Полет шершня - Кен Фоллетт

Харальд поставил канистру и снова улегся, сквозь листву наблюдая за происходящим.

– Собаку надо держать на поводке! – возмутился Хансен.

– Почему? Тор здесь живет.

– Злющий какой!

– Лает на чужих? Это его работа.

– Если он нападет на представителя полиции, его могут застрелить.

– Что за вздор! – произнесла Карен с высокомерием, поневоле заметил Харальд, свойственным богатым и знатным. – И что вы здесь делаете, в нашем парке? В такое-то время?

– Я здесь по служебному делу, фрекен, так что следите за своими манерами.

– По служебному? – недоверчиво протянула Карен. Харальд понял, что она актерствует, чтобы вытянуть из Хансена побольше. – По какому именно?

– Ищу парня по имени Харальд Олафсен.

Харальд опять чертыхнулся. Этого он не ожидал.

– Никогда о таком не слышала! – Карен мигом взяла себя в руки.

– Он школьный приятель вашего брата, и его ищет полиция.

– Не хватало еще, чтобы я помнила всех одноклассников брата!

– Он гостил тут, в замке.

– Да? И как он выглядит?

– Лет восемнадцать, рост метр восемьдесят шесть, волосы светлые, глаза голубые, возможно, одет в синий школьный пиджак с нашивкой на рукаве, – протараторил Хансен выученное назубок описание полицейского запроса.

– Похоже, симпатичный парень, если не считать пиджака… но я его не припоминаю, – беспечно отозвалась Карен, хотя по лицу ее Харальд видел, как она напряжена и встревожена.

– Он был здесь не меньше двух раз, – гнул свое Хансен. – Я сам его видел.

– Значит, мы с ним разминулись. А что он такого сделал? Забыл вернуть библиотечную книгу?

– Не зз… то есть сказать не могу. Поступил запрос. Обычное дело.

«Хансен явно не знает, в чем проступок, – решил Харальд. – Запрос поступил сверху, из Копенгагена, от Петера Флемминга скорее всего».

– Мой брат сейчас в Орхусе, а у нас тут никто не гостит. Кроме сотни солдат, разумеется.

– В прошлый раз, когда я видел Олафсена, он был на каком-то опасного вида драндулете.

– А, тот мальчик! – вроде как припомнила Карен. – Так его исключили из школы. Папа ни за что бы его не принял!

– Да? Ну, мне так и так нужно переговорить с вашим отцом.

– Он еще спит.

– Я подожду.

– Как угодно. Пойдем, Тор! – И Карен пошла к дому, а Хансен в противоположную сторону.

Харальд ждал. Карен приблизилась к церкви, оглянулась проверить, не смотрит ли Хансен, и проскользнула в дверь. Хансен шел по дорожке к замку. Харальд из всех сил надеялся, что ему не придет в голову поговорить с Луди, который мог бы поведать о том, как только что высокий блондин, подходящий под описание, околачивался у цистерны с бензином. К счастью, Хансен прошел через лагерь без остановки и вскоре исчез за поворотом, видимо, направляясь к заднему входу.

Харальд влетел в церковь и поставил канистру на плитки пола. Карен закрыла дверь, повернула ключ в замке, задвинула засов и повернулась к Харальду.

– Ты, наверное, совсем вымотался!

Так оно и было. Руки ломило, и от беготни по лесу с тяжелой ношей гудели ноги. Едва он перевел дух, как почувствовал, что к горлу подкатывает тошнота: надышался парами бензина.

– А ты-то была просто чудо! – похвалил он Карен. – Как флиртовала с Луди! Словно он завиднейший из женихов Дании!

– Да! На ладонь ниже меня!

– И полностью одурачила Хансена!

– Ну, это было совсем легко.

Харальд поднял канистру и поставил в кабину, на багажную полку за сиденьями. Закрыв дверцу и обернувшись, он обнаружил Карен, которая стояла совсем близко с широкой ухмылкой на губах.

– Мы справились! – торжествующе произнесла она.

– Черт побери, да!

Обхватив Харальда руками за шею, Карен выжидательно на него посмотрела, будто хотела, чтобы он ее поцеловал. Харальд подумал, может, сначала спросить разрешения, а потом решил вести себя по-мужски. Закрыл глаза, наклонился… Губы у нее были мягкие и горячие. Он мог бы стоять так вечность, недвижно, чувствуя прикосновение ее губ, но у Карен намерения были другие. Она откинула голову, а потом поцеловала его сама. Сначала верхнюю губу, потом нижнюю, потом подбородок, потом снова губы. Словно изучала его губами. Харальд никогда еще так не целовался. Открыв глаза, он увидел, что глаза Карен искрятся весельем.

– О чем ты думаешь? – спросила она.

– Неужели я правда тебе нравлюсь?

– Конечно, нравишься, глупый!

– Ты мне тоже!

– Вот и отлично.

– Вообще-то, – чуть помедлив, прибавил он, – на самом деле я тебя люблю.

– Да я знаю, – отозвалась Карен и принялась целовать его снова.

Глава 25

Ярким летним утром шагая по центру Морлунде, Хермия Маунт думала о том, что находиться здесь ей куда опасней, чем в Копенгагене. В этом городишке ее могли узнать.

Два года назад, когда они с Арне обручились, он привез ее на Санде познакомить с родителями. Уж тогда они по Морлунде нагулялись: сходили на футбольный матч, посидели в любимой пивной Арне, прошлись по магазинам с его матушкой. От этих воспоминаний саднило сердце. В нынешних обстоятельствах, если кто-то из местных ее припомнит, узнает в ней англичанку, невесту старшего сына Олафсенов, по городу поползут слухи, и, чего доброго, новость дойдет до полиции.

Так что этим утром, пусть даже в шляпке и темных очках, все равно она чувствовала себя слишком заметной. Но ничего не попишешь – приходилось идти на риск.

Весь прошлый вечер она бродила по центру города в надежде столкнуться где-нибудь с Харальдом. Зная, какой он поклонник джаза, сразу направилась в джаз-клуб, но наткнулась на запертую дверь. Да и вообще оказалось, что злачных мест, где могла бы собираться молодежь, в городе очень мало. В общем, вечер пропал зря.

Сегодня Хермия собиралась застать его дома, на Санде. Сначала думала обойтись звонком, но это было опасно. Если позвонить и назваться настоящим именем, не исключено, кто-то подслушает и донесет. Если назваться выдуманным или не представляться совсем, можно спугнуть Харальда, и он сбежит. Значит, надо ехать самой.

Но это еще рискованней. Морлунде все-таки город, а на крошечном островке все всех знают. Оставалось надеяться, что местный люд примет ее за отдыхающую и не станет слишком разглядывать. Выбора все равно нет. До полнолуния осталось всего пять дней.

С чемоданчиком в руке она дошла до причала, по трапу поднялась на паром. На входе немецкий солдат и полицейский-датчанин проверяли документы. Хермия предъявила бумаги на имя Агнес Рикс, которые выдержали уже три проверки, но по телу все равно прошла холодная дрожь.

Полицейский рассмотрел ее удостоверение.

– Далековато от дома забрались, фрекен Рикс.

Ответ она заготовила.

– Я приехала на похороны родственника.

Предлог для дальней поездки самый уважительный. На какой день назначено отпевание, она не знала, но что может быть естественней, чем приехать на похороны за день или два, учитывая трудности военного времени.

– Надо думать, к Олафсенам…

– Да. – Горячие слезы обожгли ей глаза. – Мы с Арне троюродные, но моя мама была очень близка с Лисбет Олафсен.

Полицейский, несмотря на темные стекла очков, почувствовал ее горе.

– Мои соболезнования. – Он вернул документы. – Времени у вас еще много.

– В самом деле? Я не смогла дозвониться, чтобы узнать поточней…

– Служба начнется сегодня в три.

– Благодарю вас.

Пройдя вперед, Хермия встала у поручня. Паром неспешно выползал из гавани, а она смотрела на воду, на плоский, невыразительный силуэт острова и вспоминала свой прошлый сюда приезд. Тогда ее поразило, в каком холодном и неуютном доме вырос Арне, какие строгие у него родители. Просто непостижимо, как в этом мрачном гнезде вылупился весельчак Арне.

Она и сама была человеком суровым – во всяком случае, так думали многие ее коллеги. В этом смысле она заняла в жизни Арне примерно то место, которое занимала его мать. Заставляла приходить в назначенный час и выполнять обещания, не допускала, чтобы он напивался. А он взамен учил ее отдыхать и веселиться.

Однажды она сказала ему: «Всему свой час, включая и непосредственность!»

Он весь день потом хохотал.

В другой раз они попали на Санде на Рождество, которое в доме Олафсенов проходило скорее как Великий пост. Рождество для них было религиозным торжеством, а не поводом повеселиться. И все-таки ей понравилось, как спокойно прошел праздник. Она разгадывала кроссворды с Арне, старалась подружиться с Харальдом, уплетала простые блюда фру Олафсен, и в теплой меховой шубе гуляла в холод по пляжу, рука об руку с любимым.

«Только подумать, теперь я еду его хоронить…»

Очень хотелось на службу, но понятно, что об этом не может быть и речи. Слишком много народу увидит ее и узнает. Не исключено, что там будет и секретный агент полиции. В конце концов, если Хермия вычислила, что миссию, которую не успел выполнить Арне, принял на себя кто-то другой, в полиции могут прийти к тем же выводам.