У стен Ленинграда - Иосиф Пилюшин

В блиндаже мне стало душно. Я выбежал в траншею...

Ожидание

В первых числах декабря, уже по снегу, несколько дней кряду незнакомые мне офицеры тщательно осматривали наши рубежи и позиции противника. На наш вопрос: "Когда начнем наступать?" - командиры отвечали неопределенно: "Зимовать, ребята, под Ленинградом не будем" - и больше ни слова.

Чаще обычного к нам в траншею стали наведываться корректировщики и офицеры-артиллеристы. Они просили показать, какие и где расположены огневые средства немцев. Найденов в свою очередь побывал в гостях у гвардейцев-минометчиков, которые облюбовали для себя местечко на склоне Пулковских высот.

Все было у нас готово к долгожданному дню - дню наступления. Каждая огневая точка, каждый блиндаж противника были на прицеле наших пушек и минометов.

В ночь на двадцатое декабря сорок третьего года к нам на оборону пришли свежие силы; в основном это были молодые бойцы. Они выглядели очень нарядными в своих белых овчинных полушубках, в новеньких серых валенках, с воронеными автоматами. У многих были ручные пулеметы-пистолеты. Повстречались земляки, завязывались дружеские беседы. На помощь защитникам Ленинграда пришли металлурги Урала, оружейные мастера Тулы, автомобилестроители Горького, хлеборобы тверских и вологодских колхозных и совхозных полей. Знакомясь ближе, мы при свете осветительных ракет показывали прибывающим товарищам расположение огневых точек врага, а потом и постреляли вместе. А на рассвете неожиданно пришел приказ: нашему, 602-му полку отойти на второй рубеж обороны.

Вечером мы уже были в Ленинграде.

Когда мы шли по проспектам города, я видел, как иногда солдаты или командиры внезапно выходили из строя, ненадолго останавливались возле обгорелой коробки дома, из которой торчали согнутые огнем железные балки, или просто у груды кирпича. Я тоже остановился у большой груды кирпичей и железного лома на Нижегородской улице.

- Ты что стоишь? - спросил Найденов, поравнявшись со мной.

- Здесь погибли мои жена и сын.

Сергей снял ушанку, молча постоял рядом со мной.

- Сережа, ты иди, я догоню, мне необходимо побывать еще в одном месте, - сказал я.

- Осип, позволь, я пойду с тобой, - не желая оставлять меня одного, попросил Найденов. Он, конечно, понял, куда я собирался идти.

Мы быстро пробежали по Аптекарскому переулку и вышли на проспект Карла Маркса.

- В каком доме жил Володя?

- Дом тридцать четыре, напротив церкви.

Входная дверь и окна фасада дома были наглухо заколочены. Мы прошли во двор, но вместо двора увидели глубокую воронку от разрыва снаряда... Дальше я не мог сделать ни шагу. У меня вдруг что-то случилось с коленками, они перестали сгибаться. Я сел на скамейку у двери. Через эту дверь мы вместе с Володей когда-то входили в дом... Шли минуты, и вот я услышал голос Сергея:

- Осип, пора идти, а то не догнать будет наших.

- Да, пора. Пойдем.

Мы догнали свою роту, когда она вышла на проспект Энгельса. К утру мы уже были в Лисьем Носу, где остановились на кратковременный отдых.

В эту спокойную ночь нашего отдыха, проведенную в натопленном доме, мне захотелось остаться одному.

Товарищи, после того как днем помылись в бане, побрились, очистились от густой траншейной грязи, спали крепко, глубоким сном, разметав руки. Заразителен сон здоровых людей - не помню, как уснул и я. Очнулся от прикосновения чьей-то руки. По привычке быстро вскочил на ноги. Передо мной стоял Сергей с двумя котелками в руках:

- Давай завтракать, потом тебе надо идти в штаб дивизии, вызывает какой-то Черепуха.

- Кто сказал?

- Ротный велел передать.

И я зашагал к отдаленному домику на окраине Лисьего Носа, где расквартировался штаб 109-й дивизии 42-й армии.

Начальник штаба полковник Черепуха сразу приступил к делу:

- Есть полторы сотни новеньких снайперских винтовок, их необходимо пристрелять. Сейчас должен прийти начальник артснабжения, с ним вместе и решим, где лучше заняться этим делом.

В дверь постучали. Вошел майор Ражнов, начальник артснабжения дивизии.

- А мы вас и поджидаем, - сказал полковник. - Надеюсь, вы знакомы со снайпером-инструктором Пилюшиным?

- Еще бы! Горло мне перегрыз из-за снайперских винтовок.

- Вот и хорошо, что перегрыз. Если бы вас не тормошили, вы бы проморгали эти полтораста винтовочек. Где организуете пристрелку, решите сами, но винтовки не позднее первого января должны быть направлены в подразделения.

В этот день я не мог заняться пристрелкой, только нашел место для стрельбы, приготовил мишени и ушел к себе, чтобы отдохнуть и попросить товарищей помочь пристрелять винтовки.

За пять дней все полученные новенькие снайперские винтовки были пристреляны и отправлены в полки.

Среди бойцов и командиров на тактических занятиях в поле, у костра, в доме возле печки-времянки - повсюду мы слышали разговоры о том, когда и как начнем наступать. Про оборону теперь не было и речи. Некоторые утверждали, что, как только покрепче станет лед на Финском заливе, мы пойдем на помощь ломоносовской группировке. Другие доказывали, что нашей дивизии, дравшейся в сорок первом году на Финском фронте, пришло время взять обратно то, что отдали врагу.

Все эти солдатские высказывания были далеки от истины, да и мог ли знать рядовой боец о стратегическом плане командования фронта? Но было ясно одно: наступательный порыв в частях созрел.

Днем одиннадцатого января сорок четвертого года тактические занятия не велись. Командир батальона майор Круглов вместе с замполитом и начальником штаба обошли все подразделения батальона, тщательно проверили нашу боевую готовность - все вплоть до портянок. Без приказа стало ясно, что идем в бой, но куда, на какой участок фронта? В этот день раньше обычного старшины накормили нас ужином, выдали трехдневное НЗ. С наступлением темноты батальон снялся с места отдыха и ушел по шоссейной дороге в сторону Ленинграда.

По рядам колонны, словно ветерок, пробежал вздох облегчения: идем на прежний участок фронта.

Шли с песнями, с духовым оркестром. Под ногами похрустывал снег. Как только вступили на улицы Ленинграда, песня оборвалась, оркестр умолк. Солдаты и командиры шагали торопливо, как будто желая поскорее уйти от разрушенных и сожженных домов, спешили пройти по заснеженным опустевшим улицам города.

Глядя на сосредоточенные лица идущих рядом товарищей, я думал: "Скоро, скоро кончится сидение под Ленинградом. По всему видно - дни немцев сочтены". Стало радостно на душе.

- Осип, ты знаешь, как называется эта улица, по которой идем? - спросил Найденов.

- Проспект Газа. Скоро будут Нарвские ворота, а дальше - проспект Стачек.