Есть что скрывать - Элизабет Джордж

и я оправдаю ее доверие – и точка. Закончим на этом. Хочешь заскочить на Мар-стрит, пропустить по пинте? Или тебе нужно что-нибудь покрепче? Я угощаю.

Марк покачал головой. Выпивка – совсем не то, что ему нужно от брата. Ему нужна правда, которой он не получит.

9 августа

Нью-Энд-сквер Хэмпстед Север Лондона

Уинстон Нката подъехал к дому Бонтемпи к семи утра. Он много лет не работал по ночам и был выжат как лимон, несмотря на три чашки кофе, которые выпил перед тем, как покинуть Новый Скотленд-Ярд. Это был довесок к тем чашкам, которые он выпил, изучая записи камер видеонаблюдения вместе с двумя констеблями, выпрошенными Линли у Хейла. Результат их усилий представлял собой девятнадцать изображений людей, которые привлекли к себе внимание или нажимали кнопку звонка, чтобы войти в дом, где жила Тео Бонтемпи, вечером и ночью того дня, когда на нее напали. Изображения были нечеткими. Их даже нельзя было назвать хорошими. Но это максимум, что они с двумя констеблями смогли извлечь, а волшебники из технического отдела столичной полиции смогут их улучшить. Перед уходом из Нового Скотленд-Ярда Нката приказал двум констеблям поспать пару часов и приступать к следующему заданию – поиску пациенток, медицинские карточки которых Линли и Хейверс привезли из клиники на Кингсленд-Хай-стрит.

Остановившись у внушительного дома Бонтемпи, Уинстон почувствовал, что не мешало бы немного вздремнуть, но вместо этого послушал прогноз погоды, обещавший продолжение жары, от которой страна страдала уже несколько недель. «По крайней мере, железная дорога работает», – усмехнулся он. Движение поездов останавливалось по самым разным причинам, связанным с погодой, в том числе однажды от избытка опавших листьев на железнодорожных путях. И хотя кольцевая линия закрылась из-за ремонта одного из участков – «Интересно, а разве бывали времена, когда кольцевая линия не была закрыта из-за ремонта одного из участков», – подумал он, – остальная часть лондонского метро работала.

Нката позвонил матери, которая к этому времени уже должна была встать, сварить кофе и задавать себе вопрос, почему он не выходит к завтраку. Узнав, что ее сын провел ночь на работе, она расстроилась: «Ты хоть поел, Бриллиант?» – был ее первый вопрос, но его обещание, что горячий завтрак, который пропустил дома, он заменит горячим ланчем, успокоило ее. Потом Уинстон вышел из машины на свежий утренний воздух. Было еще прохладно, и в воздухе чувствовался запах скошенной травы с соседнего участка, владелец которого либо игнорировал запрет на полив, либо каким-то образом использовал воду после стирки и мытья посуды, чтобы поливать траву.

Калитка оказалась незапертой; Нката вошел и направился к двери дома. С собой у него была пачка распечатанных изображений, извлеченных из записей камер видеонаблюдения. Он нажал кнопку звонка, подождал, потом позвонил еще раз, дважды. Из-за двери послышался звук шагов, затем – отодвигаемых засовов, и на пороге появилась Соланж Бонтемпи, одетая в элегантный брючный костюм и строгую блузку с застежкой до горла. Волосы были тщательно собраны в узел у самой шеи, из которого не выбивалось ни пряди.

Соланж удивилась, увидев его, но быстро сообразила, что может означать его визит.

– Детектив… Вы принесли нам новости?

– Боюсь, лишь несколько дополнительных вопросов, – ответил он. – Можно войти?

Она распахнула дверь.

– Да. Конечно. Я собираю завтрак для Чезаре. Вы хотите видеть Рози? Меня? Моего мужа? Пожалуйста, идите за мной.

Нката последовал за ней на кухню, где увидел на столешнице несколько пакетов из пергаментной бумаги, вазу с фруктами, большой ломоть сыра и корзинку с рогаликами. На плите стоял очень маленький, странного вида кофейник. Он шипел и плевался паром, и Нката подумал, что Соланж готовит эспрессо.

Она достала поднос из ближайшего шкафчика.

– Чезаре так и не стал англичанином в том, что касается завтрака. Хотя, если подумать, он вообще не привык к английской еде.

Соланж принялась извлекать что-то непонятное – вероятно, какое-то итальянское мясо – из пергаментной бумаги и выкладывать на тарелку рядом с необыкновенно ароматным сыром. К удивлению Нкаты, его рот наполнился слюной. Из темной духовки она достала форму, открыла и извлекла оттуда что-то похожее на пирог с маком. Отрезала кусок, посмотрела на Нкату и отрезала второй, для него. Потом пришла очередь рогаликов – две штуки, оба для Чезаре. Вскинув бровь, Соланж снова посмотрела на Нкату, но он отказался.

– Сиделка опаздывает. Обычно она приходит в половине седьмого. Открывая дверь, я думала, что она забыла ключ. – Соланж выключила огонь под странной кофеваркой, но оставила ее на плите, потом взяла маленький кувшин и налила в него молоко. – Он не пьет кофе с молоком, но если я не принесу, спросит почему. – Она вздохнула. – Ох уж эти мужчины… Задавайте мне ваши вопросы.

– А вы не хотите отнести поднос?.. – Уинстон кивнул в сторону коридора, откуда был выход на лестницу.

– Это может подождать несколько минут. Он еще спит. По крайней мере, спал, когда я выходила из комнаты… О чем вы хотели меня спросить?

– О вашем последнем разговоре с Тео. – Он достал блокнот, чтобы не ошибиться в деталях. – Вы сказали, она приходила сюда три недели назад, чтобы навестить отца. Вы разговаривали с ней после этого?

Соланж взглянула на календарь, висевший на стене над телефоном.

– Да, но мне трудно вспомнить когда. Я не уверена… Дней десять назад? – Она объяснила, что после того, как с отцом случился инсульт, Тео старалась навещать его два или три раза в неделю, но иногда не могла прийти из-за работы. – Однако независимо от того, приезжала она в Хэмпстед или нет, каждый день нам звонила. Мы волновались, когда она перестала объявляться после последнего визита. Был всего один телефонный звонок. А потом мы поняли почему…

– Вы имеете в виду, когда ее нашли в квартире?

– Да. Конечно, вы ее не знали, – с печальной улыбкой сказала Соланж, – но Тео была дочерью, о которой мечтал бы любой родитель.

– А вы? – спросил Нката.

– Что?

– Вы ее хотели?

Соланж отпрянула; лицо ее было растерянным.

– Я не понимаю, что вы имеете в виду, – сказала она. – Естественно, мы ее хотели.

– Но если я правильно понимаю, вы хотели усыновить младенца, однако вышло немного иначе. Поэтому мне кажется, что вы могли бы обойтись и без нее. Без старшей девочки.

– О нет, – ответила Соланж. – Нет. Конечно, мы хотели младенца, а потом узнали, что у девочки, которую мы собирались удочерить, есть старшая сестра. Сначала мы колебались. Но потом познакомились с ней – Адаку, так ее тогда звали – и мгновенно были очарованы. В любом случае мы не стали бы разлучать девочек. Они и так слишком многого лишились: матери, отца, тети, двоюродных братьев и сестер… Было бы жестоко разрывать последние кровные узы, которые у них остались.

– Она об этом знала? –