Нет больше слез - Линда Ховард

Милла была так ошеломлена, что не могла думать. Сюзанна? Какая нелепая мысль. Сюзанна была ее подругой, она помогла появиться на свет Джастину, считала обязательным для себя поддержание отношений все эти годы и предлагала поддержку и дружбу. Она следила за результатами предпринимаемых Миллой попыток найти похитителей.

Милла учащённо дышала. Она крепко зажмурилась и задержала дыхание до тех пор, пока не голова не закружилась.

— Милла? — взволнованно спросил Рип. — С тобой все в порядке?

— Беги от него, — с угрозой в голосе произнес Диас.

— Как скоро ты можешь сюда добраться? — она спросила со спокойствием, на которое ушла каждая крупица ее самообладания.

— Я в семидесяти километрах. По меньшей мере, час.

— Я не собираюсь отказываться от шанса с Павином. Мы знаем, что он может не появиться, но возможно он все-таки там будет.

Очевидно понимая, что ее бесполезно уговаривать отправиться домой, Диас глубоко вздохнул.

— Ты вооружена?

— Да.

— А он?

— В настоящий момент — нет.

— Постарайся, чтобы так и оставалось. На какой вы машине?

Она описала ему «Таурус».

— Оставайся в машине. Двери запри. Припаркуйся на улице, где я смогу вас найти. Я буду там так быстро, как только получится. И если Коспер сделает хоть что-то подозрительное, пристрели его.

— Да, хорошо, — ответила Милла на все эти резкие распоряжения.

Диас отключился, и Милла убрала телефон. Она чувствовала себя потрясенной и не решалась взглянуть на Рипа. Он не мог быть вовлечен. Только не Рип. У него такое доброе сердце, как у истинного джентльмена. Единственный раз она видела, что он был менее чем дружелюбен — той ночью, когда Сюзанна попыталась свести ее с Тру. Тогда Рип ясно продемонстрировал, что ему не нравился этот человек.

Как и Диасу. Как странно, что они оба так сильно не любили одного и того же мужчину, и зная, что Рипу не нравится Тру, как странно, что Сюзанна пыталась свести Миллу с ним любым способом. Почему она это делала?

Тру и Сюзанна разговаривали. Ничто подозрительного. Он был теперь богат, но вытащил себя из бедности. Она слышала, что он вырос в самом неблагополучном, самом жестком районе Эль-Пасо. Знала, что у него все еще оставались контакты в том мире, что он знал всякого рода сомнительных типов — таких как контрабандисты.

Сюзанна… и Тру?

Это имело смысл. Сейчас все было построено на одной интуиции, без единой улики, но это имело смысл.

Вытащив из сумки один из пистолетов, девушка бросила сумку под сидение.

— Что случилось? — спросил Рип. — Кто это был?

— Человек по имени Диас.

Рип устало вздохнул.

— Я слышал о нем.

— Когда?

— Я подслушал разговор Сюзанны и Тру. — Рип смотрел в окно. — Полагаю, он знает о Сюзанне.

Милла ошеломленно уставилась на него и положила руку на пистолет. Рип потер глаза.

— Она иногда небрежна. Говорит вещи, которые не должна, забывает, как далеко разносится звук. Ее домашний офис, например, кажется, усиливает звук. Я подслушивал разговоры в течение многих лет, но только в последние несколько месяцев все стало складываться в единую картину. Однажды она говорила с ним по телефону, и, я не помню точно, что она сказала, но смысл был довольно ясным. Что-то о том, сколько денег они заработали на младенцах, хотя шумиха вокруг Джастина почти раскрыла их. Заработали. Она действительно сказала, что они зарабатывали деньги.

— Почему ты молчал раньше? — спросила Милла. — Не пошел в полицию?

— Не хватало улик. Черт, никаких улик не было. Только несколько телефонных звонков, в которых я слышал только ее. Она спросила Тру, уверен ли он в том, что этот парень, Диас, ничего не подозревает, и что они не должны волноваться. Не знаю, что ответил Тру, но было очевидно, что он относится к Диасу серьезно. Поэтому я провел небольшое расследование, еще немного подслушал, и узнал, что они собирались передать какой-то груз позади церкви в Гуадалупе. Я сам знаю несколько крутых парней в Мексике. Связавшись с одним из них, я сказал ему, что Диас оценит эту информацию, и надеялся, что это сработает. Потом я позвонил тебе и, используя поддельный акцент, сообщил, что Диас будет там. Я не знал наверняка, но это было возможно. Думаю, я был прав, а?

Рип сделал тот анонимный звонок. Это должен был быть он; иначе он просто не мог знать о той ночи.

— Он был там, — сказала она сдавленным голосом.

Рип склонил голову.

— Когда я узнал, что она сделала… Двадцать лет я любил эту женщину, но никогда не знал ее. Это все деньги, я полагаю. Мы были почти разорены, выплачивая наши студенческие ссуды, счета по кредитной карте. Она не разбирается в бюджете. Признаться, я тоже. Именно поэтому мы оказались в Мексике — чтобы на год убежать от агентов по взысканию долгов. В том году ситуация с деньгами стала значительно лучше, и теперь я знаю почему. Она продавала младенцев. Черт, она помогала им появиться на свет, знала их пол, возраст, состояние здоровья.

Бедные мексиканки преодолевали огромные расстояния, чтобы добраться до клиники, и все ради того, чтобы во время родов рядом с ними присутствовал настоящий врач. Похищения происходили на значительной площади, и кому бы могло прийти в голову спросить, кто принимал роды? Поскольку после того, как женщины покидали клинику, Сюзанна с ними не общалась, то она даже не попадала под подозрение.

— Она продала Джастина, — продолжал Рип. — За него они получили кучу денег. Мне жаль, Милла, но я не знаю, куда они его отправили. Я перерыл все ее документы, но там не было ничего о том, что случалось с младенцами. Не думаю, что она беспокоилась об этом. — В его глазах блеснули слезы. — Она сказала, что они заставили тебя гоняться за собственным хвостом в течение десяти лет. Они мешали тебе всеми способами, которым могли.

— Что ты собираешься делать? — ломким голосом спросила Милла. Это причиняло боль. Она была потрясена и сердита, ей было больно. Сюзанне повезло, что в тот момент она была далеко, иначе Милла с ней что-нибудь бы сделала.

— Не знаю. Разведусь, конечно. Я не оставлял ее, потому что хотел иметь возможность шпионить. Могу ли я свидетельствовать против нее? Не знаю, смогу ли я заставить себя сделать это.

— Диас думает, что она связана с черным рынком донорских органов, что они убивают людей и продают их органы.

Рип уставился на нее, его губы беззвучно шевелились. Наконец ему удалось выдавить:

— Она… она не могла этого сделать. Это вне…

— «Грузом», переданным в Гуадалупе той ночью, был человек.

— О, мой Бог. О, мой Бог. — Вся краска сбежала с лица Рипа, и он закрыл глаза. Он выглядел так, словно его сейчас стошнит.