Очевидец. Никто, кроме нас - Николай Александрович Старинщиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Звонила супруга. Моих бесконечных объяснений по телефону для нее было недостаточно, поэтому она требовала прибыть к ней на работу — в мастерские по производству нестандартного оборудования.
— Сейчас приду, рыбка моя, — было моим ответом.
А уже минут через десять мы сидели с Надеждой в ее кабинете и пили кофе под названием «Чёрная карта».
— Интересно, что это значит? — спросил я, рассматривая продолговатую стеклянную банку с изображением непонятной круглой физиономии.
— Назвали да и всё, — популярно мне объяснила Надя. — Могли, между прочим, назвать ещё как-нибудь, потому что произведено у нас, в России. Так написано на этикетке. Хочешь, прочитаю?
— Не надо…
Поднявшись и взглянув на часы, я чмокнул супругу в губы и взялся за ручку двери. На большее у меня не хватало времени.
— Надеюсь, сегодня, ты будешь ночевать дома? — многозначительно спросила жена.
— На сегодня меня никто пока что не приглашал, — рассмеялся я, возвращаясь и вновь целуя супругу. — Жди меня, и я вернусь. Только очень жди…
— На стихи потянуло? Смотри у меня, поэт…
Я ничего не ответил. Только сделал ей ручкой и был таков. Казалось, впереди меня ждало что-то еще замечательное. Объяснить это было невозможно — меня тянуло к старухиному соседу. Он как-то назойливо смотрел вчера в нашу сторону, а раз так, значит, ему было что рассказать.
Выйдя за ворота РУВД, я сел в «Газель», которая тут же отвалила со стоянки. А вскоре я уже стоял во дворе частного дома и разговаривал с домовладельцем. На носу у меня торчали внушительных размеров очки с обычными стеклами, так что я без труда мог разглядеть стариковское лицо. Лидия Алексеевна в таком наряде вряд ли узнала бы меня.
Деду было явно под восемьдесят. Это был ровесник Лидии Алексеевны, так что нам было о чем поговорить. Деда звали Август Илларионович.
— Зачем вам это? — в упор спросил меня дед. — У вас же не было раньше очков…
— Знаете, Август Иллар…
— Зови меня просто, сынок. Август… И так, на чем мы остановились? Вы оперативный работник? Или я ошибаюсь?
— Следователь.
— Вот даже как! — усмехнулся дед. — У нас теперь следователи бегают по территориям? Значит, я сильно отстал от жизни. И так, я слушаю вас, молодой человек, но только наш разговор останется между нами — я вас как бывший опер предупреждаю.
Широкая ладонь старика легла мне на плечо и повела вглубь поместья — мимо построек, в порядком заросший сад.
— Жара опять, — сказал дед. — Зато здесь вот прохладно будет.
Среди зарослей вишни мы опустились на широкую деревянную скамью со спинкой.
— Я думал, вы не придете, — говорил дед. — Но что-то вас все-таки привело. Надеюсь, вас не паспортный режим интересует?
— Нет, конечно.
— Тогда что вас привело к бывшему оперу? Вас интересует прошлое? И снимите ваши очки — Лидия Алексеевна нас здесь не увидит. Да, да, молодой человек. Я угадал. Вас интересует прошлое этой дамы.
Я согласно кивнул.
— Вот и замечательно! — воскликнул дед, хлопнув ладонями.
Подобный разворот дела его явно устраивал.
— Дождался я своего часа, — продолжал Август Илларионович. — Знал, что рано или поздно ко мне постучатся, и я открою дверь и расскажу. Еще раз. Как в тех протоколах…
И дед стал рассказывать историю о молодом следователе из прокуратуры.
— Так вы были опером ОБХСС? — перебил я рассказчика.
— Не совсем так, — поправил меня дед, — хотя, конечно, был я и опером… А когда все закрутилось, было мне уж под сраку лет, так что был я к тому времени начальником того самого отделения. И было у меня в подчинении семеро, включая меня, конечно. А тут и дельце нам подвернулось — о краже промышленного золота.
Я молча впитывал информацию, хотя стариковское повествование могло закончиться ничем.
— Короче говоря, попали ко мне итоги какой-то непонятной ревизии — в цеху, помнится, проводили. И, как выяснилось, в результате заводской проверки — завод-то военный был! — недостача по тем временам огромная оказалась. И всё сходилось на одного человека. На Леонида Конькова. Естественно, я делом тем занялся лично, потому что важность его требовала больших усилий и опыта, а передавать дело следователю в таком виде, как есть, было бы опрометчиво. Как положено, возбудил производство дознания, принял дело к своему производству, допросил всех фигурантов, после чего, как говорится, осталось лишь предъявить обвинение Конькову Леониду, потому что была явная растрата с признаками хищения, а затем передать это дело нашему следователю. Я доступно выражаюсь?
— Не беспокойтесь, — заверил я старика.
— Потому что дела о кражах вели милицейские следователи, — рассказывал дед. — Да не тут-то было! В дело вмешалась третья сила. Откуда-то сверху позвонили и приказали дело срочным порядком передать в прокуратуру района. Без объяснений. Начальник РОВД только и сказал мне тогда: «Они же любое дело могут у нас изъять — забыл, что ли?»
— А вы?
— Само собой, я сказал, что ничего не позабыл. «Да только я сомневаюсь», — сказал я тогда Решетникову. Александром Гавриловичем его звали. Хороший был подполковник тоже. Он мне сказал тогда: «Август, не ссы против ветра — штаны обмочишь…» И всё в этом же духе, потому что в то время милицию сильно зажали. Короче говоря, оказалось то дело в руках у прокурорского следователя, но это же надо видеть было — сопляк сопляком, со школьной парты, видать, только что, а тоже туда же, за справедливость и неподкупность, за торжество закона.
Дед неожиданно поперхнулся, раскашлялся, а когда пришел в себя, то словно бы потерял интерес к разговору.
— Что же вы раньше не рассказали? — спросил я. — Держали в себе столько лет.
— Тебя не спрашивают — ты не сплясывай, — пояснил дед.
— Как это понимать?
— А так и понимать, что если тебя не просили, то и плясать не надо… Одно до сих пор не пойму, для чего ему это надо было — дело прекращать за недоказанностью, хотя в том деле каждая бумажка кричала о присвоении драгметалла…
Август Илларионович замолчал, а потом продолжил:
— Металла этого, правда, мы так и не нашли у них дома, хотя следы вели именно в дом — мы же не зря свой хлеб ели. И агентов своих имели тоже. Весь дом тогда перерыли, ничего не нашли. Так и закончилось дело пшиком. Я тогда жил в другом месте — это уж позже сюда перебрался. Подвернулся домишко — мы и купили с супругой, лишь бы не жить в каменных трущобах.
— И как
