзыв.

Лорелея покраснела. Она пошла дальше по галерее, рассматривая картины со сценами, взятыми из древних легенд. Она остановилась перед картиной, на которой был изображен бой гладиаторов в Древнем Риме.

— Уверена, что они на самом деле не воевали в обнаженном виде.

— Возможно, нет. Но обнаженное человеческое тело — самая интересная тема для любого художника, а Бонапарт всегда интересовался Древним Римом.

Она показала на великолепно сложенного мужчину с железным обручем на шее, изображенного на следующей картине.

— Кто это?

— Регул. Его имя символизирует честь. Карфагеняне захватили его в плен, и он умолял их позволить ему предупредить его народ о вторжении. Он обещал вернуться к захватившим его в плен воинам.

— Очень благородно, — заметила Лорелея.

— Только ему от этого мало проку. Он вернулся назад, и карфагеняне уморили его голодом. Тебе хорошо видно?

— Не очень. А ты не можешь не дразнить меня, Дэниел. Человеческое тело тоже представляет для меня интерес.

— На площади Карусели, у Лувра, очень много подобных картин. Бонапарт украл почти целую коллекцию.

— Украл?

— Военные трофеи. Из каждого похода он привозит с собой шедевры искусства: обелиски из Египта, каменных львов из Венеции; картины знатных вельмож всех городов, в которых он бывал. Они не посмели отказать ему.

— Но это неправильно. Эти вещи не принадлежат ему.

— Близок тот день, — тихо заметил Дэниел, — когда никто не отважится сказать Бонапарту, что он поступает неправильно.

Они вернулись к подножию главной лестницы. Маленький человек в синей ливрее, отделанной серебряным позументом, спешил им навстречу.

— Месье Северин?

— Да?

— Прошу простить за задержку. Я наблюдал за драпировщиками. Они вешают шторы на окна в кабинете первого консула, — нос мужчины дергался над узкой полоской усиков. — Меня зовут Луи Франсуа де Боссет, я — управляющий дворца. Добро пожаловать в Париж, месье, — он повернулся к Лорелее, брезгливо осмотрев ее бриджи и помятую рубашку. — Мадам, — добавил он, поджав губы.

— Рада познакомиться с вами, — пролепетала Лорелея. Ее приветливость и очаровательная улыбка немного сбила спесь с управляющего.

Боссет откашлялся и нацелил свой взгляд на Барри.

— Ну, ээ… Я прикажу конюху, чтобы он отвел вашего пса на конюшню.

— В этом нет необходимости, — сказала Лорелея. — Барри останется с нами.

— Нет, нет, нет, — замахал руками Боссет. Вид у него был ошеломленный. — Это невозможно, мадам.

С верхней галереи послышался визгливый лай. Между мраморными перилами мелькнуло что-то рыжее и пушистое.

— Боже, — простонал Дэниел. — Это собака Жозефины.

Барри погнался за ней вверх по лестнице. Ругаясь, Дэниел побежал за ним, Лорелея и Боссет кинулись следом. Поднявшись наверх, они увидели, как собаки скрылись за углом в одной из галерей.

— Фортюне! — пронзительно закричала горничная. Подобрав юбку, так что та задралась выше колен, открывая ноги в белых чулках, она присоединилась к бегущим. В конце галереи металась маленькая собачонка. Поскуливая, она проскользнула между лап Барри. Перепуганное до смерти существо бежало, стуча коготками по мраморному полу. Гавкнув от удовольствия, Барри бросился за ней, размахивая пушистым хвостом.

Дэниел перескочил через перила. Боссет и горничная вопили на весь дворец, призывая на помощь. Лорелея хотела ухватить Барри за ошейник, но промахнулась. Ее рука ухватила пустоту, и девушка потеряла равновесие. Ноги у нее подкосились, и она налетела животом на стойку с растениями. С оглушительным треском разбился горшок с папоротником, по полу в разные стороны полетели черепки и комья сырой земли.

Дэниел стоял и с усмешкой наблюдал за комичной сценой, покачивая головой. Он пробормотал себе под нос:

— Добро пожаловать в Париж, принцесса.

Сидя в ванной комнате богатых апартаментов для гостей, Дэниел хмуро смотрел на Барри через край медной ванны.

— Никогда больше не тронь эту мелкую рыжую дрянь, — строго сказал он. — Понял меня?

Барри завилял хвостом, чуть слышно постукивая им по мозаичному полу.

— Либо ты будешь вести себя хорошо, либо будешь согревать солому на конюшне.

Барри поднял голову и, задорно глядя на Дэниела карими глазами, принялся грызть золоченую кисточку, свисающую с занавески. Потом, словно застеснявшись своих щенячьих проказ, отвернул морду и устроил ее между передними лапами.

— Больше чтобы не терроризировал собаку Жозефины, — повторил Дэниел, открывая кран с паром, чтобы погрузить свое тело в горячий туман. Барри сел, насторожил уши и наклонил голову набок, с удивлением принюхиваясь к белому душному облаку. Дэниел млел от удовольствия в роскошных жарких объятиях. Горячие струйки пара щекотали ноздри и согревали его легкие. Вдруг он пожалел, что так поспешно отослал Лорелею за покупками с мадам де Ремюсат. Ему даже в голову не пришло познакомить ее с этой роскошью.

— Бонапарт тоже, как и мы, не любит грызунов, — продолжил он, — но его жена балует ее как ребенка, позволяет спать в ее постели и есть из ее тарелки.

Барри повернул голову в сторону слегка приоткрытой двери в ванную комнату.

— И никаких прогулок по городу, — предупредил Дэниел. Он взял принадлежности для бритья и погрузил помазок в янтарного цвета жидкое мыло. — Париж очень отличается от приюта Святого Бернара, потому что все женщины здесь — проститутки.

— Прошу прощения, — сквозь туман донесся насмешливый женский голос.

Вода в ванне Дэниела вдруг стала ледяной. Тонкая белая рука приоткрыла занавес, окружающий ванну. Он постарался придать своему лицу безразличное выражение.

— Жозефина.

Она вошла в комнату, зажмурилась, изящной ручкой разгоняя клубы пара. Ее полные губы приоткрылись в обольстительной улыбке. На женщине было светлое шуршащее платье, открывающее руки и большую часть груди.

— Умный мужчина, — заметила она. — Вижу, что ты еще не забыл мой голос.

— Кто же еще, кроме тебя, может бесстыдно залезть в ванну к мужчине.

— А кто еще, кроме тебя, к слову сказать, оскорбляет все женское население Парижа?

Дэниел подождал, пока рассеется пар, и пристально взглянул на Жозефину.