Тайны эры Водолея - Владимир Щербаков

Сама система величания царей в эрзянском и мокшанском языках одинакова. (В мокшанском "царь" - "оцязор" - имеет, в дополнение к неизбежному титулу "хозяин", еще и добавку "оц", от "оцю", что означает "высокий", "большой".) Конечно, невольно начинаешь при этом искать смысл титула "ингви", пользуясь предположительно истоками, уходящими к аорсам или к аланам - асам.

Разумеется, было бы неожиданностью, пусть и приятной если бы словарь засвидетельствовал древнюю форму "ингви". Этого, понятно, нет. Зато нашлось другое слово которое закономерно вытекало из схемы: "инегуй" Это почти то же, что "ингви" - по крайней мере с точки зрения исследователя ванских древностей. Не случайно И.И. Мещанинов в названной работе писал: "Не менее сложно обстоит дело с так называемыми полугласными, а именно с сонорным среднеязычным "y" и губно-зубным "w". Оба они не имеют специального начертания в халдейском письме и, очевидно, заменялись в соответствующих случаях гласными "i" и "u" Эту цитату, в которой автор применяет так называемую яфетическую транскрипцию, я привел не только как пояснение, помогающее читателю, но и как свидетельство специалиста, который полагает, что чтение уже в ту далекую эпоху - примерно за тысячу лет до аорсов - было настолько запутанным, что приводило и тогда уже к разнице в написании и чтении: читалось не так, как писалось. В современных языках наблюдаем нередко ту же картину.

Именно о тех звуках и знаках для их изображения - клиньях, а затем буквах, и идет затем разговор в книге Мещанинова, который нужно сразу дополнить выводом: "ингви" равнозначно "инегуй". Переходный этап в форме "ингуи" пока в памятниках древности не найден. Но он с точки зрения лингвиста адекватен "ингви".

Теперь, переводя эрзянское слово "инегуй" в полном соответствии со словарем, удивляешься его странности: "великий змей". Однако к этому нас привела цепочка рассуждений, начатая от ванов и аорсов. Великий змей! Вот он кто, бог скандинавов Фрейр.

Купавон венедов, Кикн, Хулбитен (Кулвитен) пруссов, Гуй, Куй, оставшиеся в современных азиатских языках, содержат один корень: гуй-гви-кул. И относится он и к змею, и к лебедю, иногда даже к соколу.

Ярославна из "Слова...", аркучи (то есть причитая, как нередко принято считать), вместе с тем плачет вполне по-лебединому, ибо глагол связан с древним корнем, и к этому нужно добавить имя богини скифов - Аргимпаса (Артимпаса), которое сохраняет созвучия.

Лебедь напоминает летающего змея, да и любая птица отчасти ассоциируется с этим образом. В славянской "Велесовой книге" упоминается Лебедян. Это имя славянского правителя вполне согласуется со сказанным.

Священная птица на небе - священный образ на земле... Параллель эта пришла из глубокой древности, она общая для многих племен и их союзов.

В "Слове...", как в зеркале, отразился сказочно-древний мир. "Ярославна рано плачет в Путивле на забрале аркучи..." Одна лишь строка древнего памятника...

По поводу слова "аркучи" я не нашел убедительных толкований и переводов. И.И. Срезневский выделяет форму "аркочи", приравнивая ее к раздельному написанию "а ркочи". Его перевод таков: "а говоря". Справедливо. Но не имеет отношения к слову, записанному в строке памятника русской литературы. Звучало бы нелепо: "плачет в Путивле на забрале, а говоря..."

Как же выходят из положения переводчики "Слова о полку Игореве"?

Д.С. Лихачев: "Ярославна рано плачет в Путивле на забрале, приговаривая..."

Аполлон Майков: "Там она в Путивле раным-рано на стене стоит и причитает..."

Константин Бальмонт: "Рано плачет Ярославна на стене градской в Путивле..."

Николай Заболоцкий: "На заре в Путивле, причитая, как кукушка раннею весною, Ярославна кличет молодая, на стене рыдая городской..."

Семен Ботвинник: "Ярославна рано плачет во Путивле на забрале, говоря..."

Федор Глинка: "Ярославнин голос слышится на стене Путивля-города..."

Павел Шкляревский: "Не голубки воркование разливается по рощице, Ярославны голос стелется по стенам Путивля древнего..."

Лев Мей: "Ярославна рано плачет во Путивле на ограде, приговариваючи..."

Николай Гербель: "Там, в Путивле, изнывая, на стене городской, Ярославна молодая горько плачет пред зарей..."

Алексей Югов: "На зорях Ярославна кличет, в Путивле, на кремлевской стрельнице, рыдая..."

Николай Старшинов: "Ярославна тревожно запела, нарушая рассветную тишь..."

Александр Степанов: "Ранней весной Ярославна плачет на стене Путивля. Зовет..."

Андрей Чернов: "Ярославна рано поутру стенает, на Путивльской стене причитает..."

Этот перечень прозаических и поэтических переводов можно было бы продолжить. Отдавая дань поэтическому мастерству авторов переводов и их желанию передать и донести до читателя плач Ярославны, мы должны отметить: многообразие переводов лишь одной строки "Слова..." и почерка решений у поэтов разных поколений свидетельствует о необходимости вернуться к истокам божественного мифа.

Задолго до "Слова..." богиня Лебедь была хорошо известна, и не только скифам. Но уже и скифская богиня Аргимпаса дает простой ключ к переводу. В обоих случаях один и тот же корень "арк", "арг". Дословно: Ярославна кричала по-лебединому в Путивле. Поэт Николай Старшинов сохранил, угадав, смысл; в его переводе она тревожно поет. Лебедь поет, по преданию, один раз. Песня эта тревожна, даже трагична. Это и сказано в "Слове...".

В сказках бывает все, и герои их под стать сюжетам: чудовища и великаны, оборотни и феи, говорящие звери. Так я и относился некогда к известной пушкинской сказке о золотой рыбке, рыбаке и его жадной, властолюбивой жене. Казалось бы, чего проще - поэт создал эту историю в стихах, соблюдая законы волшебного жанра, в назидание иным читателям.

В шестидесятых произошло событие, которое можно было бы и не заметить, но оно все же заставило автора этих строк изменить позицию. Болгарский археолог Т. Иванов опубликовал снимки бронзовой пластины, найденной среди других древностей в Западном Причерноморье. На пластине - женщина с рыбой. Одета она в хитон, на голове ее корона. Все это свидетельствует о том что она богиня, пришедшая из древности. Когда я узнал об этом, меня смутило имя богини, названное Т. Ивановым, - Анахита. Ведь Анахита хорошо известна в древнем Иране, Средней Азии, ее портрет описан в "Авесте", древнейшем памятнике письменности ариев! Она богиня священных вод, и с ней рядом изображена, естественно, рыба, до некоторой степени ее второй образ. Разумеется, для богини вод не составляет труда обернуться рыбой в случае необходимости. Позднее увидели свет и отечественные находки того же рода.

Очень важна деталь: старуха заставляет своего старика передать рыбке, что она хочет быть владычицей морской причем сама золотая рыбка должна служить ей на посылках. После этого старуха оказалась у разбитого корыта. Это не просто реакция рыбки - это ответ богини, место которой хотела занять старуха, к тому же - превратив богиню в свою служанку.

Но действительно ли в сказке речь идет о владычице вод Анахите? Какими путями богиня пришла в Россию, став героиней сказки - довольно поздней по времени? Как объяснить выполнение золотой рыбкой, или, точнее, богиней Золотой рыбкой, чисто земных требований старухи ставшей и столбовой дворянкой и коронованной особой? Ведь эти земные дела вроде бы вне ведения богини вод. Эти вопросы до поры оставались нерешенными.

Александр Пушкин так много поведал в своих сказках, что они вызвали к жизни почти нескончаемую череду исследований и комментариев. И все же, как сейчас представляется все яснее, за волшебством строф проступает нечто поразительное - картины и образы древнейшей славянской мифологии двухтысячелетней давности. Именно двадцать веков отделяют нас от того периода истории Боспорского царства на черноморских и азовских берегах, духовная жизнь которого - к величайшему изумлению автора этих строк оказалась отраженной, к примеру, в "Сказке о рыбаке и рыбке". Трудно было сразу в это поверить. Боспорское царство - почти ровесник Рима и сверстник классического периода Эллады - примерно в течение десяти веков своего развития не только наследовало античное достояние в искусстве, но и развивало его в лице своих художников-мастеров.

В то же время в Приазовье и Причерноморье сохранялись традиции местного населения провинции - скифов. К ним античные авторы причисляли множество племен. Позднее пришли сарматы. В регион проникло искусство ариев Средней Азии. Здесь почитали богиню священных вод Анахиту и вместе с ней египетскую Изиду, фригийскую Кибелу, греческую Афродиту. Но есть универсальный ключ к многообразию божеств. В книге "Встречи с Богоматерью" мне довелось, надеюсь, показать, что имена, прозвучавшие выше, относятся к разным ипостасям одной и той же великой богини - она же и Богиня-Мать племен Малой Азии седьмого-первого тысячелетий до нашей эры. Ее изображения найдены в Чатал-Гююке (название современное). Этот древнейший небольшой город возник именно в седьмом тысячелетии до нашей эры - задолго до египетских пирамид, не говоря уже о памятниках античной эпохи.