Кольца Джудекки - Вера Огнева

- Вы тоже погулять вышли? - вежливо осведомился Илья у Виктора.

- Мы к подъемнику. Надо своих предупредить про птицу, чтобы не трогали, если попадется.

Илья спохватился: за все время он ни разу не вспомнил о Руслике. Спрашивать чужих людей было неудобно, вернется, в деревне разузнает. Если конечно с полдороги не загребет в постель очередная бабенка.

По опушке он брел медленно. Густая, как на ухоженном английском газоне, трава мягко стелилась под босы ноги. Думал ли он неделю назад, что сможет так пройтись, упереться в землю незащищенной ногой? А из-под нее - кузнечик, совсем как дома.

Что солнышко будет припекать, что ближние деревья обернутся только прохладой, а уж никак ни голодными ртами. Глаза закрыл, и ты уже бредешь по свежему летнему лугу дома. Но зенки лучше сразу распахнуть - задержка грозит, падением в отчаяние.

Ну что он там оставил такое? Что зовет обратно? Ведь можно жить тут. Не в городе Дите, конечно, здесь, на плато, в отрядах. Ходить на работу. Руслик научит, дружить с сельвой. Труд станет производительнее - жизнь веселее. Будешь каждый год в ожидании пополнения уходить из дому, чтобы твоя женщина, которая когда-то родила от тебя ребенка, вновь зачала, чтобы детки бегали, сшибали яблоки, потом уходили в отряды, возвращались, заводили свои семьи, здоровые и крепкие - бессмертные.

Хоть закрой глаза, хоть открой - тошно.

Опушка заросла орешником. Листики резные, синими колокольчиками свесились цветы.

Рядом с цветами на ветках - зрелые плоды. Дубрава шумит. Грибы, наверное… Или в Раю не бывает грибов? Тьфу! Совсем с ума сбрендил. Так и не пойму, где обретаюсь. Хоть бы кто объяснил. И что потом? А ничего. Дополнительное знание примирит или научит, как прожить здесь свою бесконечную жизнь.

Илья прошел опушку и по тропинке ступил в тень молодых дубов, в спокойную, теплую, но свежую глубину леса. Дорогу перебежал беленький зверек побольше мыши и остановился на обочине. Встал как суслик. Илья его рассмотрел. Зверушке тоже было любопытно. К немалому удивлению своему Илья его узнал. Перед ним вытянулся соня-полчок. Дома осталась до половины прочитанная о них книга, да и встречал однажды на Кавказе, еще в пору походной юности.

Илья обрадовался зверьку как родному, вспомнил крысок в Крюковке и на Китайской горке. Похоже, условия плато ближе к земным. А вдруг и до самой Земли отсюда ближе? Хотя понятие расстояний в данном случае некорректно, попросту - идиотично.

Деревья впереди расступались. Стежка поворачивала, а за поворотом ныряла в чащу, миновав которую, Илья оказался на укромной полянке. Через нее струился ручей, растекавшийся по песчаной отмели, ленивой заводью. Над играющей бликами лужицей нависал огромный выворотень.

На толстом, корявом суку, над водой, сидела женщина.

Илья остановился. Пресыщение последних дней грозило обернуться женоненавистничеством. Ну, может, не так радикально, но видеть здесь существо женского пола не хотелось.

Опоздал, убегать. Женщина обернулась. Лет тридцати пяти. Блестящие черные волосы обрезаны по плечи. Профиль четкий как камея. Высокий прямой лоб, на который косо опускается прядь волос. Прямой крупноватый нос, тонкая верхняя губа и мягкая, чуть выдающаяся нижняя создавали микст властной чувственности. А под ними небольшой, но страшно упрямый подбородок. Женщина чем-то походила на покойную принцессу Диану. Не чертами даже, неким общим абрисом, впечатлением. Та почти всегда улыбалась. Эта смотрела надменно-искоса-сурово. Причем на столько, что сразу засвербило, подойти и заговорить.

И дома бы ни преминул, а уж здесь…

- Оставайся на месте, - голос у незнакомки был низкий, хрипловатый. Пробирающий.

- Вы - мне? - Илья не флиртовал, он был наповал удивлен. Эх, мужеская востребованность! Три дня всего погулял, а уже - лев.

Донкович остался на месте, но голос таки подал:

- Я не причиню вам вреда.

- Конечно. Но и добра мне не надо.

- Простите, если помещал. Я только хотел, отдохнуть, отключиться… - говорил, и чувствовал, на сколько неуместен идиотски игривый тон. Но попробуй не растеряться, когда тебя посреди полного комфорта, теплым деньком вдруг окатят ледяной водичкой. Так-то кобель драный! Другое дело, что в глубине, чуть не в подсознании, при взгляде на насквозь земную незнакомку ворохнулось: вернулся?!

Провалился обратно в межпространственную дыру?! Сейчас из кустов вывалит ее муж, и попрет на Илью с кулаками - незамай!

Как же! Она в рубашке из этого… из как его… из папира! А муж, если и объявится, покивает, понимающе, и - обратно в кусты. Не исключено, постережет, чтобы не мешали.

Илья как стоял, так и сел на землю. Голова сама уткнулась в согнутые колени.

Захотелось тихонечко - а чего, собственно, стесняться! - завыть.

Босые ноги женщины плескались в воде. Поболтает, вытянет и смотрит, как стекают по коже капельки. Опять опустит. Илья закрыл глаза и прижал веки пальцами до разбегающихся радужных кругов. Открыл, только когда внутри глазных яблок зародилась ломота. Мир пошел разводами. Деревья приняли причудливы позы, изогнулась фигура женщины. Потом помутнело и тихонечко восстановилось. Пора было подниматься и уползать. Мало ли полянок в лесу. Найдет себе другую, менее обитаемую.

- А ваш мальчик с голубыми глазами бежал, - неожиданно проговорила женщина. - Ночью открыл клетку и ушел вместе с птицей.

- Почему обязательно сбежал. Погуляет - вернется.

- Зачем ему?

- Что одному делать? Здесь все же люди?

- Уверен, что они, то есть мы, ему нужны?

- Люди, как правило, стремятся к общению с себе подобными.

- Он не человек.

- С чего ты взяла?

- Он не знает нашего языка, да и других тоже. Я пыталась с ним говорить. Я в прошлом лингвист: восемь языков, два из них редкие. Он не понимает фундаментальных этимологических фонем ни одного языка. За то он прекрасно ориентируется в местной флоре и фауне. Только оперирует неизвестными топонимами. Интересно поговорили.

- Когда?

- Ночью, все ушли, а я осталась.

- Мы с ним разговаривали всю дорогу по сельве и еще раньше, в городе.

- О чем?

- Так, ни о чем.

- Пинжик. Знаешь минимум слов и понятий - можешь общаться. Без затей, разумеется.

- Мне кажется, ты делаешь поспешные выводы, - вступил в полемику Илья, незаметно перебираясь ближе. - Мальчик из глухомани, из горного села, где-то на Кавказе.

Языковые группы там очень многочисленны, иногда люди, живущие на одной стороне горы, не понимают, тех, кто ж живет на другой…

- Но всем в детстве поют колыбельные, - перебила незнакомка.

- Может, у него не было матери. Некому было петь?