Звезды смотрят вниз - Арчибальд Джозеф Кронин

– Боже, какой сон я видел! Если бы только знала моя бедная старуха!.. Чего бы я не отдал сейчас за кружку пива! Есть не хочу совсем, вот только пива хочется! Господи, что это я говорю! Ведь я обещал, что брошу пить, если выйду отсюда. О Боже, выведи нас отсюда! Спаси нас! – Голос его перешел в крик.

Закричал и Нед Софтли. И еще несколько человек: «Спасите!.. Спасите нас!» Даже Скорбящий пал духом – он вдруг воззвал громким голосом:

– Скоро ли, о Господи, пошлешь ты нам избавление?

Все это походило на вой диких зверей, запертых в клетке.

Следующим умер Беннет, а шесть часов спустя – Сет Колдер. Они были «напарники» и работали вместе без малого четырнадцать лет. Четырнадцать лет вместе работали, пьянствовали, играли в шары. Но им вовсе не казалось необходимым и умереть вместе. Беннет был спокойнее, но Сет Колдер с той минуты, как почувствовал, что слабеет, не переставал причитать:

– Я не хочу умирать. Ведь я еще молодой. У меня молодая жена. Не хочу умирать… – Но, несмотря на это, он умер.

Все настолько уже ослабли, что не в силах были перенести куда-нибудь подальше тела умерших Беннета и Сета Колдера. Теперь у Роберта в кармане остались только две спички и маленький огарок. Он отдал последний леденец Пату. Теперь уже недолго осталось ждать тех, что идут сюда из старой шахты. О Господи, пусть же они придут поскорее, не то будет слишком поздно!

Они лежали настолько обессиленные, что уже не были в состоянии двигаться, слишком слабые даже для того, чтобы отойти в сторону за нуждой. Лежали – и только. Роберту пришла в голову новая идея: он стал окликать товарищей, трижды повторяя каждое имя. Если и на третий оклик ответа не было, то он знал, что этого человека нет больше в живых.

Первым перестал откликаться Нед Софтли. Он, должно быть, умер так же тихо, как Гарри Брэйс. Неда всегда считали полоумным, но умирал он мужественно, без единой жалобы. За ним последовал Сви Мессюэр. Озорной и веселый малый был этот Сви, но теперь он навсегда перестал рассказывать смешные анекдоты. Как раз в то время, когда умер Сви, сошел с ума Скорбящий. Подобно остальным, он долго лежал молча, но вдруг поднялся на ноги, и, несмотря на темноту, те, кто еще оставался в живых, почувствовали, что перед ними безумный.

Он заговорил:

– Я вижу их! Вижу семь ангелов, что стояли перед Господом! Слышу зов их труб. Господь открыл мои глаза!

Сперва они пытались не обращать на него внимания, но Скорбящий продолжал:

– Я слышу звук их труб. Первый затрубил – и вот пошел град, смешанный с кровью.

– Да замолчи ты, ради бога, Клем! – взмолился Лиминг.

Но Скорбящий продолжал еще громче:

– Затрубил второй ангел – и вот высокая гора, пылающая огнем, рушится в море, и третья часть моря превращается в кровь. Не вода в нем, о братья, но кровь. То, что привело нас сюда, не вода, но кровь!

Лиминг приподнялся и сел:

– Клем, перестань ты, ради Христа, я не могу больше этого выносить!

Но безумный продолжал все так же торжественно:

– Затрубит третий ангел – и падет звезда Полынь. Горечь и злоба, о братья мои, – вот наш удел на земле, сокрушила нас алчность людская. И затрубит четвертый ангел и пятый – и снова падет звезда в бездонную пропасть. И вот из пропасти дым поднимается. Мы в этой пропасти, братья, и вокруг нас темно от дыма, и печать Господня на нашем челе, а тех, сидящих высоко, кто загнал нас сюда, ждет кара. Я это вижу, братья. Дух пророчества сошел на меня. Я пророк в шахте «Парадиз»…

Тут Роберт понял, что Скорбящий сошел с ума.

– Садись-ка, брат, – стал он его уговаривать. – Сядь, пожалуйста. Скоро нас найдут. Теперь уже, должно быть, недолго. Сядь и жди спокойно.

Но Скорбящий продолжал:

– И затрубит шестой ангел – и услышим глас четырех рогов золотого алтаря, стоящего перед Господом. И послано будет четыре ангела, чтобы умертвить третью часть людей дымом и серой, тех, кто не погиб от прежних казней, но не раскаялся в делах рук своих, не раскаялся в своих злодействах и в колдовстве своем, в прелюбодеяниях и воровстве…

Голос Скорбящего постепенно перешел в крик, который, казалось, сотрясал своды, и ему вторило эхо.

– Нет, я не выдержу! – простонал Лиминг. Он пополз к тому месту, где стоял Скорбящий, нащупывая руками дорогу.

Скорбящий ужасным голосом продолжал:

– И вот затрубит седьмой ангел…

Но раньше, чем затрубил седьмой ангел, Лиминг ухватил Скорбящего за лодыжку и сбил его с ног. Скорбящий свалился со стоном:

– Но трубит седьмой ангел. Я слышу его. Я вижу век, созданный безумием и жадностью человеческой. Деньги, деньги, деньги… Ради них нас губят, убивают. Слушайте мое пророчество… С высоких мест падут они… не вода, но кровь… кровь агнца… Достань молитвенник, мать, и мы споем гимн любви… возьми мою руку, мать, держи меня крепче, ибо в этом нет греха… приди, великий Спаситель, приди…

Голос его оборвался, несколько минут он стонал, потом затих. Пророчество истощило его последние силы. Иисус Скорбящий еще поплакал минуту-другую и испустил дух.

А время шло. Роберт дал Пату Риди напиться. Но Пат был уже в полубессознательном состоянии, – вода, смешанная с угольной пылью, вылилась обратно в сложенные горсточкой руки Роберта.

– О Боже, пусть они придут поскорее, – сказал Лиминг, как в бреду, – иначе они придут, когда уже будут не нужны.

Он дополз до стены и начал стучать в нее. Но он был слишком слаб, и камень выпал из онемевших пальцев.

Прошло еще неизвестно сколько времени. Лиминг поднес руку к горлу и прохрипел:

– Роберт, товарищ, я бы все отдал за одну кружку… – затем свалился на бок и больше не шевелился.

Следующим был Пат Риди. Он лежал, совсем ослабев, на руках у Роберта, положив голову на его костлявую грудь, как ребенок на грудь матери. Перед концом он недолго бредил. Последние его слова были: «Поди сюда, мама, я так рад».

Когда Пат умер, Роберт снова сделал перекличку… Потом сказал:

– Остались только мы с тобой, Гюи, мальчик.

Гюи механически спросил:

– Какой сегодня день, папа?

Он спросил это еще раз, потом сказал:

– Папа, мне хочется пить, но я не могу шевельнуться.

Роберт дополз до него и дал Гюи напиться.

Гюи поблагодарил его.

– Теперь уже все пропало, папа, – сказал он: он все еще думал о матче. –